Ведьма прильнула лицом к решеткам, не отрывая взгляда от Мойры.
— Целуй меня, быстро. Пока есть время.
Мойра, не раздумывая, выронила заточку и прижалась к её лицу. Их губы соприкоснулись. Тёплое дыхание Эви проникло ей в рот и дальше, в горло. Мойра ощутила, как в глубинах её сознание появилась сонливость, прямо, как в детстве, когда она лежала в кроватке, сжимая Фредди и Тэдди одной рукой, а плюшевого дракона Гусси другой. За окном бушевала снежная буря, а она в кровати, в полной безопасности, постепенно погружается в царство снов.
Когда к ней подбежали Билли Уэттермор и Тиг Мёрфи, она уже лежала на спине возле камеры Эви, на её лице, в волосах появились первые белые полоски паутины.
Глава 18
Возвращаясь домой, Фрэнк ожидал порцию очередной раздражающей херни от Элейн, но ситуация повернулась иначе. Впервые за много дней, проблема решилась сама собой. Так, почему же ему так тревожно?
Его бывшая жена лежала на кровати, рядом с дочерью, обняв ту за плечи. Кокон вокруг её лица был ещё тонким, он напоминал шарик из папье-маше. На прикроватном столике лежала записка: «Я молилась за тебя Фрэнк. Надеюсь, и ты помолишься за нас. Э.»
Фрэнк смял записку и швырнул её в урну возле кровати. На стенке урны была изображена танцующая чернокожая диснеевская принцесса Тиана в зеленом платье. За ней следовала стая разнообразных животных.
— Сказать тут нечего, — промолвил Гарт Фликингер, поднимаясь вслед за Фрэнком в комнату Наны.
— Да уж, точно, — ответил Фрэнк.
На прикроватном столике стояла фотография в рамке, на которой была изображена Нана с родителями. Доктор взял фотографию и внимательно её осмотрел.
— У неё такие же скулы, как у вас, мистер Гири. Повезло ей.
Фрэнк не знал, как это комментировать, поэтому ничего не ответил.
Доктор, ни капли не задетый его молчанием, поставил фотографию на место.
— Ну, что, начнем?
Они оставили Элейн лежать в кровати и Фрэнк, второй раз за сутки взял дочь на руки и отнёс её на первый этаж. Её грудь вздымалась и опускалась — Нана была жива. Но и находящиеся в коме люди с умершим мозгом тоже живы. Ему очень хотелось, чтобы тот случай утром, когда он накричал на неё, когда испугал её, был последним в его жизни, сколько бы она ни продлилась.
Фрэнком овладела меланхолия, подобно туману она постепенно охватила его с ног до головы. Он и не представлял, чем и как собирался ему помочь обкуренный доктор.
Фликингер, тем временем, расстелил на деревянном полу полотенца и попросил Фрэнка положить Нану на них.
— Почему не на диван?
— Потому что надо, чтобы над ней был вертикальный свет.
— Ладно.
Затем, он сел на колени рядом с Наной и открыл медицинский саквояж. Его глаза были налиты кровью, отчего он был похож на вампира. А его высокий плоский лоб со свисающими с него каштановыми завитками волос, делал его похожим на сумасшедшего эльфа. Тем не менее, хоть Фрэнк и понимал, что перед ним находился конченный псих, говорил он тихо.
— Ну и что теперь делать?
— Ну, она спит, полагаю, — ответил Фрэнк, понимая, что ответ его звучал глупо.
— Да, но есть кое-что ещё! Из новостей я узнал следующее: коконы, в которые они оборачиваются, состоят из слизи, слюны, ушной серы и большого количества неизвестного протеина. Но, как он возникает? Откуда берется? Неизвестно. Это, в принципе, невозможно. При обычном менструальном цикле выделяется не более двух чайных ложек менструальной крови, ну чашка, в тяжелых случаях. Также нам известно, что, несмотря на кокон, жизнедеятельность спящих продолжается.
— И они приходят в ярость, когда этот кокон исчезает, — заметил Фрэнк.
— Верно, — ответил Гарт, раскладывая на кофейном столике инструменты: скальпель, ножницы, из небольшого черного футляра он извлек портативный микроскоп. — Начнем с того, что проверим пульс вашей дочери.
Фрэнк согласился.
Фликингер осторожно взял в руку её опутанное запястье и около полуминуты сидел в тишине. Затем, так же, осторожно опустил его.
— Сердцебиение, хоть и приглушено коконом, но вполне ровное и спокойное. Как и должно быть у здоровой девочки её возраста. А теперь, мистер Гири…
— Фрэнк.
— Хорошо. А теперь, поговорим о том, чего мы не знаем, Фрэнк?
Ответ был очевиден:
— Почему это происходит.
— Почему, — повторил Гарт. — Именно. Каждое событие имеет свою цель. И какова здесь эта цель? Для чего нужен этот кокон? — он взял в руки ножницы и несколько раз ими щёлкнул. — Давайте выяснять.
Когда общаться было не с кем, Джанет разговаривала сама с собой. Или воображала себе собеседника, которому симпатизировала. Доктор Норкросс говорил, что это нормально. Это называется «проговаривание». Сегодня она говорила с Ри. С воображаемой Ри. Потому что настоящую застрелила офицер Лэмпли. Потом она узнает, где её похоронят, отдаст полагающиеся почести, но сейчас она будет просто сидеть в камере. Сейчас ей нужно именно это.
— Случилось вот, что, Ри. Дамиан ушиб колено на футболе. Просто, играл во дворе с парнями. Меня там не было. Он рассказывал, что никто его не бил — он сам попытался оторваться от куотербэка, рванул вперед, упал, услышал щелчок, а поднялся уже хромая. Передняя крестообразная связка или боковая, я их всегда путаю. Одна из них, короче. Между костями где-то.
Ри ответила: «Ага».
— Тогда у нас всё было хорошо, за исключением того, что у него не было медстраховки. Я работала 30 часов в неделю в детском саду, а у Дамиана была просто шикарная работа. Около 20 баксов в час. Налом! Он работал помощником у подрядчика, который, в свою очередь, работал на богатеев из Чарльстона, политиков, исполнительных директоров и прочее. Угольные магнаты. Дамиан много работал. У нас всё было хорошо, насколько хорошо может быть у пары ребят, у которых ничего, кроме школьных аттестатов за душой не было. Я гордилась собой.
Ри сказала: «Иначе и быть не могло».
— У нас была хорошая квартира, красивая мебель. Красивее, чем была у меня в детстве. Он купил мотоцикл, почти новый, ещё мы брали машину в лизинг, чтобы я могла ездить сама и возить Бобби. Мы ездили в Диснейленд. Катались с горок, ходили по комнате страха, обнимались с Гуфи. Я одолжила деньги сестре на дерматолога. Помогла матери починить крышу. Но даже не подумала о медстраховке. И тут, Дамиан разбивает, нахер, колено. Операция бы помогла, но… Он просто начал глотать таблетки, и всё. Мы продали мотоцикл, перестали брать машину, затянули ремни. Я хотела, чтобы он вылечился. Клянусь. Дамиан не хотел. Сказал, это его колено, оставь его в покое. Мужчины. Никогда не станут просить о помощи и не пойдут к врачу, пока не окажутся при смерти.
Ри сказала: «Ты всё делала правильно, подруга».
— «Не, — говорил он. — Всё пройдёт». Должна признать, зависимость мы приобрели вместе. Мы всегда всё делали вместе. Как дети. Экстази. Травка, чаще всего. Кокаин, если удавалось достать. Дамиан принимал обезболивающие. Чтобы колено не сильно болело. Самолечение, как говорил доктор Норкросс. Помнишь про мои головные боли? Мою мрачную грусть?
Ри сказала, что, конечно, помнит.
— Ну, вот, однажды, я сказала Дамиану, что голова жутко раскалывается. Он дал мне таблетку. «Попробуй, — сказал он. — Увидишь, на что она способна». Так я и подсела. Легко и без проблем. Ты знала об этом?
Ри сказала, что, конечно, знала.
Джаред устал от новостей и переключил телевизор на общественный телеканал, где женщина, увлеченно обучала плетению фенечек из бисера. Видимо, старая запись. Если нет, если это прямой эфир, Джареду бы не хотелось встречаться с этой женщиной в обычной жизни.
— Сегодня мы сделаем кое-что прекра-а-асное! — воскликнула женщина, раскачиваясь на табуретке на фоне серого экрана.
Эта женщина была его единственной собеседницей. Молли уснула.
Он отошел, буквально, на три минуты по нужде. Когда он вернулся, Молли уже спала, вытянувшись на диване. В руке она сжимала банку «Mountain Dew», а лицо её была частично покрыто паутиной.
Два часа Джаред просидел и проспал в кресле. Утомление, наконец, оказалось сильнее стресса.
Его разбудил едкий запах, проникавший в дом через задние двери. Он встал, закрыл двери и вернулся в кресло. На экране телевизора крупным планом показывали руки женщины, которая умело и ловко сплетала нити.
На часах было 2:54 ночи пятницы. Наступил новый день, но по ощущениям, старый отпустит его ещё очень не скоро.
Джаред прошел через комнату и взял телефон миссис Рэнсом. С него он написал Мэри:
«Привет, это Джаред. Ты как?»
«Нормально. Не знаешь, что там горит?»
«Не знаю. Как твоя мама? Как сестра? Ты как?»
«Всё хорошо. Пьём кофе, готовим печенье. Скоро рассвет! Как Молли?»
Джаред посмотрел на девочку на диване и накрыл её одеялом. Кокон на её лице стал круглым.
«Отлично, — написал он. — Пьёт «Mountain Dew». Пишу тебе с телефона её бабушки».
Мэри ответила, что напишет позже. Джаред снова принялся смотреть телевизор. Женщина на экране, казалось, была неутомима.
— Понимаю, мои слова могут многих расстроить, но я терпеть не могу стекло. Оно царапается. По моему мнению, ничего лучше пластика быть не может, — камера крупным планом показывала розовый шарик между её пальцев. — Видите, на взгляд неспециалиста разницы никакой.
— Неплохо, — раньше Джаред никогда сам с собой не разговаривал. Но ведь также он никогда не оставался дома один в компании уснувшей, обернувшейся в белый кокон девочки. И он не сомневался, этот грёбаный розовый глаз смотрел прямо на него. — Весьма неплохо, милочка.
— Джаред? Ты с кем говоришь?
Он не расслышал, как открылась входная дверь. Он поднялся на ноги, проковылял несколько шагов и упал в объятия отца.
Некоторое время, они, молча, стояли, обнявшись, в коридоре между кухней и гостиной. Джаред пытался объяснить отцу, что отошел пописать, что ничем не мог помочь Молли, что ему было плохо, что она выглядела нормально, что и дальше с ней всё будет хорошо, что они и дальше будут болтать и пить газировку. Но ничего не было хорошо, хоть, Клинт и говорил об обратном. Он повторял это раз за разом, раз за разом, они стояли и сжимали друг друга в своих объятиях всё крепче и крепче, будто бы, пытаясь сделать, чтобы было именно так, хотя бы на пару секунд.