Многие насмехались над пластической хирургией. Только, не Гарт. Что смешного в том, чтобы восхищаться своим лицом, телом, кожей? Если ты сам не урод и не туп, как пробка, ничего смешного в этом нет. Но дальнейшая жизнь казалась Гарту дурацкой шуткой. Что это будет за жизнь — без жизненно важной половины человечества? Уродливая и тупая это будет жизнь. Гарт понимал это, именно, так. К нему, частенько, приходили красивые женщины, показывали фотографии других красивых женщин и спрашивали: «Можете сделать меня такой же, как она?» И, среди множества тех, кто хотел изменить своё, и без того красивое лицо, находились дегенераты, которые всегда всем были недовольны. Гарт не желал оставаться среди злобных дегенератов, тем более что их слишком много.
— Не стой столбом — проходи. Я тут новости смотрю. Не видал, как та тёлка отгрызла нос мужику?
— Видал.
— Я знаю толк в носах и всегда готов взяться за самую сложную работёнку. Но, когда не с чем работать — я бессилен.
Фрэнк встал около дивана, в нескольких метрах от Гарта. В руке он продолжал держать топор, маленький, но всё же, опасный.
— Решил меня убить?
— Чего? Нет. Я пришел…
Их внимание отвлекли кадры в телевизоре, где показывали горящий фирменный магазин «Apple». На площадке перед магазином кругами ходил мужчина с измазанным копотью лицом, у него на плече висела небольшая фиолетовая сумка. Символ компании «Apple», внезапно, пошатнулся, сорвался с креплений и рухнул наземь.
Тут же, снова появилась студия и Джордж Алдерсон. Лицо его было серым, а голос тихим и печальным. Он просидел в эфире целый день.
— Только что я получил сообщение от своего сына. Он приехал ко мне домой, проверить мою жену. Я был женат на Шерон… — он расстегнул воротник и развязал галстук, на котором виднелось пятно от кофе. Гарт решил, что это самый явный признак того, что что-то идёт не так, — …почти 42 года. Тимоти, мой сын, сказал, что… — из глаз Джорджа Алдерсона потекли слёзы. Фрэнк взял со стола пульт и выключил телевизор.
— Ваше состояние позволяет понять, что происходит, доктор Фликингер? — Фрэнк кивнул на трубку на столе.
— Разумеется, — Гарт почувствовал укол любопытства. — Вы здесь не за тем, чтобы меня убить?
Фрэнк почесал кончик носа. Гарт производил впечатление человека, который долгое время вёл сам с собой напряженный мысленный диалог.
— Я здесь, чтобы попросить об услуге. Выполните её, и я всё замну. Дело касается моей дочери. Она — единственное светлое пятно в моей жизни. И она заразилась. «Авророй». Я бы хотел, чтобы вы пошли со мной и посмотрели, — его рот несколько раз открылся, но больше он ничего не сказал.
Гарт вспомнил о собственной дочери, Кэти.
— Ни слова больше, — сказал он, мысленно отмахиваясь от воспоминаний.
— Серьезно?
Гарт вытянул руку. Может, он и удивился увидеть Фрэнка Гири, но себе он не удивлялся. В мире много вещей, с которыми поделать ничего нельзя. И Гарт всегда был рад оказать посильную помощь. К тому же, очень интересно посмотреть на эту «аврору» вблизи.
— Конечно. Помогите встать.
Фрэнк помог ему подняться на ноги и, сделав несколько шагов, Гарт пришел в норму. Он извинился и прошел в соседнюю комнату. Вышел он из неё, держа в руках большую черную сумку и медицинский чемоданчик. Вместе они вышли в ночь. Проходя мимо «Мерседеса», Гарт коснулся ветки сирени, торчавшей из заднего бокового окна, но от комментариев воздержался.
Лис избежал огня, которым была объята женщина, но внутри у него всё горело. Особенно сильно горело ниже спины. Плохо дело, во-первых, потому что он не мог быстро бежать, а во-вторых, он чувствовал запах собственной крови. Если он чувствует её, значит, могут и другие.
В этом лесу, всё ещё, пряталось несколько кугуаров и если ветер донесет до них его запах, лису конец. Он уже давно не встречал кугуара. Не настолько давно, когда его мать ещё была полна молока, или когда были живы четверо его братьев и сестер (все они уже мертвы, один умер, попив плохой воды, другой съел ядовитую наживку, его сестренке капкан оторвал лапу, и она истекла кровью, а ещё один, просто исчез). Но, ведь, ещё были одичавшие свиньи. Их лис боялся сильнее, чем кугуаров. Когда-то они сбежали с фермы и разбрелись по лесу. Теперь, они повсюду. Обычно, лису всегда удавалось сбежать от них, иногда, он даже не отказывал себе в удовольствии их подразнить. Свиньи — очень неуклюжие животные. Впрочем, сейчас он едва мог идти. Не говоря о том, чтобы бежать.
Лес кончился возле металлического дома, который пах человеческой кровью и человеческой смертью. Вокруг него висели желтые ленты. В траве и на гравийной площадке, повсюду валялись куски рукотворного металла. К запаху смерти примешивался и какой-то новый незнакомый запах. Не совсем человеческий, но очень похожий на него.
Женский.
Лис отбросил мысли о диких свиньях и двинулся прочь от металлического дома, аккуратно ступая на больную лапу и постоянно ожидая приступа боли. Нужно было продолжать путь. Запах был, одновременно, и горьким и сладким, очень манящим. Он убеждал его, что впереди лиса ждет покой. Сам он, конечно, так не считал, но отчаяние было, слишком, велико.
Запах усилился. Он смешивался с тем, женским, но, теперь, в нём было больше человеческого. Лис понюхал отпечаток ботинка Лилы, затем след босой ступни, покрытый чем-то белым.
На ветку дерева села птица. Не ястреб, на этот раз. Таких птиц лис раньше никогда не видел. Она была зеленой. Запах исходил и от неё, он был влажным, острым и каким-то ещё, лис не смог подобрать подходящего определения. Она важно взмахнула крыльями.
— Перестань петь, пожалуйста, — попросил лис.
— Хорошо, — ответила зеленая птичка. — Я, обычно, не пою по ночам. Вижу, у тебя идет кровь. Тебе больно?
Лис слишком устал, чтобы отрицать очевидное.
— Да.
— Промокни рану паутиной. Она снимет боль.
— Она меня отравит, — бок, буквально, горел, но лис знал про яд. Люди отравляют всё вокруг. Это у них получается лучше всего.
— Нет, отрава покидает эти леса. Промокни рану паутиной.
Может, птичка и обманывала его, но иных вариантов лис не видел. Он лёг на бок, затем повернулся на спину, и обратно, как он делал, валяясь в оленьих экскрементах, если хотел перебить собственный запах. Раны на спине коснулся благословенный холод. Он ещё несколько раз перекатился, затем вскочил на ноги, его взгляд прояснился.
— Что ты? Откуда ты? — спросил лис у птицы.
— С Материнского Древа.
— Где это?
— Нос приведет тебя, — ответила зеленая птица и исчезла во тьме.
Лис пошел по белым следам, ещё дважды останавливаясь, чтобы обваляться в паутине. Она освежала его, успокаивала, придавала сил. Женский запах усилился, смешиваясь с не совсем женским. Вместе они могли многое рассказать лису. Та, что не была женщиной, была здесь раньше и ушла на восток, к металлическому дому и сгоревшему сараю. Настоящая женщина пришла позже, она шла по следам «не женщины» в обратную сторону, а потом вернулась к вонючему металлическому дому с желтыми лентами.
Лис следовал за запахом, сквозь заросли кустов и низких веток хвойных деревьев. С некоторых ветвей свисали белые нити, которые пахли, как «не женщина». Впереди виднелась поляна. Лис побежал туда. Бег давался ему легко, казалось, он теперь не только может убежать от свиньи, а взлететь в небо. Выбежав на поляну, он сел и посмотрел на гигантское дерево, чей ствол представлял собой сплетение множества других стволов. Дерево устремлялось в тёмное небо дальше, чем лис мог видеть. Ветра не было, но оно раскачивалось, будто, по собственной воле. Здесь запах «не женщины» терялся среди множества других, принадлежавших животным и птицам, которых лис раньше никогда не знал.
Из-за гигантского ствола дерева вышла кошка. Не дикая кошка, гораздо больше. Она была белой. Во тьме мерцали её зеленые глаза. Несмотря на врожденный инстинкт спасаться от крупных хищников бегством, лис не шелохнулся. Огромный белый тигр направился прямо к нему. Под его массивным брюхом колыхалась высокая трава.
Когда тигр остановился от него в полутора метрах, лис лег и перевернулся на спину, демонстрируя собственный живот, в знак покорности. Лис обладал некоторой гордостью, но гордость в животном мире была, абсолютно, бесполезна.
— Встань, — сказал тигр.
Лис поднялся, подошел к тигру и вытянул шею, чтобы коснуться его носа.
— Ты вылечился? — спросил тигр.
— Да.
— Тогда, слушай, лис.
Эви Блэк лежала в тюремной камере с закрытыми глазами и улыбкой на лице.
— Тогда, слушай, лис, — сказала она. — У меня есть для тебя задание.
Глава 16
Клинт собирался, уже, попросить Тига Мёрфи открыть ему главные ворота, как в здание тюрьмы вломился заместитель директора Лоуренс Хикс.
— Куда собрались, доктор Норкросс?
Вопрос прозвучал, как обвинение, но прозвучал, довольно, недвусмысленно. Несмотря на то, что Лор Хикс выглядел неважно — куцые волосы ореолом вздымались над его лысиной, щёки впали, под глазами появились круги — действие новокаина после стоматологической операции, видимо, прошло.
— В город. Повидать жену и сына.
— Директор Коутс дала добро?
Клинт приложил все усилия, чтобы сохранить самообладание. Пришлось напомнить себе, что жена Хикса тоже оказалась под влиянием «авроры», или, вот-вот, окажется. Впрочем, это не отменяло того факта, что стоявший перед Клинтом человек был последним, кого он хотел бы видеть руководителем исправительного учреждения в столь тяжелые времена. Дженис как-то поведала Клинту, что у её нынешнего зама было в активе лишь 30 часов прослушанных лекций по тюремному менеджменту в какой-то шарашке в Оклахоме и ни единого часа по тюремному администрированию.
— Но сестра Хикси замужем за заместителем губернатора, — сказала тогда Дженис. В тот раз, она позволила себе на один бокал «Пино» больше обычного. — Так, что, посудите сами. Он отлично справляется с составлением расписания и управлением с хозяйством, но он тут уже почти полтора года, а до сих пор не может без карты найти вход в крыло «С». Он почти не выходит из кабинета и совсем не делает одиночных обходов, хотя об этом говорится каждый месяц. Он, до жути боится плохих девчонок.