— У нас в городе есть свои люди. Они почтовых голубей послали. И с голубями весть: уже вылетел отряд карателей. Вихрями мчатся, с минуту на минуту здесь будут…
Творимир ответил:
— Что ж — биться будем до последнего. Всяко — быструю смерть принять лучше, чем…
Лорен жестом остановил его, и окрикнул приближавшихся крестьян:
— Эй, кто такие?!
Тот, который шел впереди, не подымая капюшона, отозвался:
— Мы из нескольких деревень собрались!..
Лорен обернулся к Творимиру, и быстро проговорил:
— Не нравиться мне это. Слишком их много даже для нескольких деревень. Да и идут-то шибко уверено — не по-крестьянски. Сдается, здесь какой-то заговор.
А Творимир стоял бледный, растерянный. В голосе «крестьянина», он узнал Бригена Марка — и все не мог поверить: неужели сейчас вновь придется столкнуться с этим страшным человеком; быть может, все-таки, какая-то ошибка…
— Стойте! — крикнул он.
"Крестьяне" были уже не далее чем в тридцати шагах от стен; и вот шедший впереди скинул ветхую одежду — под ней мраком блеснули доспехи.
Да — это был Бриген! Он завопил:
— Вперед! — и, взмахнув клинком, бросился в раскрытые ворота.
Иные следовали его примеру — так же сбрасывали рванье, и открывались отборными головорезами.
— Во-ро-та за-к-ры-ва-й!!! — возопил Лорен.
Заскрипела, поползла вниз решетка, но уже ворвались в монастырь Бриген и еще несколько воинов. Попавшиеся им под руку крестьяне даже и не поняли, что к чему, а уже пали зарубленные, захлебывающиеся кровью.
Дальше Бриген ворвался в пристройку, где размещался воротный механизм, и там он кого-то зарубил — решетка поползла вверх — остальные молодчики вбежали на двор.
— К БОЮ!!! — завопил Творимир. — НА НАС НАПАЛИ!!! ЗА ОРУЖИЕ!!!
Крестьяне быстро сообразили, что к чему — отчаянье придавало им силы. Возле ворот закипела кровавая схватка. Трещали кости, вопили раненные, практически каждое мгновенье кто-нибудь падал мертвым.
— А вон и конники. — мрачно заявил Лорен.
И действительно: от дальнего леса отделился, и теперь стремительно приближался многосотенный отряд.
— Ну, что стоишь?! — крикнул старец, и встряхнул Творимира за плечи. — Командуй! А иначе — сегодня ночью будут нас жарить над углями!!!
А Творимир обо всем забыл — он глядел на Бригена. И Бриген обо всем забыл. Он увидел Анну, и теперь пробивался к ней.
— Черт! — Творимир прикусил задрожавшие губы. — От этих встреч никуда не деться. Это словно проклятье…
Он тряхнул головой — стряххнул оцепененье. Затем — меетнулся вниз по лестнице…
Уж и не помнил как, но нагнал Бригена. Захрипел страшно:
— Стой! СТОЙ!!!
Бриген резко обернулся — в безумных его глазах перемешались и страх и ярость. Он рявкнул:
— Опять ты?! Ты — мое проклятье! Ты — дьявол!.. И она — дьяволица! Ее сжигали на костре, но она, черт подери — еще жива!.. И она будет моею, черт тебя подери!!!
С этим воплем Бриген налетел на Творимира.
Эта была самая отчаянная, яростная схватка из всех, в которых доводилось участвовать Творимиру. Били на пределе сил, и с предельной скоростью. От клинков летели искры, а сами бойцы, уде получившие множество мелких раны, выдыхали кровавую пену…
А потом их мечи переломились, и они бросились в рукопашную. Били друг друга кулаками, ногами, головами, и вдруг под руку Творимиру попался оброненный кем-то нож. Он сжал нож — бешено рванул на Бригена, хотел ударить его в шею, но тот вывернулся, и удар пришелся в плечо.
Творимир вырвал окровавленный клинок — вновь занес.
И тут взмолилась Анна:
— Нет… Пожалуйста… Не надо… Не бей его… Достаточно уже боли…
Творимир несмел противиться — отпрянул…
Бриген зажал кровоточащую руку, поднялся, но покачнулся, и, не поддержи его Анна, упал бы обратно, в пыль.
— Осторожно! — крикнул девушке Творимир.
— Чего бояться? — молвила она. — Человеку помочь?.. Надо бояться боль причинять…
Бриген сильно вцепился ей в плечо, зашипел:
— Ну, узнала меня?..
— Нет. Извините, не узнала. Но пройдемте — я вам руку перевяжу, а еще вас ждет целебный настой…
Бриген обернулся к воротам. Створки были закрыты. Зарубленные воины лежали вперемежку с крестьянами, а за стенами бесновались конники… Надо сказать, что в этой первой серьезной стычке крестьян погибло куда как больше, чем воинов…
Лик Бригена исказился гримасой злобы, он рявкнул:
— Попался как мальчишка!.. Ч-ч-черт!!! — метнул испепеляющий взгляд на Творимира. — Ну, что со мной будешь делать?..
Подоспел Лорен — пристально, как диковинку разглядывал Бригена. Молвил:
— Ну, уж не отпустим… ваше… хм-ммм… величество! Это ж надо, какая удача!.. — к Анне обратился. — Лечи его. — крестьянам крикнул. — Глаз с него не спускать!
Затем отозвал в сторону Творимира, и там говорил:
— Восстание началось стихийно, и это, конечно, плохо. А всей неожиданности хватило только на взятие женского монастыря. Теперь о нас по всему миру знают, (я имею в виду эту, горами сжатую долину). Вслед за этим, первым войском собирается второе — куда большое. Предстоит тяжелая борьба, и с теми силенками, которые оказались среди этих стен заперты — обречены мы… Но ты выслушай: иные области нашего «мира» остались без присмотра, и сейчас там собираются повстанческие отряды. Главное — до их прихода продержаться. Общаться с ними, указания давать будем, с помощью почтовых голубей… Главное продержаться: три-четыре дня…
Тут крестьяне подволокли небольшую фигурку. Доложили:
— Вот — возле ворот нашли. Это не наш… Что с ним делать прикажите?
Творимир сразу узнал пленника — это был маленький человечек с большим черепом — и Творимир пожал плечами:
— А что с ним делать?.. Ну… посадите под замок…
— Нет… — глаза человечка заблистали искренними слезами. — Я ведь мог с отступавшими бежать, но остался! Я столько боли, столько смертей за свою жизнь навидался! Надоело мне все это! А здесь, у вас, хорошо. Здесь… — он не договорил, помолчал, и добавил. — Пожалуйста, оставьте меня на воле. Свежим воздухом дайте подышать.
Творимир представил унылую, тесную келью, в которую должно было заточить человечка, и поежился, сказал:
— Ладно, пусть будет по-твоему…
Спустя несколько минут Творимир стоял в углу ярко-белой, солнечной комнаты, и неотрывно глядел, как Анна ухаживает за раненым Бригеном. Рана оказалась серьезной — все плечо было разодрано, но Бриген держался молодцом — не издал не единого стона. Анна очень волновалась, и успокаивала раненого нежными речами.
Вот целебная, душистая мазь. Тонкие, легкие пальцы, осторожно втирают ее в разодранные ткани. Еще теплый отвар… наконец, перевязка…
Смертно-бледный Бриген откинулся на белизну мягких подушек, и тут стало заметно, какой же он старый: частые, глубокие морщины бороздили лицо, седые пряди проступали в волосах. А глаза были измученные, усталые, с глубокой, давней тоскою.
Он держал Анну за руку, и шептал:
— Давай уйдем от них. Ради тебя я все оставлю… Мы будем жить в горах…
— Что вы такое говорите? Нельзя уйти от людей. Еще много в людях боли, греха, и в наших силах все это изменить. А уйти никак нельзя, да я и не хочу.
— Скоро здесь прольется очень много крови.
— Да, я знаю. — вздохнула Анна. — Но я не оставлю этих людей…
Бриген метнул на Творимира гневный взгляд:
— Зато мне с этими людьми не по дороге. Так или иначе — ты будешь моей. А теперь вы должны выпустить меня.
Творимир нахмурился, заявил:
— Даже и не думай!
Анна повернулась к нему, и сказала тихо:
— Я прошу выпустить его.
— Что?! Да по какому такому поводу?
— Просто потому, что он хочет уйти. Не в коем случае нельзя лишать человека свободы. Свобода — величайший дар Бога всем нам. Ни ты, ни кто либо иной не смеет лишать человека Свободы… И потому я прошу — выпустите его.
— Да он же… да он…
Но не нашел Творимир, что возразить. Вспомнилось, как страсти ночью поддался, и что из этого вышло. Голову опустил, вздохнул:
— Хорошо… сестра…
Анна подошла, и осторожно пожала ему руку. Обдала своим голосом:
— А за добро и нам добром отплатят. Верь мне…
— Как же!.. Ну, да будь, по-твоему…
Через полчаса Бригена вывели во двор. Творимир распорядился, чтобы подготовили широкую доску, на этой доске, на веревках собирались спустить со стены Бригена.
Узнав, в чем дело, крестьяне начали роптать. Один из них буквально набросился на Творимира::
— Это тебя монашка подговорила, да?
— Я не могу ей противиться…
— На поводу бабы идешь!
— Не говорите так…
— Почему?.. Грубыми мои слова кажутся?.. А о том, что с помощью Бригена можно было грядущий штурм оттянуть, ты не задумывался?.. А о тех, кто при этом штурме погибнет, не думал? Это не грубо?!
— Я не знаю… не знаю… Штурма, так или иначе, не избежать, а так мы, по крайней мере, доброе дело сделаем…
Крестьянин покачал головой, но, видя, что Творимира не переспорить, отступил.
Творимир провожал Бригена на стену, и спрашивал:
— А Землю еще помнишь?..
— Что?.. Какую Землю?..
— Бриген, Бриген — мне ты во всем можешь признаться. Вряд ли найдешь человека более близкого, чем я. У нас так много общего, мы даже любим одну и ту же…
Бриген метнул на него испепеляющий взгляд, прошипел:
— Ты меня сейчас отпускаешь, думаешь — добром за добром отплачу? Нет! Прямо так вот, открыто и заявляю — нет. Жди худшего! Что ж ты побледнел?.. Ну, давай — сбрось меня со стены, сила сейчас на твоей стороне.
— Не стану этого делать, но ты, все ж про Землю скажи.
— Ты все знаешь… Дьявол!.. Да — временами накатываются воспоминанья: страшный мир — гигантские дома, угрюмое небо; летающие в небе железные драконы… Так или иначе — мне тот мир отвратителен! Я хочу остаться здесь.
— Бриген, но ведь ты и этот мир сделаешь таким же!.. Твой город — Бригенград — он и есть воплощение всего самого мрачного.