— И всё же, — продолжала Дженис. — Я считаю, что кое-чем обязана доктору Норкроссу. Он и его товарищи рисковали жизнями, защищая женщин в тюрьме и я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь другой встал бы на его место. В связи с этим, я хочу заверить всех женщин-заключённых здесь, что сделаю всё возможное, чтобы ваши прошения о досрочном освобождении были удовлетворены. Или, хотя бы рассмотрены. Если же вы решите по тихому уйти и осесть в горах, я смогу убедить власти в Чарльстоне и Уиллинге, что вы погибли во время штурма.
Женщины-заключенные выступили единой группой. К этому утру их осталось не так уж много. От многих, в их числе и Китти Макдэвид, не осталось и следа, за исключением стайки мотыльков. Никаких сомнений, те женщины погибли в обоих мирах. И убили их мужчины.
И всё же, они единогласно решили возвращаться. Их решение могло бы удивить многих мужчин, но не Дженис Коутс. Она была знакома со статистикой: если женщины сбегали из тюрьмы, их практически сразу ловили, потому что, в отличие от мужчин, они не сбегали в горы. Они возвращались домой. Первое о чём говорили бывшие заключённые, были их сыновья, оставшиеся в другом мире.
К примеру, Селия Фроуд заявила, что детям Нелл понадобится мать и, хоть ей ещё предстоит досидеть срок, она считала, что сестра Нелл может полностью на неё рассчитывать после освобождения.
— Но, ведь от сестры Нелл будет мало толку, если она будет спать, правда?
Клаудия Стивенсон говорила так тихо, что многие попросили её повторить.
— Я никого не хочу удерживать, — сказала она. — Я пойду за большинством.
Группа «первого четверга» тоже проголосовала за возвращение.
— Здесь хорошо, — от имени их группы говорила Гейл, — Дженис права. Но это не совсем «наше место». Оно чьё-то другое. Как знать, может всё, что случилось там, сделает тот мир лучше.
Микаэла подумала, что она права. Сделает, но ненадолго. Мужчины постоянно давали обещание не поднимать руку на женщин и детей, но сил сдерживать обещание хватало от силы на пару месяцев. В них снова вскипал гнев, подобно повторному приступу малярии. Почему сейчас всё должно быть иначе?
По поляне пронесся порыв ветра. В небе V-образной стаей пролетели возвращающиеся с юга утки.
Ощущение, как на похоронах, подумала Мэри Пак. Ярко светило солнце, но холодный ветер забирался под пальто и морозил кожу.
Когда пришла её очередь, она сказала:
— Я хочу понять, каково это — полюбить парня, — её слова, наверняка бы согрели Джареда Норкросса, будь он здесь. — Я понимаю, что в том мире мужчинам проще, что там паршиво и тяжело, но я хочу попробовать прожить ту жизнь, какую всегда для себя хотела. Может, это слишком эгоистично, но я так хочу. Может, даже заведу ребенка. И… всё, наверное, — последние слова вызвали у неё слёзы и она убежала, уклоняясь от объятий желавших её утешить женщин.
Магда Дубчек твёрдо решила вернуться.
— Я нужна Антону, — она совершенно невинно улыбнулась. Эви увидела эту улыбку и сердце её сжалось.
На расстоянии нескольких метров, прислонившись спиной к дубу, сидел лис. Он не сводил взгляда с заднего сидения гольф-кара, где спал малыш Энди Джонс. О таком можно было только мечтать. Забудь про курицу, забудь нахер про весь курятник, забудь про все курятники этого мира. Самое вкусное и сочное блюдо — человеческий детеныш. Посмеет ли он? Нет, конечно, не посмеет. Он может только мечтать. Но, что это за мечты! Нежное ароматное человеческое мясо!
Одна женщина рассказала о своём муже, замечательном, прекрасном человеке, который заботился о ней, оберегал её, любил. Другая рассказала о коллеге по музыкальной группе. Они были друзьями, но между ними была связь. Он писал слова, она писала музыку.
Кто-то скучал по дому.
Кэрол Лейтон, учительница права в старших классах, сказала, что хочет жевать «Kit Kat», сидеть на диване, смотреть сериалы по «Netflix» и гладить кота.
— Весь мой опыт общения с мужчинами выдался на сто процентов неудачным, но я не хочу жить в новом мире без удобств. Может, я трусиха, но как уж есть, — она оказалась не единственной, кто скучал по привычному комфорту.
Большинство, конечно, тянули назад сыновья. Новая жизнь в новом мире означала для них прощание с сыновьями в старом и вынести этого они не могли. От этого сердце Эви снова сжалось. Сыновья убивали сыновей. Сыновья убивали дочерей. Сыновья оставляли оружие в легкодоступных местах, чтобы их сыновья находили его и случайно стреляли друг в друга и сестёр. Сыновья сжигали леса и зарывали в почву ядовитые отходы, стоило сотрудникам департамента по защите окружающей среды отвернуться. Сыновья не звонили на день рождения. Сыновья не любили делиться. Сыновья били детей, душили подружек. Сыновья узнавали, что они больше и сильнее и никогда об этом не забывали. Сыновьям было плевать, какой мир они оставляли своим сыновьям и дочерям, хотя говорили они об обратном, когда приходила пора брать бразды правления в свои руки.
Рядом с Эви с ветки опустилась змея, проползла под её ногами и исчезла во тьме.
— Я видела, что ты сделал, — сказала Эви змее. — Видела, как ты отвлек Джанет. И ненавижу тебя за это.
Змея ничего не ответила. Змеи не считали нужным объяснять своё поведение.
Элейн Наттинг стояла рядом с дочерью, но находилась она в другом месте. Перед её взором стояли влажные глаза умирающей женщины. Эти глаза были, практически золотыми и очень глубокими. В них не было злости, лишь настоятельная просьба. Элейн никак не могла избавиться от вида этих глаз. Сын, сказала та женщина, у меня есть сын.
— Элейн? — обратился к ней кто-то. Настала её очередь голосовать.
— Мне нужно кое-что сделать, — сказала она и положила руку на плечо Наны. — А моя дочь очень любит папу.
Нана крепко обняла её.
— Лила? — спросила Джанет. — Что скажешь?
Все посмотрели на неё и Лила поняла, что именно она сейчас может оставить всех здесь. Она может обезопасить новый мир и разрушить старый. Она может сказать: «Я вас всех люблю и дорожу тем, что мы здесь уже создали. Давайте не будем это бросать». Она может сказать: «Ради того, что мы здесь уже сделали, я готова бросить мужа, несмотря на то, каким героем он был». Могла сказать: «Вы, женщины никогда не станете тем, кем хотите, кем они хотят, чтобы вы стали, потому что часть вас навсегда останется здесь, где вы были действительно свободны. Вы всю жизнь будете нести в себе частичку «нашего места» и вводить мужчин в заблуждение».
Только когда это женщины не вводили в заблуждение мужчин? Они владели магией, о которой мечтали мужчины, и порой их мечты становились кошмарами. Последние полосы света мазнули фиолетовыми полосками по холмам. Эви наблюдала за Лилой, прекрасно зная, о чём та думала.
— Да, — сказала Лила. — Давайте вернемся и приведем наших парней в форму.
Все закричали.
Эви заплакала.
Они разделились на пары и выстроились, подобно зверям, сходившим с Ноева ковчега, застрявшего на вершине Арарата. Бланш и малыш Энди, Клаудия и Селия, Элейн и Нана, миссис Рэнсом и Платина Элвей. Держась за руки, они осторожно переступали через гигантский корень Древа и исчезали во тьме дупла. Где-то в середине виднелось мерцание, но оно было искажено, будто исходило откуда-то сбоку, но сбоку от чего? Каждая из женщин потом вспоминала шум и тепло. Внутри этого прохода послышался треск, все ощутили, как кожу что-то защекотало, а затем они проснулись по ту сторону Древа, в мире мужчин… только, на этот раз, без мотыльков.
Магда Дубчек очнулась в больничной палате, куда её перевезли полицейские, когда пришли к ней в дом и увидели её спящей рядом с трупом собственного сына. Она сорвала паутину с глаз и с удивлением увидела большую толпу женщин, сидевших на больничных койках и срывавших с себя коконы.
Лила смотрела на колыхающиеся листья Древа и, как будто слышала их плач. Листья падали с веток, формируя сияющие кучки. Следом начали падать куски мха. Она видела, как с ветки взлетел и исчез в небе ярко-зеленый попугай с серебристыми крыльями. Корни Древа начала покрывать паутина, похожая на ту, о которой предупреждал Антон Дубчек, говоря о голландском вязе. В воздухе появился запах гниения. Лила поняла, что Древо умирало, пораженное изнутри и снаружи.
— Увидимся на той стороне, миссис Норкросс, — сказала ей Мэри Пак, одной рукой держа Молли, а другой махая ей.
— Зови меня Лила, — ответила ей та, но Мэри уже ушла.
Лис бросился вслед за ними.
В конце концов, остались только Дженис, Микаэла, Лила и тело Джанет. Дженис принесла из гольф-кара лопату. Могила, которую они выкопали, оказалась всего метр глубиной, но Лила решила, что это не важно. Когда они уйдут, этот мир исчезнет, не останется никаких животных, способных добраться до тела. Они укрыли тело Джанет куртками и закрыли ей лицо детским одеялом.
— Это была случайность, — сказала Дженис.
Лила наклонилась, взяла горсть земли и швырнула её в яму.
— Копы всегда так говорят, когда убивают какого-нибудь чёрного бедолагу, женщину или ребенка.
— Она была вооружена.
— Стрелять она не собиралась. Она пришла спасти Древо.
— Я знаю, — сказала Дженис, касаясь плеча Лилы. — Но ты тогда этого не знала.
Хрустнула и упала на землю толстая ветка, подняв в воздух тучу листьев.
— Я бы всё отдала, чтобы повернуть время вспять, — сказала Лила. Она не плакала. В этот раз, она не плакала. — Душу бы отдала.
— Думаю, пора идти — сказала Микаэла. — Пока ещё можно.
Она взяла мать за руку и они пошли к Древу.
Какое-то время Лила была единственной жительницей «нашего места». Впрочем, сама она об этом не думала. Она занималась делом. Она сконцентрировалась на лопате, на земле и закапывании могилы. Закончив работу, она вошла в дупло и исчезла во тьме. Она ушла, не оглядываясь. Если она обернется, решила она, это разобьёт ей сердце.