— О, боже, боже, боже, — запричитала девочка.
Лила помогла ей подняться на ноги.
— Иди домой, — когда девочка повернулась, чтобы посмотреть на Джессику, Лила развернула её в обратную сторону. — Все по домам! По домам! Живо!
Человек с телефоном вернулся обратно, стараясь снять всё с самого лучшего ракурса. Впрочем, это был не взрослый мужчина. Из-под песчаного цвета копны волос выглядывало лицо подростка. Лила узнала его по публикации в местной газете, старшеклассник, спортивная звезда, или, типа того. Лила ткнула в него дрожащим пальцем.
— Будешь продолжать снимать, я тебе телефон в глотку, блядь, запихаю.
Парень — это был Эрик Бласс, дружок Курта Маклауда — посмотрел на неё, сдвинув брови.
— Это же свободная страна, или нет?
— Не сегодня, — ответила Лила. Затем перешла на крик, шокированная своим поведением не меньше соседей: — А, ну, пошли на хер отсюда! Бегом! Живо!
Курт развернулся и, вместе с остальными, пошел прочь, то и дело, оглядываясь через плечо, словно, ожидая, что она напрыгнет на них сзади, как застреленная сумасшедшая женщина.
— Говорил же, не нужно было назначать бабу шерифом, — бросил кто-то.
Лила подавила желание показать ему средний палец и вернулась к машине. Ей на лицо упал локон волос, она в панике его отбросила, решив, что её кожа, снова начала покрываться белыми нитями. Она склонилась у двери, сделала пару глубоких вдохов и включила рацию.
— Линни.
— На связи, шеф.
— Все на месте?
Пауза. Затем Линни сказала:
— Ну, у меня пятеро: оба Уиттстока, Элмор, Верн и Дэн Трит. Рид едет сюда. Его жена уснула. Думаю, соседи присмотрят за Гэри…
Лила прикинула, что, вместе с ней, было 8 человек — не так уж много, чтобы сдержать анархию. Ни одна из троих женщин-офицеров полиции Дулинга на вызов Линни не ответила. Это привело её к мысли о том, как там дела в тюрьме. Она прикрыла глаза, почувствовала, что начала проваливаться в сон и, тут же, их открыла.
Линни занималась бессчетными звонками в службу спасения. Огромное количество мужчин, как Рид Бэрроуз, внезапно, оказались один на один с маленькими детьми.
— Эти дебилы постоянно спрашивают меня, как им кормить своих малолетних детей! Один идиот, даже, спросил, где FEMА[72] разместит палаточный лагерь для детей, потому что у него билеты на…
— На станции есть кто-нибудь?
— Из FEMA?
— Нет, Линни. Из наших служб, — «Только бы не Терри», — подумала Лила. Ей не хотелось, чтобы он видел, что осталось от человека, с которым он, рука об руку, прослужил последние 5 лет.
— Боюсь, нет. Тут, только, этот старикан из Отряда Уборщиков. Добровольный пожарный, который. На улице сейчас стоит, курит трубку.
Лиле понадобилось несколько секунд, чтобы её измотанный мозг обработал всю информацию. Вилли Бёрк — человек, который знает про «волшебные платки» и водит ржавый Форд-пикап.
— Давай его.
— Его? Серьезно?
— Да. Я на Ричланд лейн, 65.
— Это же…
— Да. И дело плохо, Линни. Очень плохо. Джессика убила Роджера. Видимо, он сорвал с её лица эту хрень. Она догнала его на улице… а потом набросилась на пацана, какого-то мелкого мудака, который пытался сделать фото, бля, представляешь? Совсем умом тронулась, — «Каким умом?» — мелькнула в голове мысль. — Я сказала ей прекратить, а, когда она не послушалась, застрелила. Она мертва. Выбора не было.
— Роджер мертв? — ни слова про мертвую женщину. Лила, впрочем, не удивилась. Линни давно положила на Роджера глаз.
— Пришли сюда Вилли. Скажи ему, он должен будет отвезти в морг два трупа. Пусть захватит носилки. А остальные, пусть, сидят в участке. Я приеду, как смогу. Конец связи.
Она опустила голову и приготовилась заплакать. Но слёз не было. Она подумала, можно ли настолько устать, чтобы не хотеть плакать. Вероятно, можно. Сегодня всё казалось возможным.
На поясе зазвонил телефон. Звонил Клинт.
— Привет, Клинт, — сказала она. — Не самое лучшее время для разговора.
— Ты в порядке? — спросил он. — Голос у тебя неважный.
Лила не знала, с чего бы начать. С мертвых Роджера и Джессики на лужайке? С глюков, которые она словила в лесу, неподалеку от метлаборатории Трумэна Мейвезера? С Шейлы Норкросс? С Шеннон Паркс? С того, что Клинт без предупреждения бросил частную практику? С их брачной клятвы?
— Лила, ты же не уснула?
— Нет, я тут.
— Дженис отключилась. Долгая история. Хикс сбежал. Судя по всему, теперь я тут за главного.
Лила сказала, что ей жаль. Положение сложное, обсуждать тут нечего. Но, может, ему стоит поспать? В конце концов, её муж мог лечь спать, а потом проснуться.
Он сказал, что собирается домой, проведать сына. Джаред, по его словам, ушиб колено, ничего серьезного, но Клинт решил проверить лично. Может, им встретиться дома, всем вместе?
— Попробую, — только Лила совершенно не знала, когда сможет вырваться. Знала, лишь, что очень нескоро.
— Слыхала? — обратилась к Кейли Роулингз женщина во тьме. У неё были мягкие руки и от неё пахло алкоголем. Она сказала, что её зовут Магда. — Поют, кажется?
— Ага, — пела Мойра. Голос у неё, конечно, полное дерьмо. Никакого музыкального слуха. Но для Кейли голос Мойры был слаще всего на свете, он уносил её далеко-далеко от глупого старого мира.
…Ройал Канала…
Пение прекратилось.
— Откуда оно идёт?
— Не знаю.
Кейли могла, лишь, сказать, что пели где-то очень далеко. Доносилось ли пение из Дулинга? Где, вообще, Дулинг? Здесь, определенно, не Дулинг. Или нет? Трудно сказать. Даже, невозможно.
Во тьме дул тихий ветерок. Воздух был свеж, а под ногами был не бетонный пол и не липкая кафельная плитка, а трава. Она присела и коснулась её — действительно, трава, чуть выше колена. Где-то вдали пели птицы. Кейли проснулась, словно помолодевшей, полной сил и выспавшейся.
Тюрьма отняла у неё 12 лет жизни, большую часть четвертого десятка, пару лет пятого и активно покушалась на шестой. Мойра была лучшим, что случалось с ней за все эти годы. За тюремными стенами они, скорее всего, не встретились бы, а если бы встретились, то не стали бы друг для друга тем, кем стали. Но в заключении — это, вполне, нормальное явление. Если Кейли, когда-нибудь, выйдет из исправительной тюрьмы Дулинга, она будет вспоминать Мойру только добрыми и нежными словами, но будет жить дальше. Нельзя связывать жизнь с человеком, который убил троих членов собственной семьи, каким бы милым он тебе не казался. Она сумасшедшая, у Кейли по этому поводу не было никаких иллюзий. Но она любила Кейли, а ей нравилось, когда её любили. Как знать, может, Кейли, тоже была слегка не в себе.
До тюрьмы ни о какой любви не могло быть и речи. С самого её детства.
Как-то раз она с своим парнем пошла на дело — не на то, где её повязали. Они взломали аптеку рядом с придорожным мотелем. В комнате, в кресле-качалке сидел подросток. Кресло было красивым, полированным и никак не подходило этой дешевой дыре. Оно казалось царским троном на помойке. У подростка на щеке был огромный гнойник. Он блестел, переливаясь оттенками красного и черного и издавал отчётливый запах гниющей плоти. Откуда он у него появился? Он просто расчесал щёку и занес в рану инфекцию? Или кто-то посторонний разрезал ему лицо бритвой? Это, вообще, заразно? Кейли от всей души порадовалась, что у неё не было времени это выяснять.
На вид парню было лет 16. Он сидел и беззаботно чесал бледный живот, пока Кейли со своим парнем громила помещение в поисках ценностей. С ним, явно, было что-то не так, раз, он так бесстрашно ко всему относился.
Парень Кейли нашел, что искал под матрасом и сунул в карман куртки. Затем повернулся к парню.
— У тебя рожа гниёт, — сказал он. — Ты в курсе?
— В курсе, — ответил тот.
— Хорошо. А теперь, вали нахуй с кресла.
Парень без слов встал с кресла и лёг на кровать, продолжая чесать живот. Кресло-качалку они забрали вместе с деньгами и лекарствами. Могли себе позволить, потому что у её парня был грузовик.
Так она и жила в то время — помогала парню, с которым спала, украсть у подростка кресло. У инвалида. И знаете, что? Парень не делал, абсолютно, ничего. Он просто лежал в кровати, смотрел в потолок и чесал живот. Может, обкурился. Может, ему было просто плевать. А, может, всё вместе.
В воздухе почувствовался запах цветов.
Кейли испугалась за Мойру, но, в то же самое время, собственная интуиция подсказывала ей: здесь лучше, лучше, чем в тюрьме, лучше, чем на воле. Вокруг безграничное пространство, а под ногами сырая почва.
— Кем бы ты ни была, должна тебе сказать, мне страшно, — произнесла Магда. — И я переживаю за Антона.
— Не переживай, — ответила ей Кейли. — С Антоном всё в порядке. — Она не знала, кто это такой, ей было плевать. Она поискала руку Магды и, найдя её, сказала: — Пойдем туда, где поют птицы.
Они направились во тьму, постепенно ощущая, что идут через лес.
И что это там за свет? Солнце?
В лучах занимающегося рассвета они вышли на поляну, где стоял заросший трейлер. Оттуда они пошли по разрушенному временем полотну Боллс Хилл Роуд.
Глава 15
Убежав из берлоги старухи Эсси, лис мчался через лес, сделав, лишь, одну остановку на отдых у полуразвалившейся хижины. Ему снилось, что мать принесла ему крысу, но та была гнилой и отравленной, и он понял, что его мать больна. Её глаза были красными, из изогнутой приоткрытой пасти торчал длинный язык. Так он вспомнил, как исчезла мать, много сезонов назад. Он видел её, лежащей в зарослях высокой травы. Когда он пришел туда же на следующий день, она лежала на том же месте, но уже не была его матерью.
— Стены покрыты ядом, — сказала дохлая крыса голосом его матери. — Она говорит, земля состоит из наших трупов. Я верю ей, боль никогда не кончается. Даже, смерть не приносит покоя.