Джаред, казалось, был впечатлен.
— Ты тоже играл?
— Немного, ради забавы и никогда не был звездой. Она могла бы меня легко обыграть, если бы хотела. У неё был талант. Но мы никогда не играли друг против друга. Всегда были в одной команде, — «всегда и во всём — подумал он. — Мы делали это не просто так. Мы так выживали. Выживание было нашим молочным коктейлем, за него мы и сражались». — Это Шен изобрела Крутое рукопожатие, Джар. Она научила меня ему, а я уже научил вас, когда был тренером.
— Это девчонка изобрела Крутое рукопожатие? — Джаред выглядел ошеломленным, будто Шеннон изобрела не рукопожатие, а совершила открытие в молекулярной биологии. С этим выражением на лице Джаред казался совсем юным. Каковым он и был.
— Ага.
Остального он Джареду рассказывать не хотел, потому что это могло прозвучать дико, но он надеялся, что Шеннон, сейчас рассказывала об этом Лиле. Потому что Шеннон понимала, что они обе могут исчезнуть с лица этого мира за считанные дни, если не часы. В таких случаях, говорить правду, если не проще, то необходимей.
Она была его лучшим другом и, да, они были любовниками, правда, всего несколько месяцев. Она, по уши в него влюбилась. Это правда. Клинт это понимал и полагал, что глубоко внутри, он принял решение, не обращать на это внимания, потому что не испытывал к ней взаимных чувств, да и не имел на них права. Шеннон помогла ему перешагнуть через себя, он всегда будет перед ней за это в долгу, но он не желал связывать с ней свою жизнь. То, кем они были друг для друга являлось вопросом чистого выживания — её и его. Шеннон была частью той жизни, в которой ему причиняли боль, где он был напуган и практически сломлен. Она настояла, чтобы он шёл по собственному пути. И, когда он, впервые, ступил на этот путь, он должен был двигаться дальше. Она должна была найти кого-то, кто помог бы ей, но это не мог быть Клинт. Разве это жестоко? Или эгоистично? Да и да.
Через много лет, после того как их пути разошлись, она кого-то встретила и забеременела от него. Клинту казалось, что тот парень был немного похож на того, в кого Шеннон влюбилась, когда была подростком. И она родила ребенка, в котором присутствовали черты этого сходства.
Лила медленно вошла в гостиную и встала между диваном и телевизором. Она огляделась, будто не очень хорошо понимала, где оказалась.
Клинт сказал: «Дорогая?», Джаред, одновременно с ним сказал: «Мама?».
Она улыбнулась.
— Полагаю, мне необходимо извиниться.
— Единственное, за что тебе нужно извиняться, так это за то, что не поговорила со мной об этом раньше, — сказал Клинт. — Пока это не начало поедать тебя изнутри. Я очень рад, что смог до неё дозвониться. Она ещё на связи? — он кивнул в сторону кухни.
— Нет, — ответила Лила. — Она, конечно, хотела с тобой поговорить, но я оборвала связь. Не очень учтиво с моей стороны, но, наверное, во мне взыграла ревность. К тому же, она тоже виновата. Дала дочери твою фамилию… — она тряхнула головой. — Идиотия. Боже, как я устала.
«Ты спокойно взяла себе мою фамилию и дала её нашему сыну» — не без обиды подумал Клинт.
— Настоящим отцом стал какой-то парень из бара, где она работала официанткой. О нём у неё осталось только его имя и, как знать, назвался ли он настоящим. Ребенку Паркс рассказала, что ты погиб в автокатастрофе, когда она была ещё беременна. Больше девочка ничего не знает.
— Она уснула? — спросил Джаред.
— Два часа назад, — ответила Лила. — Сама Паркс не спит из-за подруги, как её… Эмбер. Тоже мать-одиночка. Они тут, прям, будто на деревьях растут, да? Кругом они. Наверное. Не важно. Можно, я закончу эту идиотскую историю? Она переехала в Каулин, сразу после рождения ребенка, чтобы начать новую жизнь. Клянется, что не знала, что ты живешь поблизости. Я ей, конечно, ни разу не поверила. Моё имя появляется в «Геральд» каждую неделю, а, как ты сам, наверное, в курсе, других Норкроссов тут нет. Ладно, она знала. Наверное, надеялась, что вы где-нибудь когда-нибудь пересечетесь, — Лила широко раскрыла рот, чтобы зевнуть.
Клинт, считал, что Лила рассуждала несправедливо, но ему пришлось напомнить себе, что она, выросшая в нормальной семье среднего класса, с братьями и сестрами, как в старом сериале из 1970х, никогда бы не смогла осознать, через какой ад ему с Шеннон довелось пройти. Да, игры с именами, дело, конечно, странное, но Лила, старательно, не замечала одной очевидной вещи: Шеннон жила, всего, в 300 километрах от него и ни разу не вышла на связь. Он мог бы убеждать себя, что она не знала, но, как заметила Лила, предлог этот был надуманным.
— Что за история с коктейлем? — спросила Лила.
Клинт рассказал.
— Ладно, — сказала она. — Дело закрыто. Сейчас я заварю свежего кофе и вернусь в участок. Господи, как же я заебалась.
Налив себе кофе, Лила обняла Джареда и сказала ему, чтобы стерег Молли и малышку и как следует их спрятал. Он ответил, что так и сделает, и она быстро отошла от него. Если бы Лила начала колебаться, она бы никогда не выпустила сына из объятий.
Клинт вышел вместе с ней в прихожую.
— Я люблю тебя, Лила.
— Я тоже люблю тебя, Клинт, — ответила она.
— Я не злюсь.
— Я рада, — ответила Лила, сдерживаясь, чтобы не сказать: «саечку за испуг!».
— Знаешь, — начал он, — когда я последний раз виделся с Шеннон, это было почти сразу после нашей свадьбы. Она попросила меня переспать с ней. А я ей отказал.
В прихожей было темно. В очках Клинта отражался свет уличных фонарей, проникавший через окошко над дверью. Позади него, висели похожие на смущенных зрителей, куртки и шапки.
— Я ей отказал, — повторил Клинт.
Она, совершенно, не понимала, что он пытался до неё донести. Попрощаться хотел? Она, вообще, ничего не понимала.
Лила поцеловала Клинта. Тот поцеловал её в ответ.
Она пообещала, что позвонит, когда доберется до участка. Она развернулась и спустилась с крыльца, затем, остановилась и посмотрела на Клинта.
— Ты мне, так и не сказал про бассейн, — сказала она. — Просто вызвал экскаватор. Я как-то прихожу домой, а на заднем дворе яма. С днём рождения, блядь.
— Я… — он запнулся. Что ей сказать? Что он думал, что она хочет бассейн? Или, что, на самом деле, он сам его хотел?
— А когда ты решил бросить частную практику? Ты и это не стал обсуждать. Ты что-то спрашивал, я решила это тебе нужно для исследования, для статьи, а потом — бах! Решение принято.
— Я подумал, что окончательное решение за мной.
— Так и есть.
Она махнула рукой на прощание и пошла к машине.
— Офицер Лэмпли сказала, ты хотела меня видеть.
Эви прильнула к решеткам камеры, и заместитель директора Хикс отпрыгнул на два шага назад. Эви улыбнулась, на её лицо упали несколько локонов черных волос.
— Лэмпли — единственная женщина-офицер, остающаяся в сознании?
— Нет, — ответил Хикс. — Есть ещё Милли. Офицер Олсон, то есть.
— Нет, она уснула в библиотеке, — королевская улыбка не сходила с её лица. Она была прекрасна, это было очевидно всем. — Спит, уткнувшись лицом в свежий номер «Seventeen». Выбирала себе платье на вечеринку.
Замдиректора не обратил на заявление Эви никакого внимания. Она не могла этого знать. Она, конечно, красивая, но всё это время она провела в «детском уголке», как иногда называли камеру А-10.
— У тебя с головой непорядок, заключенная. Я это говорю не для того, чтобы тебя задеть, просто констатирую факт. Ляг, поспи, раз уж, не покрываешься паутиной.
— У меня для вас есть интересная новость, заместитель директора Хикс. Не прошло и суток с момента появления того, что вы зовете «авророй», а половина женщин в мире уже уснула. Даже, больше. Почти 70 процентов. Большинство просто не проснулись утром. Когда всё началось, они уже спали. Немало женщин, со временем, устали, отчаявшись бороться со сном. Но это не все. Значительная часть женщин сознательно решила отойти ко сну. Потому что, как отлично знает ваш доктор Норкросс, страх перед неизбежным, хуже самого неизбежного.
— Он мозгоправ, а не медик, — заметил Хикс. — Я бы не доверил ему даже сломанный ноготь лечить. Если у тебя ко мне больше ничего нет, мне нужно управлять тюрьмой. А тебе поспать.
— Я всё понимаю. Можете идти, только мобильник свой оставьте, — Эви продолжала демонстрировать идеальные белые и ровные зубы. Её улыбка, казалось, становилась всё шире и шире. Зубы, словно делались всё белее. Зубы зверя, решил Хикс. Конечно, она была настоящим зверем. Никак иначе, учитывая то, что она сотворила с варщиками мета.
— Зачем тебе мой мобильник, заключенная? Ты, что, не можешь позвонить по своему личному невидимому телефону? — он указал на пустой угол камеры. В том, как эта женщина вела себя — глупо, безумно, нагло — было даже нечто забавное. — Он, вон, там и время пользования у него неограниченно.
— Неплохо, — ответила Эви. — Забавно. Телефон, пожалуйста. Мне нужно позвонить доктору Норкроссу.
— Не могу и не стану, — он повернулся, чтобы уйти.
— Я бы не торопилась. Вам сопровождающие не позволят. Посмотрите вниз.
Хикс посмотрел и увидел, что окружен крысами. Не меньше дюжины пар красных глаз, внимательно, смотрели на него. С огромным трудом он подавил нарождавшийся в груди крик. Крик, который мог их разозлить, вынудить напасть.
Эви просунула руку между прутьев решетки и даже в состоянии паники от Хикса не ускользнула ужасная деталь: на её ладонях не было никаких папиллярных линий. Они были абсолютно гладкими.
— Ты думаешь о побеге, — заговорила Эви. — Можешь, конечно, бежать. Но, учитывая твою комплекцию, далеко ты не уйдешь.
Крысы начали ползать по его ботинкам. Розовый хвост махнул по лодыжке, одетой в клетчатый носок и ему, снова, захотелось закричать.
— Достаточно пары укусов. Кто знает, какую заразу могут переносить мои маленькие друзья? Давай сюда мобильник.
— Как ты это делаешь? — от грохочущей в висках крови Хикс, е