— Извините… — пробормотал, зажимая сочащийся кровью обрубок пальца, Творимир. — Но я бы хотел провести через вашу квартиру трубу…
— Чего?! — она уже хотела захлопнуть дверь, но он удержал рукой — оставил кровавый след.
У женщины расширились глаза, она отшатнулась назад, взвизгнула:
— Вор! Бандит!..
Дверь настежь — перед Творимиром высился, ширился пьяный мужичина. Он уже замахнулся, чтобы ударить, но Творимир зачастил:
— Подождите, подождите!.. Сейчас я все объясню. Я не бандит. У меня к вам деловое предложение. Скажите, вы хотите расширить свое жилье?..
Мужик остановился, почесал затылок, наконец ответил угрюмо:
— Ну, да…
— Тогда, сделайте это за счет моей комнаты. Она как раз под вашей. Вы продолбите в полу отверстие, и спустите вниз лестницу. Будет вам как чулан. Ту, нижнюю комнатку мы перегородим. Большую часть вашей станет, ну а мне останется маленький закуток у двери. Чтобы мне только было место лежать и стоять.
Болезненная женщина уже стояла рядом и обдумывала сказанное. Вот спросила:
— Положим, мы согласны — нам сейчас от детей спасу нет, а с трубой что?..
— А труба, как раз от моего закутка подыматься будет. Не прямо, потому что иначе она вход в вашу квартиру перегородит. Как же вы тогда входить будете?
— Вот именно — как же мы тогда входить будем? — вперла руки в костлявые бока женщина.
— Так мы ее с изгибом сделаем. Она сбоку от вашей двери будет. Мне это затем нужно, чтобы к соседу сверху пролазить, и его стуком не тревожить…
— Ну, и как вы это себе представляете?! — грубо крикнула нервная женщина.
Пьяный мужик схватил Творимира за изувеченную руку, и впихнул в свою комнатушку. А там творилось нечто невообразимое: у них итак был несколько орущих, тощих детишек, так к этим прибавились еще и призраки из соседнего дома. Напомню, что там, тоже на этаж ваше Творимировой квартиры, обитала некая мамаша и ее вечно орущие, ущербные чада. И вот теперь по комнате беспрерывно металась кавалькада тощих тел. Они сталкивались, проходили друг сквозь друга, и даже не замечали этого. Меж ними носилась призрачная мамаша, и что-то орала…
Творимир начал объяснять, где надо пропиливать пол, но навалилась слабость. Дрожащей рукой ухватился за дверной косяк — едва удерживался на ногах.
— Ты чего? — сдвинул редкие брови мужик.
— Видите ли, я уже очень давно не ел. Мне бы совсем немного хватило…
Женщина вновь уперла руки в костлявые бока.
— А у нас, думаешь, есть?.. Мы вот все этим отдаем! — и она кивнула на кружево орущих детских тел.
Мужик вытолкал Творимира на лестницу.
— Так что же? — пролепетал Творимир.
— Согласны. Нам дополнительное жилье нужно. Завтра пилить начнем. Но вот че — трубы сам таскать будешь. Понял?..
— Понял… Мне бы поесть, а то и не знаю — доживу ли до завтра.
— Сказано же — еды нет. А сейчас — спать…
Он еще раз, посильнее толкнул Творимир, и развернулся — пошел руганью и кулаками успокаивать своих детишек.
Творимир медленно спустился в свою комнатушку. Постоял там некоторое время. Но в комнате было и душно, и холодно, и неуютно — он выбрался на улицу. Заснул среди руин снесенного дома.
Утром его брезгливо пихнули в бок. Он, дрожа от холода, приподнялся. Это были рабочие разгребавшие завалы.
— Ты что — бродяга?
— Нет. Я живу в доме напротив.
— А работа у тебя есть?
— Есть. Я новые подъезды прорубаю.
— Ты смотри! Еще раз так попадешься — сдадим, куда следует.
Творимир покорно кивнул, и, терзаемый резью во впалом животе, поплелся на долбление подъезда. Он уж и не знал, как выдержал продолжительную ругань широкоплечего. Однако не только выдержал, но еще и историю придумал — как в темном подъезде напали на него грабители, как он отбивался, и как в схватке один из них отмахнул ему палец. Широкоплечий с видом знатока долго разглядывал обрубок. Наконец, вынес вердикт:
— Ладно. В первый раз — прощаю. Но учти, в следующий раз, хоть ногу потеряешь и не явишься на работу — будешь выгнан, и станешь бродягой. А знаешь, что у нас с бродягами делают?!
— Знаю. — кивнул Творимир, хотя не знал, и знать не хотел.
Далее Творимиру была всучена кувалда, и он начал долбить. И работал с ожесточением — боролся с забытьем, со смертью.
Наконец рабочий день окончен. Широкоплечий был удивлен хорошими результатами, и за это выдал Творимиру удвоенный серый паек. Тут же, у недостроенного подъезда, Творимир, не чувствуя вкуса, поглотил еду, выпил настройку, и уже пьяный побежал к дому.
Бежал долго. Все высматривал свой подъезд, и тут вспомнил, что, в какой бы подъезд не забежал — это окажется его.
Соседи сверху уже поджидали у дверей его комнатушки. Болезненная женщина набросилась:
— Учтите — себе вы оставите минимальный кусок!
— Я согласен. — устало бормотал Творимир.
— Так неси трубу, а потолок мы уже пропилили! — хрипел пьяный мужик.
Творимир пробежал через улицу, и долго ползал в руинах снесенного дома — искал подходящую трубу. Стемнело, загудел тяжелый, душный ветер.
Вот и труба. Творимир взвалил ее на спину, и, согнувшись, поплелся обратно. Ступал медленно, осторожно — здесь ничего не стоило споткнуться, и переломать ребра.
Только выбрался на ровную улицу, а его окрикнули:
— Э-эй! Стой!
Появились призрачные силуэты.
— Так. Опять ты. И трубу несешь. Вор, стало быть?
— Нет… — измученно выдохнул Творимир.
— Так зачем же эта труба?
— Чтобы ползать по ней…
— А-А-А! Он еще смеется!
И Творимира стали бить. Он качался, скрежетал зубами, но трубы не выпускал…
Вот и подъезд — он ввалился во мрак, и там призраки отстали — видно, у них были дела поважнее.
— Долго нам еще ждать?! У нас, между прочим, дети! — завизжала болезненная женщина.
— Извините, пожалуйста… — прошептал Творимир.
Оказывается, они уже перегородили его квартиру. Для Творимира оставили пространство, на котором и большой собаке было бы тесно. Кое-как протиснули трубу, и с помощью липкой мази закрепили в потолке.
И вновь потащился Творимиру в развалины — за второй трубой.
Притащил. Соседи начали ругаться:
— Давай завтра доделаем!
— Нет. Я должен видеть ее сегодня. — настаивал Творимир.
— Ну, черт с тобой! — крикнул мужик. — Иди, договаривайся с этим…
"Этот" открыл после того, как Творимир минут пять простучал в его дверь. В руках безумца был тесак. Сухим голосом говорил:
— За пролом пола — ступня. За шум — большой палец правой руки.
— Я согласен.
— Учти. Ступню я буду рубить, когда ты будешь пол проламывать.
— Но…
— Не хочешь — возвращайся к себе.
Творимир глянул за спину безумца. Прекрасный призрак был в этой гнусной комнате. Она стояла у окна, и задумчиво глядела сквозь раздавленных мух.
— Согласен… — прохрипел Творимир.
Творимир прошел внутрь. Ему было выдано долото, и он долго и упорно пробивал им дыру в поле. Снизу слышались вопли детей, и ругань болезненной женщины. Затем Творимир получил пилу — начал пилить.
Безумец склонился и закатал своей ржавой железной рукой штанину Творимира до колен. Осведомился:
— Ты готов?
— Да. — прошептал Творимир — по его впалому лицу обильно катился пот.
— Тогда я начинаю рубить.
Призрак девы подошел к Творимиру. Здесь она обронила вуаль, и плавно за ней выгнулась. Легкой, нежной рукой подхватила вуаль, но задумалась, и застыла с восхитительной улыбкой. Что-то прошептала. У нее были теплые очи…
Страшная боль рванула в ноге. Творимир застонал — он продолжал пилить…
Это было только начало. Следующий удар рассек сухожилия до кости. У Творимира судорожно забились зубы, он прерывисто, словно захлебываясь, закричал. Следующий удар засел в кости — кость раскрошилась.
Дева плавно распрямилась, повела тонкими руками, взмахнула вуалью, и вдруг закружила в воздушном танце. Подобно лебединой шее выгибалась она. Вставала на цыпочки, бабочкой-балериной порхала. И чувствовался аромат живых цветов. Она протанцевала через занесенный, окровавленный тесак — и вдруг озорно, по девичьи рассмеялась.
Еще один удар — ступа Творимира была отрублена.
В глазах стремительно темнело. Снизу неслись ватные крики:
— Ты что там кричишь, а не пилишь!..
— Я пилю! Пи-и-ил-ю-ю… — не своим голосом прохрипел Творимир.
И он пилил.
Был выпилен намеченный круг, и он склонил в него свою посинелую, дрожащую голову. Снизу на него уставились:
— Ну, ты чего там — красного мха объелся? Бери трубу, а мы тут ее с нижней частью сцеплять будем.
Творимир принял трубу. Руки его сильно тряслись, и он ничего не мог с этой дрожью поделать. И еще было чувство, будто кожа на теле натянута до предела, и сейчас лопнет…
И тогда услышал ЕЕ голос:
— Ну, что приуныл? Ведь знаешь — все закончится хорошо. Хочешь, стихи?
Предо мной ты падешь на колени,
И о вечном будешь вопрошать.
В теплом кружеве твоих мгновений —
Знаю, буду я молчать….
— А дальше, я не знаю — ты извини… Но, если бы тебя не было — не было бы и этих стихов… Ну, до свидания. До встречи. До хорошего конца.
Очнулся Творимир в той жалкой конуре, которую ему оставили соседи. Сжимали темные стены, из-за них слышалась брань и детские крики, над ним чернела труба. В верхней ее части обозначился лик безумца, который крикнул:
— Я там тебе кой чего оставил. Ты ешь, а то совсем загнешься…
В руках Творимира была стеклянная банка. В банке усиленно шевелился, пытался выкарабкаться красный мох.
— Ты не обращай внимания, что шевелиться, а ешь… - советовал безумец. — Я то ем!.. Главное — лучше прожевывай…
И он действительно запихал себе в рот живого мха. Захрустел. Прохрипел:
— От этого виденья бывают… Знаешь, какие виденья… О-о-о…
— Нет. Я лучше пойду на работу. — Творимир оттолкнул банку.
Сверху неслось: