«Сегодня, тебе придется выбраться из кабинета, Хикси, — подумал Клинт. — И прогуляться придется. Прицепить рацию и обойти все три крыла. Как и остальным охранникам. Тем, что остались».
— Вы меня слышите? — спросил Хикс. — Дженис разрешила ваш отъезд?
— У меня для вас три новости, — начал Клинт. — Первая: моя смена закончилась в три часа, это примерно… — он посмотрел на часы, — …шесть часов назад.
— Но…
— Погодите. Вторая: директор Коутс спит у себя в кабинете на диване, обёрнутая в кокон.
Хикс носил толстые очки, которые обладали одним свойством: когда он широко раскрывал глаза, как сейчас, казалось, они, вот-вот, выпадут из орбит.
— Что?
— Если коротко, Дон Питерс, наконец-то, попался. Попался на домогательстве к заключенной. Дженис взяла его за жопу, но тот сумел высыпать ей в кофе весь выписанный ей «занакс». Вырубилась она, практически, мгновенно. И, прежде чем вы спросите, Дона уже выкинули. Когда увижу Лилу, попрошу её объявить его в розыск. Только, я не уверен, что в этом будет какой-то смысл. Не сегодня.
— Боже мой, — Хикс взъерошил на голове остатки волос. — Боже ж, ты, мой.
— И третье, последнее. У нас с утренней смены осталось четверо офицеров: Рэнд Куигли, Милли Олсон, Тиг Мёрфи и Ванесса Лэмпли. Вы будете пятым. Вместе с остальными будете совершать ночные обходы. А ещё, чтобы не уснуть, Ванесса выдаст вам порцию того, что заключенные называют супер-кофе. Им занимаются Джанет Сорли и Ангелочек Фитцрой.
— Супер-кофе? Что это? И почему этим занимается Фитцрой? Ей нельзя доверять! У неё бывают приступы ярости! Вы же сами писали в рапортах!
— Сейчас у неё этих приступов нет, пока, нет. Она помогает остальным. И вы должны. Если ничего не изменится, все эти женщины уснут, Лоуренс. Каждая. И неважно, будут они пить супер-кофе или не будут. Они заслужили надежду. Поговорите с Ванессой и следуйте её указаниям.
Хикс схватил Клинта за куртку. Его увеличенные линзами очков глаза были полны паники.
— Вы не можете уйти! Вам нельзя бросать свой пост!
— Почему? Вы же бросили, — Клинт заметил, как Хикс вздрогнул и пожалел о сказанном. Он медленно взял руку Клинта в свою и убрал с куртки. — Вы проведали свою жену, теперь, я проведаю Лилу и Джареда и вернусь.
— Когда?
— Как только смогу.
— Вот бы, они все уснули! — выпалил Хикс. У него был голос, как у обиженного ребенка. — Все эти воровки, шлюхи, наркоманки, все! Надо было выдать им снотворное, вместо кофе! Это бы решило все проблемы!
Клинт, молча, смотрел на него.
— Ладно, — поддался Хикс и пожал плечами. — Я всё понимаю. У вас есть любимчики. Просто… женщины… у нас полная тюрьма женщин!
«Ты, только, сейчас это понял?» — подумал Клинт, но вслух спросил, как дела у его жены. Раньше надо было спросить об этом. К тому же, блин, Хикс же, справился о состоянии Лилы.
— Не спит, пока что. У неё… — он прочистил горло и отвёл взгляд. — У неё есть стимуляторы.
— Это хорошо. Я вер…
— Док, — по внутренней связи раздался голос Ванессы. Она стояла у главного входа, оставив будку охраны пустовать — немыслимое дело в иные времена. — Вам нужно кое на что взглянуть.
— Не могу, Ванесса. Мне нужно проведать Джареда и повидаться с Лилой…
«Так, что на прощания времени нет», — додумал про себя Клинт. Внезапно, его настигло осознание, что это их последний разговор. Сколько она ещё продержится? Недолго. По телефону её голос звучал так, будто, одной ногой она уже была в другой реальности. Стоит ей лишь закрыть глаза, как пути назад уже может и не быть.
— Я понимаю, — ответила Ванесса, — но это только на минутку. И вы тоже, мистер Хикс. Это… не знаю, возможно, это всё изменит.
— Смотрите на второй монитор, — сказала Ванесса, когда они подошли к будке.
Второй монитор показывал коридор крыла «А». На нём Джанет Сорли и Ангелочек Фитцрой толкали тележку к последней, десятой камере крыла. Перед тем, как войти туда, они остановились поболтать с необычайно крупной заключенной, которая, по неведомой причине до сих пор оставалась в карантине.
— По меньшей мере, уже десять женщин уснули и обернулись этой белой дрянью, — заговорила Ванесса. — Может, уже пятнадцать. Большинство лежат у себя в камерах, но трое в комнате отдыха и одна в мебельном магазине. Эта херня обволакивает их сразу же, стоит им закрыть глаза. Но только…
Она нажала кнопку на пульте, и на мониторе возникло помещение камеры А-10. Новенькая лежала в койке с закрытыми глазами. Её грудь медленно вздымалась и опускалась.
— Только, не она, — продолжила Ванесса. В её голосе послышалась тревога. — Новенькая спит, как младенец, а её лицо, будто только что вымыли с мылом.
«Вымыли с мылом», — повторил про себя Клинт. Его сознание уцепилось, было, за какую-то мысль, но она упорхнула под напором переживаний за Лилу и размышлений об увиденном на экране монитора.
— Если её глаза закрыты, это ещё не значит, что она спит.
— Послушайте, док. Я тут работаю подольше вашего. Я знаю, когда они спят, а когда притворяются. Вот, она — спит, и спит уже, минимум, 45 минут. Кто-нибудь что-нибудь уронит, или громко заговорит, она дернется и повернется на бок.
— Продолжайте за ней наблюдать. Когда вернусь, доложите, — сказал Клинт. — Мне пора.
Несмотря на заверения Ванессы, что она легко отличит настоящий сон от притворного, она его не убедила. А ещё нужно увидеть Лилу, пока есть возможность. Он не хотел расставаться с ней, когда между ними оставалось… непонимание.
Он уже был на пути к машине, когда мысль, за которую он зацепился несколькими минутами ранее, вернулась. Эви Блэк разбила лицо о решетку машины Лилы, а теперь, спустя, всего несколько часов, на нёй не было ни единой царапины. Ничего, кроме вымытой с мылом кожи.
Джанет толкала тележку, а Ангелочек шла рядом и изо всех сил колотила по чану с кофе железной поварешкой, при этом, крича:
— Кофе! Особый кофе! У меня хватит на всех! Хватит дрыхнуть — пора пыхнуть!
В крыле А почти никого не было. Большинство камер были пустыми.
Чуть ранее, Ри продемонстрировала реакцию, которую, позже, показали очень многие. Их особый кофе казался отличной идеей, пока не приходило время его пить. Ри глотнула, вздрогнула и вернула чашку.
— Господи, Джанет. Сок я, конечно, выпью, но эта штука — слишком крепкая.
— Крепко, чтоб не плющить репку! — воскликнула Ангелочек. Этим вечером её южный говор куда-то делся, его место занял диалект гетто. Джанет гадала, сколько же чашек этого кофе проглотила сама Ангелочек. Судя по всему, для неё не составит труда выпить всё. — Мощная штука, развеет скуку. Будешь фурией, а не мумией.
Одна из заключенных крыла «А» посмотрела в их сторону.
— Если это рэп, то я за возвращение диско!
— Хорош диссить[75] мои рифмы, йоу. Мы вам помогаем. Не будешь пить — начнешь тупить.
Но, разве, откладывание неизбежного — действительно, хорошая идея? Поначалу, Джанет была воодушевлена мыслью о сыне, но теперь она снова устала, снова вернулось ощущение безнадежности хождения из угла в угол. Да и не так уж они откладывали это неизбежное. Когда они предложили свою идею офицеру Лэмпли, спали всего трое. Сейчас, уже, больше. Джанет не стала говорить об этом вслух. Не из-за знаменитого нрава Ангелочка, а потому что само это обсуждение казалось ей утомительным. Она сама выпила три чашки особого кофе — ну, две с половиной, желудок наотрез отказался принимать третью целиком — и, всё равно, чувствовала себя измотанной. С того момента, как Ри разбудила её вопросом о квадрате света в окне, казалось, прошли годы.
«Меня не волнуют никакие квадраты света», — сказала Джанет.
«Он не может тебя не волновать», — ответила ей Ри. Этот диалог, теперь, раз за разом, по кругу прокручивался у неё в голове, подобно какому-то дзенскому коану[76]. «Не может не волновать» — разве не бессмыслица? Или, нет? Разве, двойное отрицание не превращается в утверждение? Если так, наверное, в этом есть смысл. Наверное…
— Э! Постой, подруга! — воскликнула Ангелочек и уперлась задом в тележку. Та ударилась Джанет в пах, тем самым, невольно, пробудив её от размышлений. В кастрюлях заплескался кофе.
— Чего? — спросила Джанет. — Что случилось, Ангелок?
— Это же моя подруженция, Клаудия! Приветище!
Они прошли по крылу «А» метров шесть. На лавке, держа в руке ингалятор сидела Клаудия Стивенсон, известная среди заключенных (и охраны, хотя те никогда прилюдно её так не называли) под прозвищем Клаудия Динамитчица. Впрочем, проделанные ею изменения собственного тела уже не напоминали бомбы, как 10 месяцев назад. С самой своей посадки на тюремной еде она набрала не меньше 15 кило. Её руки покоились на одетых в коричневые штаны ногах. Она сидела без рубашки, в одном спортивном лифчике. Джанет не могла не отметить, что сиськи у неё, по-прежнему, великолепны.
Ангелочек налила в чашку кофе, в порыве энтузиазма, пролив несколько капель на пол. Чашку она протянула Клаудии.
— Чашечку кофе, мисс Динамит?
Та помотала головой, продолжая смотреть в пол.
— Клаудия? — обратилась к ней Джанет. — Что-то не так?
Некоторые зэчки завидовали Клаудии, но Джанет она нравилась, ей было её даже жаль. Клаудия похитила большую сумму денег из кассы пресвитерианской церкви, где работала завхозом, чтобы покупать мужу и старшему сыну наркотики. В итоге, они остались на свободе, конечно. «Я придумала тебе рифму, Ангелок, — подумала Джанет. — Мужчины играют — женщины икают».
— Всё так. Просто, пытаюсь, собраться с силами, — ответила Клаудия, не поднимая взгляда.
— Чтобы что? — спросила Джанет.
— Чтобы попросить её разрешить мне нормально поспать.
Ангелочек подмигнула Джанет, высунула язык и покрутила у виска указательным пальцем.
— Ты о чём, мисс Динамит?