– Мы подберем ему другое эффективное лекарство.
– Нельзя накачивать человека непроверенными таблетками! Пожалейте хотя бы его тело!
– Вы бы предпочли, чтобы мы позволили ему страдать?
– Зачем ему вообще страдать? Выньте из него железки и оставьте в покое. Постепенно он на-учится передвигаться на протезах.
– Вы отдаете себе отчет в том, что проект завершился бы, если бы мистер Кутюр лишился ног? Неужели вы способны выбросить коту под хвост все, что сделал мистер Кутюр и вы сами – ради того, чтобы на пару-тройку недель избавить его от физической боли?
– Речь идет не о нескольких неделях. И если альтернатива заключается в том, чтобы смотреть, как Венсан умирает, – тогда, да, я готова отступить, ведь этому должен быть положен конец! Вы убиваете его. Ваши методы бесчеловечны. Мы найдем какой-нибудь способ, чтобы шлем работал на другом человеке. Переделаем панель управления, и Венсан будет манипулировать ею с помощью рук. Есть сотни различных способов, при которых нам не придется подвергать Венсана истязаниям. Что вы с ним делаете? Это просто невыносимо!
– Если верить доктору Франклин, мы на многие десятилетия, если не на столетия отстаем даже от понимания того, как функционирует робот. Между прочим, вы с мистером Митчеллом – который находился в гораздо более лучшей физической форме, чем мистер Кутюр, – провели в сфере бесчисленное количество часов и освоили лишь примитивную ходьбу. И вы всерьез полагаете, что мистер Кутюр сумеет управлять ногами робота при помощью рук и одновременно сможет работать с приборной панелью? Вот это и подвергнет смертельной опасности вас обоих! Мистер Кутюр – взрослый человек. Почему бы не дать ему самостоятельно принять решение?
– Ни в коем случае! Разумеется, если вы предоставите ему выбор, он будет принимать любые препараты. Он пойдет на все, лишь бы работы продолжались.
– Он проявляет истинную самоотверженность ученого. Едва ли тут есть какая-то проблема.
– Изуродовано не только тело Венсана. Он и сам изменился.
– У него депрессия?
– Нет, как раз наоборот. Он утверждает, что испытание заставило его по-иному взглянуть на вещи. Венсан не перестает повторять, что теперь он ценит каждую мелочь. Вы бы видели, как он обращается со мной. Он стал добрым и внимательным… что меня до смерти пугает.
– Нередко случается, что люди в несчастье раскрывают себя с положительной стороны.
– Как же! Я и раньше частенько слышала: «Жизнь преподала мне замечательный урок». «Только теперь я понимаю, что в жизни является главным». Я даже склонна думать, что иногда это бывает правдой. Но сейчас мне как-то не по себе. Венсан – совсем не такой. На мой взгляд, он находится на грани психического срыва и пытается как можно дольше удержать свой рассудок ясным.
– С вашей стороны весьма любезно, что вы беспокоитесь за своего друга, но позвольте и мне сказать свое мнение. Я искренне верю в то, что мистер Кутюр добился поразительного прогресса, как в физическом, так и в психологическом плане. Кстати, о здоровье: как заживает ваш нос? Вам еще трудно дышать?
– Что вы несете?.. Вы бы посмотрели на себя со стороны! Мой нос в полном порядке. Во сне я по-прежнему вынуждена дышать ртом, но все отлично заживает. Мне сказали, что если я захочу избавиться от шрама, нужно будет сделать пластическую операцию. Не знаю, нужно ли мне это. Жаль, что забрало шлема не опускается так низко: можно было бы избавить хирургов от лишних хлопот. Зачем мне думать о какой-то эстетике?
– Вы совершили очень смелый поступок. Вас могли застрелить на месте. Вас должны были застрелить. Вы отдаете себе отчет, что могли погибнуть?
– Конечно. Честное слово, заранее я ничего не планировала. Просто наши моряки или погубили бы всех нас, или сложили бы головы. Тогда я, в общем-то, ничего не боялась – и было как-то чертовски глупо подойти к последнему фрагменту так близко и упустить его. Теперь я стараюсь убедить себя в том, что пошла на оправданный риск, хотя я действовала, подчиняясь порыву. Моряки и впрямь вывели меня из себя!
– В вашем случае импульсивную реакцию следовало ожидать. Но каким образом вы сообразили, что торпеды не смогут уничтожить голову?
– Считайте это обоснованной догадкой. Как вам известно, я помогала доктору Франклин проводить некоторые эксперименты. Я рассудила, что если крошечная крупица металла способна поглотить большое количество энергии, столь огромный кусок без труда выдержит прямое попадание пары торпед. А вы сейчас скажете, что мне нельзя было принимать такое решение и я могла все испортить…
– Ничего подобного! Я отобрал вас именно за ваши качества. По этой же причине я отправил вас в Берингово море. И я бы сам отдал приказ выпустить торпеды, будь на то моя воля! Однако мне любопытно узнать, как вы поняли, что взрыв выведет из строя подводные лодки? Если я правильно рассуждаю, электромагнитные импульсы под водой не распространяются, а если бы распространялись, подлодка, наверное, была бы от них защищена.
– По-моему, электромагнитный импульс не причинил бы никакого вреда и вертолету: ведь воздушное судно должно быть тоже надежно защищено от подобных сбоев, верно? Тем не менее импульс дважды глушил двигатель моей «пташки», причем намертво. Да уж, фрагменты робота испускают нечто жуткое и странное!.. А насчет подлодки я думаю вот что: даже если бы тогда ничего не получилось, ударная волна от взрыва с большой долей вероятности отогнала бы русских.
– Поиски второй российской подлодки продолжаются до сих пор.
– Мне жаль тех ребят! Я не думала, что взрыв уничтожит их корабль.
– Предлагаю термин «испепелит». От «Акулы» осталась только вмятина на каменистом грунте в форме полумесяца и сбитые с толку моряки.
– А они не доложат об инциденте по возвращении на базу?
– Но что они могут сказать? Вторая подлодка была там, а потом исчезла. На месте находились российские силы, и они знают, что мы не забирали их подлодку с собой. Перейдем к делу. Голова теперь находится в наших руках. Вы присоединили ее к телу?
– Нет. Мы ее еще не распаковывали. Доктор Франклин хочет, чтобы сперва мы проверили на панели управления все, что сможем, и мы с ней не спорим. Если мы увидим предварительные результаты на голограмме, мы избежим негативных последствий, когда робот включится на полную катушку.
– Я полагал, любознательность возьмет верх.
– Что касается меня, она бы точно взяла вверх! Я бы прицепила голову в ту же самую минуту, как мы вернулись. По крайней мере, мы бы сразу поняли, работает ли она в принципе или нет!.. Но вдруг – ни с того ни с сего – Венсан на несколько мгновений снова стал прежним собой. Он сказал: «Одна из этих кнопок может дать команду для самоуничтожения» – и все было решено. Но было же здорово хоть мельком увидеть настоящего Венсана! Глаза у него после аварии стали совсем другими, но тогда он посмотрел на меня так, как раньше. Я как-то потерялась и не сумела ему возразить.
А ребята из лаборатории договорились, что будут заниматься исключительно приборной панелью до тех пор, пока Венсану не станет лучше.
Кнопку самоуничтожения мы не нашли, а вот команда разделения на составные части есть. В левом верхнем углу приборной панели находится маленькая кнопка, и если держать ее нажатой некоторое время, все фрагменты разъединяются между собой – по крайней мере, так происходит на голограмме. В верхней части сферы имеется люк, через который можно вылезти наружу, но, поскольку сфера сохраняет свое положение в пространстве, я не знаю, как до него добраться.
– Вы обнаружили какое-либо оружие?
– Нет. Кроме того, нам требуется неделя или две, чтобы перебрать все последовательности и комбинации команд на приборной панели. Забавно, но некоторые из них даже не оказывают на голограмму никакого воздействия. Вероятно, это и есть ваше оружие.
– Что-что?
– Вы же поняли, что я имела в виду! Пока мы изучаем лишь то, что заставляет робота двигаться. Если при помощи какой-нибудь кнопки из его глаз полетят бирюзовые молнии, мы узнаем это только тогда, когда проверим это на практике. Но сначала нам надо целиком собрать робота, а Венсану – подумать о себе и своем здоровье. Если он восстановится, то вы можете праздновать победу.
– Вы хотите сказать,когдаон восстановится.
– Ага, вы правы. Но обещайте мне, что не будете на него давить и не станете его торопить.
– Похоже, вы решили, что я каким-то образом способен повлиять на него. Я не могу заставить мистера Кутюра делать то, что он не хочет.
– Но вы можете поговорить с ним!.. Венсан вас слушает. Не спрашивайте у меня почему. Хоть убей, я не могу взять в толк, почему он доверяет только вам. Пожалуйста, не злоупотребляйте его доверием.
– Нам с вами прекрасно известно, что мистер Кутюр больше верит вам и доктору Франклин, чем моей болтовне. Предполагать обратное – наивно.
– Неужто?.. Да, Венсан действительно доверяет мне, но он понимает, как я к нему отношусь. То же самое можно сказать и по отношению к доктору Франклин. Ведь для Венсана не является секретом, что в сердце у нас всегда будут стоять на первом месте его интересы.
Мне кажется, что Венсан доверяет вашей объективности.
– Вы полагаете, я потерял объективность?
– Послушайте, я не думаю, что она вообще у вас когда-либо была! Я до сих пор гадаю, как можно участвовать в проекте и оставаться объективным. Доктор Франклин – ученый. Если кто-то и способен сохранить беспристрастность, то именно она, но она вовсе не машина и не робот. У нее есть чувство собственного достоинства, она любопытная, эмоциональная… И не ее вина в том, что из-за своих черт характера она слепа к некоторым вещам. То же самое можно сказать и обо мне – да и вы не исключение! У вас есть свои собственные тайные помыслы, и ради них вы готовы на все. Но вы не занимаетесь проектом ради личной корысти: на мой взгляд, во многих отношениях ваша мотивация менее эгоистична, чем у остальных, но это не делает вас беспристрастным. А если вернуться к Венсану… что ж, единственная разница между вами и мной заключается в том, что вам будет глубоко наплевать на Венсана, если он не сможет продолжать работу. Здесь объективностью и не пахнет!