Послышались возгласы одобрения. Фрэнк к ним не присоединился. Он не считал, что его проблемы с Элейн имели что-то общее с абортами или лесбиянками.
— И всё это за какие-то сто лет! — дальнобойщик-проповедник заговорил тише. Он мог себе это позволить, потому что кто-то выключил музыкальный автомат, удушив вопли Тревиса Тритта[85]. — Добившись своего, они не останавливаются. Они продолжают давить. Хотите знать, как?
Фрэнк решил, что оратор, наконец, начал переходить к сути. Элейн никогда не позволяла ему спорить. Это была её стезя. Подобное собственное положение в семье, совершенно, не нравилось Фрэнку, но и отрицать его он не мог. Весь бар, разинув рты, слушал говорившего. За исключением Хоулэнда, который наблюдал за происходящим, как человек смотрит на танцующую на тротуаре обезьянку.
— Они носят брюки! Сто лет назад женщину в брюках забили бы насмерть, кроме тех случаев, когда она верхом на коне. Сейчас они носят их везде!
— Что ты имеешь против ног в обтягивающих брюках, мудила? — раздался женский голос, который потонул в общем хохоте.
— Ничего! — ответил проповедник-дальнобойщик. — Но, как вы считаете, если мужчина — нормальный мужчина, а не эти нью-йоркские педерасты — выйдет на улицы Дулинга в платье, его забьют до смерти? Нет! Его назовут психом! Над ним будут насмехаться! Но, ведь, женщины одеваются и так и эдак! Они забыли, что в Библии написано, что женщина, во всём должна следовать за мужем, убирать, готовить, воспитывать детей и ни в коем случае не должна выходить на улицу в исподнем! Но даже, идя рядом с мужчинами, они захотели остаться одни! Они захотели большего! Они захотели задвинуть нас на второй план! Они слишком высоко вознеслись в небо, и Господь усыпил их!
Он моргнул и почесал бороду с таким видом, будто не слишком понимал, где находится и как так получилось, что он излагает свои личные мысли широкой общественности.
— Икар, — повторил он и, неожиданно, сел.
— Спасибо, это был мистер Карсон Стратерс из международного аэропорта Рокфорд, Чикаго, — заговорил владелец «Колеса» Падж Мэроун. — Наша местная знаменитость, народ. «Крепыш» Стратерс. Остерегайтесь его правого хука. Карсон — мой бывший шурин, — Падж считал себя отменным шутником и был даже похож на Родни Дангерфильда[86], благодаря своим обвислым щекам. — Есть над чем поразмыслить, Карсон. Пожалуй, я обговорю это с сестрой на День благодарения.
Снова послышался смех.
Прежде чем все вернулись к своим делам, или кто-нибудь включил обратно Тревиса Тритта, поднялся Хоулэнд и вскинул вверх руку, требуя внимания. Профессор истории, вспомнил Фрэнк. Вот, кто он. Сказал, что хочет назвать новую собаку Тацит, в честь своего любимого римского историка. Фрэнк решил, что это не самая подходящая кличка для собаки, породы бишон-фризе.
— Друзья, — начал профессор, — учитывая произошедшее сегодня, я, вполне, понимаю, почему никто из нас не задумался о завтрашнем дне и всех последующих днях. Отложим вопросы морали вместе с нижним бельем в сторону и задумаемся о более насущных вопросах.
Он положил руку на плечо Карсону «Крепышу» Стратерсу.
— Этот джентльмен во многом прав. Женщины, действительно потеснили мужчин во многих аспектах, по крайней мере, в западном обществе и я признаю, что они добились большего, нежели просто права ходить в «Walmart» в халате и бигюдях. Предположим, что эта — скажем так, чума — пошла по иному пути и заразила одних мужчин?
В «Скрипучем колесе» повисла гробовая тишина. Все внимали Хоулэнду, который, в свою очередь, кажется, наслаждался вниманием. Манера его речи не слишком отличалась от проповедника, но, всё же, оставалась завораживающей. Он говорил уверенно и умело.
— Женщины способны возродить человеческую расу. По всей нашей великой стране в хранилищах расположены бесчисленные образцы спермы, по сути, заготовки детей. А по всему миру их десятки и десятки миллионов! В результате, получатся дети обоих полов!
— Если только новорожденные мальчики снова не обернутся в коконы, когда перестанут плакать и впервые заснут, — сказала симпатичная молодая женщина. Она стояла рядом с Фликингером. Фрэнку показалось, что дальнобойщик-проповедник-бывший боксёр упустил одну деталь в своём выступлении: женщины просто красивее мужчин. Завершеннее, что ли.
— Да, — согласился Хоулэнд, — но даже в этом случае, женщины могут воспроизводиться ещё многие поколения, до тех пор, пока «аврора» не сойдет на нет. Могут ли это мужчины? Господа, скажите мне, будет ли существовать человеческая раса через 50 лет, если женщины не очнутся? А через сотню?
Выступление прервалось громкими рыданиями.
Хоулэнд не обратил на это внимания.
— Возможно, стоит обсудить вопрос о будущих поколениях, — он поднял вверх палец. — В историческом плане, человеческая природа — штука, довольно, сомнительная. Это объясняет речи данного джентльмена относительно того, что женщины нас вытесняют. И причина тому проста: женщины — разумны, а мужчины — безумны.
— Херня! — выкрикнул кто-то. — Хуета полная!
Хоулэнд не смутился, а лишь улыбнулся.
— Неужели? Кто создал банды байкеров? Мужчины. Кто превратил целые районы Чикаго и Детройта в зоны свободного огня? Мужчины. Кто развязывает войны и кто, за исключением единичных случаев женщин-пилотов, в этих войнах участвует? Мужчины. А кто страдает от всего этого? В основном, женщины и дети.
— Ага, а кто их гоняет и натравливает друг на друга? — выкрикнул покрасневший Дон Питерс. На его шее были видны вздувшиеся вены. — Кто постоянно светит злоебучими стрингами, а, мистер Умник Яйцеголовый?
Послышались жидкие аплодисменты. Микаэла осмотрелась и решила вмешаться в дискуссию. Накачанная метамфетамином, она, казалось, могла, без продыху, болтать часов шесть. Но её опередил Хоулэнд.
— Строго говоря, сэр, опыт и некоторые интеллектуальные размышления подсказывают, что вперед, зачастую, продвигаются люди, обладающие определенным комплексом неполноценности. А, когда дело касается…
Дон начал вставать.
— Ты кого назвал неполноценным, хуеплёт?
Фрэнк дернул его назад, желая, чтобы он оказался к нему поближе. Если в словах Фритца Мешаума была хоть крупица истины, Фрэнку, кровь из носу, нужно поговорить с Доном. Потому что Дон работал в тюрьме.
— Пусти, — рявкнул Дон.
Фрэнк обхватил его за подмышки и прошептал:
— Угомонись.
Дон поморщился, но ничего не ответил.
— Вот, ещё один примечательный факт, — продолжал Хоулэнд. — Во второй половине XIX века, на большинство шахтных работ, включая здесь, в Аппалачах, нанимали так называемых «кули»[87]. Нет, не китайских иммигрантов. То были молодые люди, фактически дети, двенадцати лет от роду, чья работа заключалась в том, чтобы стоять рядом с механизмами, которые могли перегреваться. У этих кули был чан с водой или шланг, если поблизости находился источник воды, из которого они поливали водой маховики и поршни, тем самым, охлаждая их. Отсюда и название «кули». Могу предположить, что исторически, женщины выполняли ту же функцию — удерживали мужчин, насколько это возможно, от необдуманных и жестоких поступков.
Он оглядел присутствующих. Улыбка исчезла с его лица.
— Однако сейчас складывается впечатление, что наши «кули» исчезли. Или, вот-вот, исчезнут. Сколько пройдет времени, прежде чем оставшиеся мужчины начнут стрелять и сбрасывать друг на друга термоядерные бомбы? Сколько пройдет времени, прежде чем машина перегреется и взорвется?
Фрэнку надоело слушать. Судьба человечества его не волновала. Если оно сможет спастись, то будет побочный результат. Его волновала лишь Нана. Ему хотелось поцеловать её и попросить прощения за растянутую рубашку. Сказать, что этого больше никогда не повторится. Он не может позволить себе подобного, когда она очнётся.
— Идём, — сказал он Дону. — На улицу. Поговорить надо.
— О чём?
Фрэнк наклонился к нему и прошептал на ухо:
— Правда, что в тюрьме находится женщина, которая засыпает, просыпается и не оборачивается в кокон?
Дон посмотрел Фрэнку в глаза.
— Ты же, собаколов, верно?
— Верно, — ответил Фрэнк, пропустив «собаколова» мимо ушей. — А ты — Дон, который работает в тюряге.
— Ага, — согласился Дон. — Это я. Пойдем, поговорим.
Клинт и Лила вышли на задний двор. Уличный фонарь сделал их похожими на актеров театра. Они стояли и смотрели на бассейн, который Антон Дубчек очищал от дохлых насекомых менее суток назад. Клинт, мимолетом, подумал, где сейчас Антон. Спит, поди. И снятся ему симпатичные девчонки, в то время как Клинту предстоит неприятный разговор с женой. Он ему, даже, завидовал.
— Расскажи о Шейле Норкросс, дорогая. О девочке, которую ты видела на баскетболе.
Лила мрачно улыбнулась ему, обнажив ровные зубы. Её глаза, обрамленные тёмными кругами, ярко блестели.
— Как будто, ты не знаешь. Дорогой.
«Включай терапевта, — подумал он. — Не забывай, она под наркотой и давно не спала. Уставшие люди очень легко впадают в паранойю». Но сделать это было непросто. Он понимал, к чему она вела. Она решила, что у него с Шен Паркс есть дочь, девочка, о которой он никогда даже не слышал. Только это невозможно, а, когда твоя жена обвиняет тебя в чём-то невозможном, в чём угодно, самым правильным и рациональным поведением будет — проявить терпение.
— Расскажи всё, что знаешь. Затем, я расскажу, что знаю я. Но начнем с простого. Та девочка — не моя дочь, носит она мою фамилию или нет, я никогда тебе не изменял, — она развернулась, будто, решила вернуться в дом. Он взял её за руку. — Расскажи, пока не…
«Пока ты не уснула, и мы не упустили шанс во всём разобраться» — додумал он про себя.
— Пока всё не стало хуже, — продолжил он вслух.
Лила пожала плечами.
— Какое это сейчас имеет значение?