Спящие красавицы — страница 37 из 123

Некоторые приюты были, довольно, хорошими, но Клинт нигде подолгу не задерживался. Лучшее, что о них можно сказать, так это то, что в помещениях было чисто, а персонал вел себя тихо и ненавязчиво, не делая ничего, сверх того, что позволяло им получать дотации от государства. И они легко забывались. Забывать об этом было, даже, приятно.

Худшие были плохими по-разному. Там постоянно не хватало еды, в домах было грязно, а зимой жутко холодно. Были те, где заставляли работать, были такие, где применяли насилие. Девочки в детдомах страдали сильнее. Они всегда страдали сильнее.

Большинства своих соседей по детдому Клинт не помнил, но некоторых не забывал никогда. Помнил парня по имени Джейсон, который покончил с собой в 13 лет, выпив целую бутылку чистящего средства. Клинт прекрасно помнил живого Джейсона и мёртвого Джейсона, лежащего в гробу. Это было, когда Клинт жил в приюте Дермотта и Люсиль Бёртелл, поселивших детей не в своем одноэтажном частном кирпичном доме, а в сарае за ним, где пол устилали неструганные доски, а у стен не было теплоизоляции. Бёртеллы проводили, так называемые «пятничные бои», в которых участвовали их подопечные, а призом был шоколадный молочный коктейль. Как-то раз Клинт выходил против Джейсона, на радость друзьям и соседям Бёртеллов. Джейсон был длинным худым и очень напуганным парнем, а Клинту очень хотелось коктейль. У лежавшего в гробу Джейсона под глазом синел фингал, который Клинт поставил ему несколькими днями ранее.

В следующую пятницу, вскоре после того, как Джейсон обпился чистящим средством, Клинт, снова, выиграл коктейль и, не думая о последствиях (по крайней мере, он ничего такого не помнил), швырнул его в лицо Дермотту Бёртеллу. Клинта, в тот раз, жутко избили, что, конечно, не вернуло Джейсона, зато позволило выбраться из этого ада.

В следующем детдоме, или через один после, Клинт поселился в крошечном полуподвальном помещении вместе с Маркусом. Клинт помнил шикарные карикатуры, которые рисовал Маркус. На его рисунках люди всегда были изображены с гигантскими гипертрофированными носами и крошечными конечностями. Он называл эти зарисовки «Нос — это всё». Он был хорошим и преданным другом. А, в один день, после школы, Маркус, вдруг, заявил, что выбросил все тетради и рисунки. Их-то Клинт почему-то и запомнил, а вот лица Маркуса — нет.

Шеннон. О, конечно, Шеннон, он не смог бы забыть никогда. Она слишком красива, чтобы её не помнить.

— Привет, давай знакомиться? Я Шеннон, — подошла она и представилась, когда Клинт гулял в парке. Это произошло около припаркованного возле общежития «бьюика», в Уиллинге. На ней был синий топ, черные джинсы и улыбалась она ярче, чем солнце.

— Ты, же, Клинт, да?

— Ага.

— Ну… Разве, не приятно познакомиться? — спросила она и Клинт, впервые за долгое время, громко и от души рассмеялся.

Общежитие в Уиллинге было его последней остановкой в путешествии по приютам США. Для большинства, впрочем, это была промежуточная станция между женской исправительной тюрьмой Дулинга и государственной тюрьмой Уэстона. Уэстон, больше похожий, на психушку, построенную в готическом стиле, закрылся в 1994. В 2017 он снова открылся, теперь, туда водили экскурсии для любителей всякой паранормальщины. Интересно, там ли закончил свои дни отец Клинта, думал он. Или Ричи, которому школьники в супермаркете сломали нос и три пальца, когда тот вышел на улицу в фиолетовом пиджаке, найденным им в коробке для пожертвований. Он, почему-то решил, что фиолетовый пиджак не привлечет внимания. Или Маркус? Клинт не мог быть уверенным в том, что они все сидят или уже умерли, равно, как не мог он быть убежден и в том, что они ещё живы и на свободе. Ходят ли их души среди мрачных стен Уэстона? Говорят ли они о Клинте? Рады ли они за него, или, наоборот, стыдят за то, что жив?

5.

Общежитие в Уиллинге было, в общем-то, неплохим местом. Администратор с насмешливыми глазами, непрерывно барабанящий пальцами по своему полиэстеровому жилету, говорил каждому новичку одно и то же:

— Это твой последний год на подсосе у государства, юноша!

Впрочем, этот администратор с насмешливыми глазами, старался избегать любых проблем. Так что, пока тебя не арестовали, можешь делать, что хочешь. Можешь драться, трахаться, хоть, застрелиться. Только, держись подальше от тюрьмы, юноша.

Им с Шен было по 17 лет. Она заметила его любовь к чтению, когда тот, несмотря на плохую погоду, уходил в парк, чтобы, сидя на лавке, делать домашку. Не ускользнули от её внимания и многочисленные ссадины, которые Клинт получал — или, на которые напрашивался — в различных передрягах по пути из школы домой. Они стали друзьями. Она давала ему советы. Большинство из них были полезными.

— У тебя почти получилось, — говорила она. — Осталось продержаться немного и, при этом, никого не убить. Твоя голова сделает тебя богатым.

Шеннон говорила так, будто весь мир для неё ничего не значил. И Клинту, внезапно, захотелось, чтобы он начал значить, хоть, что-то. Для них обоих.

Он начал бегать, перестал драться. Это с одной стороны. С другой, была Шеннон, светлая Шеннон, та, что требовала от него бежать быстрее, учить уроки, читать книги, а не болтаться по улицам. Шеннон, которая, по ночам, игральной картой (дамой пик, конечно) вскрывала дверь на «мужской» этаж и пробиралась к нему.

— Ты погляди, — говорила она, глядя на его спортивную форму — майку и шорты. — Если бы я правила миром, я бы издала указ, чтобы все парни ходили в такой одежде.

Шеннон была роскошной и, при этом, умной девушкой, у которой было полно своих проблем, но именно она спасла Клинту жизнь.

Он пошел в колледж, она настояла. Когда он засомневался, раздумывал о том, чтобы записаться в армию, она на него надавила.

— Не тупи, собирайся и шуруй на занятия.

Он так и поступил, они расстались. Междугородние звонки слишком дороги, а письма приходилось очень долго ждать. Только, через восемь или девять лет после его отъезда в колледж, они, снова, встретились в Вашингтоне на новый год. Когда это было? В 2001? В 2002? Он приехал на семинар в Джорджтаун и остановился на ночь из-за проблем с машиной. Лила сказала, что он может пойти и напиться, но строго-настрого запретила целовать женщин. Если ему сильно хотелось, он мог поцеловать мужчину, но только одного, сказала она.

Бар, в котором они встретились, был полон студентов. Она там работала официанткой.

— Эй, парень, — сказала она ему, подходя и толкая бедром. — Ты очень сильно напоминаешь мне одного старого знакомого.

Они крепко обнялись.

Она выглядела уставшей, но, казалось, в порядке. Они отошли в тихое место, чтобы нормально поговорить.

— Где ты сейчас? — спросила она.

— Живу в районе трех округов. Городок, под названием Дулинг. Примерно, в сутках езды отсюда. Неплохое местечко.

Он достал и показал ей фото четырехмесячного Джареда.

— О, боже, ты, только, посмотри. Ну, как, Клинт, стоило оно того? Я бы, тоже, такого хотела.

Её глаза налились слезами. Повсюду орали люди. Был канун нового года.

— Эй, — сказал он ей. — Всё хорошо.

Она посмотрела на него и, вдруг, все прожитые годы куда-то делись, они снова стали детьми.

— Правда? — неуверенно переспросил Клинт. — Всё же хорошо?

6.

За плечами директора, за окном, на растущий в саду салат и горох, вившийся вокруг деревянной обрешетки, падала послеобеденная тень. Коутс держала в руках кружку кофе и говорила.

Кружка кофе! Клинт мог бы сейчас вылить горячий кофе на яйца Дону Питерсу, а, затем, разбить кружку ему об голову.

Так было бы до того, как он познакомился с Шеннон. Пришлось напомнить себе, что он муж и отец, седеющий мужчина, который не мог позволить себе приступы агрессии. Скоро он здесь закончит и вернется домой, к жене, сыну и прекрасному виду на задний двор через стеклянную дверь. Драки за молочные коктейли остались в другой жизни. И всё же, он задумался о том, из чего была сделана эта кружка. Иногда, попадались такие, с которыми ничего не случалось, даже, после падения на бетон.

— А ты неплохо держишься, — заметила Коутс.

Питерс расчесал усы.

— Я, просто, радуюсь тому, сколько миллионов мне отсудит адвокат за неправомерное увольнение, директор. Пожалуй, лодку куплю. Несмотря на дурное обращение, я был воспитан в хороших манерах. Так что, увольняйте. Плевать, только, доказательств у вас нет. Следующая встреча будет в суде, — он взглянул на Клинта. — Ты как? Стоишь и кулаками дергаешь, будто, решил отметелить коровью тушу.

— На хуй шёл.

— Видите? Какая грубость, — ответил Питерс. Он улыбнулся, обнажив жёлтые, как спелые кукурузные зерна, зубы.

Коутс долила кофе в чашку и глотнула. Кофе был горьким, но она сделала ещё один глоток. Она ощущала прилив оптимизма. Весь день — сплошной ад, но её дочь возвращалась домой, а ей самой, наконец-то, удалось прижать Дона Питерса. Среди куч дерьма, ей удалось-таки нарыть пару жемчужин.

— Тебе повезло, тварь, что мы не можем сейчас сделать с тобой того, что ты заслуживаешь, — она достала из кармана пакетик. Она встряхнула его, внутри пакетика растекалась какая-то белесая жижа. — Видишь, доказательства у нас есть.

Питерс попытался сохранить улыбку, но выходило у него с трудом.

— Это твоя конча, Донни. С автомата с газировкой, — Коутс глотнула кофе и облизнула губы. — Когда всё утрясётся, мы сможем сделать с тобой то, что ты заслуживаешь — ты сядешь. Хорошие новости в том, что насильников содержат в отдельном крыле, а плохие в том, что, даже, с хорошим адвокатом, ты, всё равно, заедешь на нары. Впрочем, не переживай, мы будем видеться на твоих слушаниях по досрочному. Я там председатель, если помнишь, — директор нажала кнопку селектора. — Бланш, принеси, пожалуйста, пачку кофе. Этот ужасен. — Она подождала какое-то время, но, когда ответ так и не пришел, нажала кнопку снова: — Бланш? — затем, отпустив, кнопку: — Отошла, наверное.