— Чего?
Коутс заговорила очень медленно, Клинту подумалось, что именно так ведут себя пьяные, когда пытаются казаться трезвыми.
— Со слов Ванессы, это идея Ангелочка, нашего личного Уолтера Уайта[65]. Та говорит, наш кофе слишком легкий и светлый, потому что в нём мало кофеина. Поэтому, вместо одной пачки на кувшин, они собираются сыпать три. Собираются наварить много лиров, — Она удивленно облизнула губы. — В смысле, литров. Губы не двигаются, совсем.
— Вы прикалываетесь? — он и сам не понял, имел ли он в виду, кофе или её губы.
— Самая мякотка впереди, док. Они собираются бахнуть туда весь судафед, что есть в лазарете. Но, перед тем, как выпить кофе, закученные… тьфу, блин, заключенные, заварят смесь из грейпфрутового сока и масла. Чтобы ускорить вптвние. Так говорит Англчк, я и не дмаю…
Коутс попыталась подняться, но упала обратно в кресло и рассмеялась. Клинт бросился к ней.
— Джен, скажите, вы пили сегодня?
Она посмотрела на него мутными глазами.
— Конечно, нет. Я не пяная, я, бдто… — Она моргнула и потянулась за сумочкой, которая лежала рядом с ящиком для входящих бумаг. Она порылась в сумочке. — Где тблетки? Они тут лежали, на столе, в сумочке.
— Какие таблетки? — Клинт осмотрел стол, но ничего не нашел. Наклонился и посмотрел на полу. Ничего, кроме пары клубков пыли, не замеченных уборщиком утром.
— За… За… а, блядь, — она вытянулась в кресле. — Удачи, док. Шплю…
Клинт заглянул в мусорную корзину и там, среди бумаги и нескольких оберток от шоколада, он нашел бутылек из аптеки. На нем было написано «Дженис Коутс» и ниже «Занакс. 10 мг.» Бутылек был пуст.
Он показал ей его так, чтобы она могла его чётко разглядеть и, одновременно, с ней произнес:
— Питерс.
Сделав недюжинное усилие, Дженис выпрямилась в кресле и посмотрела Клинту в глаза. Несмотря на то, что её взгляд был мутным, заговорила она без запинок и не комкая слова:
— Достань его, док. Пока он не ушел. Запри сучару в крыле «С» и выкинь, нахер, ключ.
— Вам нужно сблевануть, — сказал Клинт. — Сырые яйца. Пойду, принесу с кух…
— Поздно. Вырубаюсь. Скажи Мики… — она закрыла глаза. Чтобы открыть их, пришлось приложить усилие. — Скажи Мики, я её люблю.
— Сами всё ей скажете.
Коутс улыбнулась. Глаза, снова закрылись.
— Теперь ты за главного, док. Пока Хикш не врнетш. Ты… — она сделала глубокий вдох. — Береги их, пока они не ушнут… а потом, береги их… береги, пока…
Директор Коутс положила руки на стол и уткнулась в них лицом. Клинт, с ужасом, наблюдал, как в её волосах появились первые белые нити, они опускались на щёки, уши, глаза, постепенно закрывая всё лицо.
«Так быстро, — подумал Клинт. — Всё, так быстро».
Он выбежал из кабинета директора, чтобы сказать секретарю задержать Питерса, но Бланш Макинтайр на месте не оказалось. На чистом столе лежал листок бумаги, на котором черным маркером было написано: «Ушла в книжный клуб». Клинт дважды перечитал написанное, прежде чем осознал смысл слов.
В книжный клуб?
Серьёзно?
Бланш ушла в книжный клуб?
Клинт побежал по Бродвею к выходу, расталкивая немногочисленных заключенных в коричневых тюремных робах. Он подбежал к главным воротам и заколотил по кнопке вызова, пока ему не ответила дежурный офицер Милли Олсон:
— Господи, док, не пугайте так. Что случилось?
В этот момент, Клинт заметил через окошко, как «Шевроле» Дона Питерса, уже проехав, внутренние ворота, стояла в санитарной зоне, ожидая открытия внешних ворот. Клинт, даже, заметил, как Дон протягивает зажатый жирными пальцами пропуск. Внешние ворота пришли в движение.
Клинт, снова, нажал кнопку вызова и произнес:
— Ничего, Милли. Уже, ничего.
Глава 13
По пути в город, в голове у Лилы начал крутиться назойливый дурацкий мотивчик, который она с подругами напевала в детстве, когда родители не слышали. Она начала напевать его вслух:
— А в Дерби, а в Дерби, улицы из стекла. А в Дерби, а в Дерби, девчонки надерут вам ла-ла-ла-ла-ла…
Что там дальше? А, точно.
— А в Дерби, а в Дерби, у брата моего волос копна. А в Дерби, а в Дерби, у сестры моей полон рот на-на-на-на-на…
Она слишком поздно осознала, что на всей скорости въехала в кусты, зависнув над крутым склоном, падение в который не сулило ничего хорошего. Она обеими ногами вжала педаль тормоза и переключила коробку передач в положение «парковка», ощутив, при этом, как щеки коснулись какие-то нити. Она сдернула их с лица, затем, толкнула плечом дверь и попыталась выскочить. Ремень безопасности дернул её обратно.
Лила отстегнула ремень и вышла, глубоко дыша и успокаиваясь. Она дважды ударила себя по лицу, сначала, с одной, потом, с другой стороны.
— Совсем, чуть-чуть, — сказала она вслух. Ниже, журчал ручей, который тек на восток и дальше впадал в реку Болл. — Совсем, чуть-чуть и всё, Лила Джин.
Она прекрасно понимала, что начала засыпать и белая дрянь начала покрывать её лицо, но она твёрдо решила, что не позволит этому случиться, пока не обнимет и не поцелует сына.
Лила вернулась за руль и взяла рацию.
— Четвертый, это первый. Приём.
Поначалу, никто не отвечал, и она уже собралась вызвать снова, когда Терри вышел на связь:
— Первый, это четвертый, — у него был странный голос. Будто, он замерзал.
— Четвертый, ты проверил аптеки?
— Ага. Две разграблены, одна сгорела. Там пожарные работают, так что, не страшно. Это хорошая новость. Плохая в том, что фармацевт и провизоры убиты, и мы думаем, что, ещё, как минимум, один труп в «Райт Эйд». Где пожар. Пожарные не уверены, пока, сколько именно жертв.
— Ох, блин.
— Простите, шериф, но это так.
Нет, ему не холодно, кажется, он плачет.
— Терри? В чём дело? Что-то не так?
— Был дома, — ответил он. — Нашел Риту в коконе. Она накрывала на стол, как всегда, когда я приезжал со смены. Собиралась вздремнуть минут на 15–20. Я сказал, чтобы не засыпала, она сказала, что не будет, а когда я заскочил домой, чтобы проверить…
Он заплакал.
— Перенес её в кровать и поехал проверять аптеки. А, что мне ещё делать было? Пытался дозвониться дочери, никто не ответил. Рита тоже звонила, много раз, — Диана Кумбс, только что, поступила в университет Южной Калифорнии. Её отец издал хлюпающий вздох. — Большинство женщин на западном побережье уснули и не проснулись. Я надеялся, она не спала ночью, тусовалась где-нибудь… но, я знаю, что это не так, Лила.
— А, вдруг, ты ошибаешься?
Терри не ответил на вопрос.
— Но, они же дышат. Все уснувшие женщины продолжают дышать… я не знаю… может…
— Роджер с тобой?
— Нет. Но я с ним разговаривал. Его Джессика тоже. От головы до пят. Видимо, легла спать голой, потому что стала похожа на мумию из старых ужастиков. И ребенок. Прямо в кроватке, зарос, совсем как показывали по телевизору. Роджер не в себе. Ходит по дому, что-то бормочет, головой трясет. Я пытался убедить его поехать со мной, но он отказался.
Его слова разозлили Лилу, видимо, потому, что она сама, чуть, не вырубилась. Если, уж, она не сдалась, то и никто не должен.
— Скоро ночь и нам понадобятся все копы, какие есть.
— Я им говорил…
— Я за Роджером. Встретимся в участке. Передай всем, кого найдешь. В 7 вечера.
Даже, когда весь мир катится в тартарары, Лила не станет говорить в эфире о том, что планирует вскрыть вещдоки и устроить зажигательную вечеринку, только для своих.
— Приезжай.
— Не думаю, что Роджер пойдет.
— Пойдет. Даже, если, придется его на аркане тащить.
Она отъехала от обрыва, в который, чуть, не скатилась и направилась в город. Она включила сирену, но, всё равно, притормаживала на каждом перекрестке. Потому что в этой ситуации, всем плевать на сирены. К тому времени, как она выехала на Ричланд лейн, где жили Роджер и Джессика Элвей, в её голове, снова зазвучала эта дурацкая песенка: «А в Дерби, а в Дерби, у папеньки заноза…»
Мимо неё, через перекресток пролетел «Датсан», игнорируя запрещающие сигналы светофора. В другой день, она бы прищучила наглого козла, не раздумывая. Если бы она не боролась со сном, то заметила бы на заднем бампере наклейку с надписью «что смешного в мире, любви и понимании» и опознала бы владелицу этой машины — миссис Рэнсом — которая жила чуть дальше по улице, там, где оставались незаселенные дома. Если бы она не боролась со сном, то опознала бы и водителя, с удивлением, узнав в нем собственного сына, а рядом с ним сидела Мэри Пак, девчонка, в которую он по уши втрескался.
Но этот день очень сильно отличался от обычного, ей очень хотелось спать, поэтому она продолжила путь к дому Элвеев на Ричланд лейн, где ей суждено было столкнуться с очередным кошмаром.
У Джареда Норкросса в голове звучала своя заевшая пластинка, только в ней не было ни слова о Дерри, где улицы сделаны из стекла. Это были слова «совпадение, уверенность, предопределение, судьба». Выбирать можно, что угодно — но суть одна. Совпадение, уверенность, предопределение, судь…
— Ты проехал на красный, — вырвала его из размышлений Мэри. — И я видела копа.
— Не говори под руку, — ответил Джаред. Он крепко вцепился в руль, бешено колотящееся сердце посылало импульсы боли прямо в больное колено. Оно сгибалось, что было хорошим знаком, и Джаред надеялся, что просто потянул его, а не вывихнул, или ещё чего похуже. Сама мысль о том, что его могли остановить за езду без прав и без человека с правами рядом, бросила его в пот. Мать не раз и не два говорила ему, что самое худшее для неё, как для шерифа — это то, что её сына примут за какое-нибудь нарушение. Это могло быть, что угодно, даже случайно вынесенный и не оплаченный леденец из магазина.
— И, уж, будь уверен, — сказала ему мать. — Если мне придется несладко, то для тебя, вообще, начнется ад.