Чтобы подняться с дивана, Гарту Фликингеру пришлось приложить усилие.
— Погодите. Погодите, — сказал он, ни к кому конкретно, не обращаясь. Дверь была слишком толстой, а его голос слишком тихим. Вернувшись от Трумэна Мейвезера, он, безостановочно, накуривался.
Если бы кто-нибудь спросил его об отношении к наркотикам, Гарт сделал бы удивленно-невинное выражение лица и заявил, что он просто случайно попробовал. Это утро было исключением. Экстремальным, даже, можно сказать. Не каждый день во время приема душа в трейлере дружка-наркоторговца за дверью, вдруг, начинается третья мировая. Раздался какой-то шум — крики, стрельба, звуки ударов — и по какому-то глупому наитию Гарт, зачем-то, открыл дверь, чтобы посмотреть, что произошло. Увиденное будет трудно забыть. Наверное, даже, невозможно. В противоположном конце трейлера стояла голая черноволосая женщина. Она обхватила арканзаского приятеля Трумэна за голову и за штаны, и, со всей силы, била им о стену трейлера. Бум! Бум! Бум!
Представьте осадное орудие, бьющее в ворота замка. Голова мужчины была залита кровью, руки безвольно болтались вдоль тела.
На полу валялся Трумэн с пулей в голове. Женщина, в свою очередь, выглядела ужасающе спокойной. Как будто, она совсем не напрягалась, раз за разом, ударяя человеческой головой в стену. Гарт осторожно закрыл дверь, забрался на туалет и выбрался через окно. Затем он бросился к машине, и умчал на всех парах.
Он увиденного его трясло. А, ведь, Гарт Фликингер, сертифицированный пластический хирург, добропорядочный член американского общества пластических хирургов, считал себя крепким парнем.
Выкурив мета, он успокоился, однако стук в дверь оказался совсем не к месту.
Гарт обошел диван, прошел через гостиную, и через море пустых коробок от фастфуда направился к двери.
На экране телевизора сексапильная репортерша переживала за коматозных женщин в больнице Вашингтона. Серьезность, с которой она это говорила, только подчёркивала её сексуальность. Грудь у неё была второго размера, подумал Гарт, но в кадре она изо всех сил изображала третий.
— Почему этому подвержены только женщины? — громко вопрошала репортерша. — Сначала мы думали, что болезнь касается либо очень пожилых, либо очень молодых. Однако сейчас, оказалось, что поражены женщины всех возрастов.
Гарт уперся лбом во входную дверь и ударил ладонью:
— Хватит! Прекрати!
— Открывай!
Голос был низким и очень раздраженным. Он собрался с силами и посмотрел в глазок. Снаружи стоял афроамериканец, в возрасте за 30, широкоплечий, костлявое лицо. Вид его формы заставил Гарта похолодеть — коп! — но, затем, он разглядел нашивку на груди «надзор за животными».
Собаколов, значит. Точнее, собака собаколова, но всё же, собаколов. Тут собак нет, сэр, будьте уверены.
Или есть? Нельзя быть уверенным до конца. Мог ли этот парень быть приятелем полуголой девицы из трейлера? Лучше быть её другом, чем врагом, решил Гарт, но гораздо, гораздо лучше, вообще, держаться от неё подальше.
— Это она тебя прислала? — выкрикнул Гарт. — Я ничего не видел. Так ей и передай, ладно?
— Не понимаю, о чём ты. Я тут по своим делам. Открывай! — отозвался мужчина.
— Зачем? — спросил Гарт и добавил для уверенности: — Не открою.
— Сэр! Мне нужно с вами поговорить, — собаколов усилием воли заставил себя не повышать голос, но Гарт видел, как тот шевелил челюстью, борясь с желанием, да, желанием, начать кричать.
— Не сейчас, — сказал Гарт.
— Кто-то наехал на кошку. На зеленом «Мерседесе». У вас во дворе стоит зеленый «Мерседес».
— Это печально, — Гарт имел в виду кошку, а не машину. Он любил кошек. Также ему нравилась футболка Flamin' Groovies[25], которая сейчас валялась на полу у лестницы. Именно ей он вытер кровь с переднего бампера. Трудные времена настали. — Только я ничего об этом не знаю. У меня выдалось тяжелое утро, так, что, прошу вас уйти. Простите.
Дверь содрогнулась от удара.
Через глазок Гарт увидел, как напряглась шея собаколова.
— Там внизу живёт моя дочь, мудила ты тупорылый! Что, если бы, это была она? Что, если бы вместо кошки, ты наехал бы на неё?
— Я звоню в полицию! — крикнул Гарт, стараясь звучать увереннее, чем в действительности чувствовал себя.
Он вернулся в гостиную, сел на диван и взял курительную трубку. На столе стояла полная сумка мета. Снаружи послышался звон стекла. Затем металлический скрежет. Неужели господин Собаколов крушил его «Мерседес»? Гарту не было до этого дела. Машина, всё равно, застрахована. Бедная наркоманка. Тиффани её звали, она была в хлам упорота и была такой милой. Она мертва? Неужели те, кто напал на трейлер, её убили (Гарт считал, что черноволосая девка была членом какой-то банды)? Он убедил себя, что Тиф, какой бы милой она ни была, теперь не его забота. Лучше не заморачиваться тем, что нельзя изменить.
Сумка была сделана из синего полиэтилена, поэтому метамфетамин, лежавший в ней, тоже казался синим. Видимо, Тру таким образом косил по героев сериала «Во все тяжкие»[26]. После этого утра, Трумэн Мейвезер больше ни под кого косить не будет. Гарт взял кусочек мета и положил его в трубку. Чем бы там ни занимался господин Собаколов, заработала сигнализация «Мерседеса».
По телевизору показывали чистый белый госпиталь. На койках, накрытые простынями, лежали две женщины. Их головы были покрыты тонким коконом, от этого они стали похожи на пчелиные ульи. Гарт поднёс к трубке горящую зажигалку, затянулся, задержал дыхание, выдохнул.
«Бип! Бип! Бип!» — вопила сигнализация.
У Гарта была дочь, Кэти, восьми лет. У неё была гидроцефалия, и она лежала в клинике, в Северной Каролине, у самого берега океана. Он оплачивал всё её содержание. За остальным следила её мать. Так будет лучше. Бедная Кэти. Что он там говорил про наркоманку? А, точно. Не нужно заморачиваться тем, что нельзя изменить. Легко сказать. Бедный Гарт. Бедные старушки с ульями вместо голов. Бедная кошка.
Красивая репортерша стояла на улице, позади неё собралась толпа. Честно говоря, второй размер ей шёл. Третий был его выдумкой. Она, что, нос исправляла? Гарт не был до конца уверен, нужно было посмотреть поближе, но если так, то сделано было превосходно. Выглядел он очень естественно, с очень милым кончиком.
— Центр по контролю и профилактике заболеваний информирует: — сказала журналистка. — Ни в коем случае, не пытайтесь самостоятельно удалять наросты.
— Да, неужели, — произнес Гарт. — А я, как раз, собрался.
Утомленный новостями, утомленный мужиком из службы животных, уставший от сигнализации (он бы выключил её, если бы этот мужик вымещал свою злобу где-нибудь ещё), уставший заморачиваться тем, что он не способен изменить, Гарт щёлкал каналами, пока не наткнулся на рекламный ролик, обещавший сделать идеальный пресс всего за 6 дней. Он нашел ручку и смог записать только число 800, когда ручка перестала писать.
Глава 4
Население округов МакДауэлл, Бриджер и Дулинг составляло чуть менее 72 тысяч человек, 55 % — мужчины и 45 % — женщины. Это на пять тысяч меньше, чем по последним данным переписи населения, что делало район трех округов зоной «повышенной миграции». Тут было два госпиталя, один в округе МакДауэлл («Отличный сувенирный магазин!» — гласил единственный комментарий на его официальном сайте), и второй, побольше, в округе Дулинг, где проживало больше всего человек — 32 тысячи. На все три округа приходилось десять поликлиник, плюс пара дюжин, так называемых, «травмпунктов», где по предъявлению рецепта можно было получить широкий спектр лекарств на основе опиатов. До того, как были выработаны все шахты, район трех округов назывался Республикой Беспалых. Ныне он зовётся Республикой Безработных. В этом была своеобразная положительная сторона: у большинства людей, моложе 50 лет, все пальцы были на месте, а с того времени, как в забое погиб человек, прошло 10 лет.
Тем утром, когда Эви Доу (именно так и записала Лила Норкросс, потому что у задержанной не было фамилии) пришла в трейлер Трумэна Мейвезера, большая часть четырнадцатитысячного женского населения округа Дулинг проснулась, как обычно, и занялась своими делами. Многие из них видели по телевизору репортажи о заразе, которую, сначала, назвали австралийской обморочной болезнью, затем женским сонным гриппом, затем гриппом «аврора», названным так по имени принцессы из диснеевской сказки «Спящая красавица». Мало кого из женщин округа Дулинг испугали эти новости: Австралия, Гавайи, Лос-Анджелес находились слишком далеко, даже, репортаж Микаэлы Морган из Джорджтауна почти никого не встревожил. Что уж говорить о Вашингтоне, который, хоть и находился всего в дне езды от района трех округов, для жителей Дулинга считался городом, а это означало, что он относился к совсем иной категории. К тому же, далеко, не все смотрели «Американские новости», предпочитая «Хорошего дня, Уиллинг» или Элен ДеЖенер.
Первый признак того, что что-то не так появился в районе 8 утра. Он явился в госпиталь святой Терезы в лице Иветт Куин, припарковавшей свой древний «Джип Чероки» у самого входа в отделение неотложной помощи и выскочившей с дочерьми-близняшками на руках. Грудь девочек опоясывал белесый кокон. Женщина вопила, как пожарная сирена, привлекая внимание врачей и медсестер:
— Кто-нибудь, спасите моих детишек! Они не просыпаются! Они совсем не просыпаются!
Чуть позже привезли Тиффани Джонс, которая, хоть и была намного старше, но выглядела точно так же, а к трем часам дня вся неотложка уже была полна встревоженных людей. И они всё прибывали: отцы и матери приносили дочерей, девочки приносили младших сестер, дяди приносили племянниц, мужья приносили жён. Телевизор в комнате ожидания не показывал никаких «Судей Джуди»[27]