два слышал собственный голос.
— Секрет фирмы.
Трясущейся рукой Хикс снял телефон с пояса и положил его в ужасную гладкую ладонь.
— Можешь идти, — сказала Эви.
Он заметил, как цвет её глаз стал янтарным. Но зрачки остались колючими черными алмазами.
Хикс ушел, осторожно переступая через крыс. Выбравшись из их окружения, он побежал по Бродвею прямиком в будку.
— Отличная работа, Мать, — сказала Эви.
Перед ней на задние лапы встала крыса, шевеля длинными усами.
— Он слаб. Я чувствую слабость в его сердце, — Крыса опустилась на все четыре лапы и побежала в душевую комнату в дальнем конце крыла «А». Остальные крысы выстроились в ряд, будто дети на школьной прогулке. Между стеной и полом был участок бетона, в котором крысы прогрызли проход. Очень быстро, все до единой, они исчезли в этом темном проёме.
Мобильник Хикса был защищен паролем. Эви быстро набрала четырехзначный код. Не стала она, также, искать номер Клинта — она просто набрала его. Тот ответил мгновенно даже не поздоровавшись.
— Остыньте, Лор. Я скоро вернусь.
— Это не Лор Хикс, доктор Норкросс. Это Эви Блэк.
На том конце провода промолчали.
— Надеюсь, дома всё хорошо? Или всё нормально, насколько это возможно в данных обстоятельствах?
— Откуда у вас мобильник Хикса?
— Одолжила.
— Чего вам надо?
— Во-первых, поделиться кое-какой информацией. Начались поджоги. Мужчины тысячами сжигают женщин в коконах. Скоро их будут десятки тысяч. Этого хотело множество мужчин.
— Не знаю, какой у вас опыт общения с мужчинами. Не очень приятный, полагаю. Но, что бы вы ни думали, большинство мужчин не желают убивать женщин.
— Поглядим-увидим.
— Пожалуй, да. Чего ещё вам надо?
— Сказать, что вы избраны, — рассмеялась она. — Что вы — Муж.
— Не понимаю.
— Вы тот, кто борется за всю мужскую часть человечества. А я борюсь за всю женскую часть, за тех, кто уже спит, и тех, кто ещё нет. Не люблю говорить всякую пафосную чушь, но, видимо, придется. Решается судьба всего мира, — она пробубнила мелодию из киношной мелодрамы: — Бум-бум-бум!
— Мисс Блэк, у вас, кажется, обострилась фантазия.
— Говорила же, зовите меня Эви.
— Ладно. Эви, у вас, кажется, обострилась…
— За мной придут жители вашего города. Они спросят, смогу ли я излечить их жен, матерей и дочерей. Я скажу, это возможно, потому что, как и юный Джордж Вашингтон, я не способна лгать. Они будут требовать от меня лекарства и я им откажу, потому как, должна. Они будут пытать меня, калечить моё тело, но я, всё равно, откажусь. Рано или поздно, Клинт, они меня убьют. Я могу звать вас Клинт? Я понимаю, мы только недавно познакомились, поэтому не хотела бы скатываться в панибратство.
— Можете, — сухо произнес он.
— Как только я умру, портал между этим миром и миром снов закроется. Рано или поздно, все женщины уснут, все мужчины умрут и мир сможет вздохнуть спокойно. Птицы совьют гнезда на вершине Эйфелевой башни, по заросшим улицам Кейптауна будут гулять львы, а Нью-Йорк затопят воды океана. Большие рыбы будут рассказывать маленьким рыбкам истории, ведь Таймс Сквер достаточно большая, и, если у тебя хватает сил преодолеть его течение, ты доплывешь куда угодно.
— У вас галлюцинации.
— То, что творится в мире сейчас — галлюцинация?
Она дала ему возможность ответить, но Клинт промолчал.
— Смотрите на это, как на сказку. Я принцесса, запертая в высоком замке. А вы мой прекрасный принц, рыцарь в сияющих доспехах. Вы должны защищать меня. Уверена, в отделении полиции есть оружие, но найти тех, кто будет готов его применить, особенно, защищая ту, кто может являться причиной всех бед, будет трудновато. Впрочем, я верю в ваше умение убеждать. Потому что… — она рассмеялась, — …вы же Муж! Примите это, как данность, Клинт. Вы всегда хотели быть Мужем.
Он, снова, вспомнил утро, вспомнил раздражение, которое вызвал у него Антон, меланхолию, недовольство собственным обвисшим животом. А после её слов, ему захотелось что-нибудь разбить.
— Ваши чувства нормальны, Клинт! Не расстраивайтесь, — она заговорила медленно и нежно. — Каждый мужчина хочет стать Мужем. Который, просто въезжает в город, ничего не говорит, кроме «ага» или «неа», очищает город и уходит прочь. Перед этим, переспав с самой красивой дамой местного салуна, конечно. Только, вы не замечаете главного. Вся ваша возня вызывает у остального мира жуткую головную боль.
— Вы скоро закончите?
— Вы поцеловали жену перед сном?
— Да, — ответил Клинт. — Только что. Бывало и получше, но я попытался. И она тоже, — он вздохнул. — Не знаю, зачем я вам это всё рассказываю.
— Потому что вы верите мне. И я, конечно, в курсе, что вы её поцеловали. Я наблюдала. Ужасно люблю подглядывать. Надо бы прекратить, но я падка на романтику. Очень рада, что вы во всем разобрались, всё выяснили. Если что-то не проговаривать, это потом может разрушить весь брак.
— Благодарю, доктор Фил. Ответьте на вопрос. Вы закончили?
— Да. Давайте условимся. Вы будете меня защищать, скажем, до рассвета четверга. Ну, или на пару дней дольше. Могу лишь, с уверенностью сказать, что это будет на рассвете.
— Что будет, если я — если мы — до этого доживем?
— Тогда я смогу всё исправить. Если они, конечно, согласятся.
— Кто согласятся?
— Женщины, глупыш. Женщины Дулинга. Однако если я умру, ни на какое соглашение они не пойдут. Не может быть «либо-либо». Только, всё вместе.
— Я вас, совершенно, не понимаю!
— Поймете. Со временем. Надеюсь, скоро увидимся. И, кстати, она права. Вы никогда не обсуждали с ней строительство бассейна. Вы ей показали пару картинок, решив, видимо, что этого будет достаточно.
— Эви…
— Я рада, что вы её поцеловали. Очень рада. Она мне нравится.
Эви прервала связь и положила телефон на небольшую полочку для личных вещей, которых у неё, разумеется, не было. Затем, она легла на койку, повернулась на бок и заснула.
Лила решила, сразу же, направиться в участок, но, когда она выехала на проезжую часть и развернулась, свет её фар выхватил белую фигуру, сидящую в кресле у дома напротив. Старая миссис Рэнсом. Лила не могла винить Джареда за то, что оставил её, вот так, сидеть. Ему нужно было позаботиться о маленькой девочке, которая сейчас спала у них на диване. Как её? Холли? Полли? Нет. Молли. Пошел мелкий дождь.
Она заехала на парковку Рэнсом, вышла, подошла к багажнику и принялась в куче мусора искать свою бейсболку с логотипом «Ищеек Дулинга», потому что мелкая морось грозила перейти в полноценный дождь. Может, пожары пригасит, уже, хорошо. Затем, она проверила входную дверь дома миссис Рэнсом. Не заперта. Она прошла по лужайке и вытащила старушку из кресла. Лила решила, было, что женщина окажется тяжелой, но оказалось, она весила не более 40 килограмм. Она в спортзале тягает больше. К чему всё это? Зачем она это делает?
— Затем, что иначе нельзя, — вслух сказала она. — Затем, что женщина, это вам не украшение для лужайки.
Пока она тащила её по ступенькам, она заметила, как с головы миссис Рэнсом отделились несколько белых нитей. Они взлетели, будто, поднятые ветром, только, никакого ветра не было. Они потянулись к ней, будто чувствовали её желание поспать. Она смахнула нити в сторону и затащила женщину в гостиную. Там, на столике она увидела гору разложенных фломастеров. Как, там эту девочку звали?
— Молли? — снова вслух сказала Лила, укладывая миссис Рэнсом на диван. — Её звали Молли. Зовут Молли.
Она подложила женщине под голову подушку и вышла.
Оказавшись на улице, она заперла входную дверь, села в машину, завела двигатель, потянулась к рычагу коробки передач и убрала руку. Внезапно, поездка в участок показалась ей, совершенно, бессмысленной. Более того, участок показался ей очень далеким, километрах в ста, не меньше. Может, она доберется до него, не врезавшись в дерево или не сбив какую-нибудь боровшуюся со сном женщину, но какой в этом смысл?
— Если не в офис, то куда? — спросила она у машины. — Куда?
Она вынула из кармана футляр для контактных линз. В футляре оставалась ещё одна капсула, она лежала в левом контейнере, но суть была в другом: какой смысл бороться? Рано или поздно, она провалится в сон. Если это неизбежно, зачем откладывать? Как там у Шекспира в «Макбете»? «Тот сон, что тихо сматывает нити с клубка забот, хоронит с миром дни». В конце концов, они с Клинтом во всём разобрались и, наконец, обрели ту душевную близость, о которой он постоянно говорил.
— Я была дурой, — заявила она салону машины. — Но, ваша честь, я молю вас о бессоннице.
Если всё так и есть, почему она не начала бороться раньше? Учитывая происходящее вокруг, её личные заботы казались какими-то мелкими. Незначительными.
— Ладно, ваша честь, — сказала она. — Прошу вас даровать мне страх.
Но ей не было страшно. Она слишком устала, чтобы бояться. Она слишком устала, чтобы вообще, хоть, что-то испытывать.
Лила вытащила рацию. Почему-то, она оказалась тяжелее миссис Рэнсом.
— Первый базе. Линни, ты там?
— На месте, босс, — кажется, Линни ещё закинулась стимуляторами. Её голос был похож на писк довольной белки, усевшейся на горе орешков. К тому же, ночью у неё было 8 часов полноценного сна, она не ездила в Каулин, округ МакДауэлл, и потом не возвращалась через ночь, терзаемая тяжелыми мыслями о собственном муже, хоть он, потом и оправдался. Но, большинство-то, были виноваты, разве это не повод для сомнений? Есть ли какая-нибудь статистика супружеской неверности? Насколько она точна?
Шеннон Паркс попросила Клинта переспать с ней, а он отказал. Вот так он проявляет верность.
Но… разве, не должно быть, именно, так? За верность клятвам и выполнение обязанностей, что, нужно медали давать?
— Босс? Вы там?
— Скоро, кажется, не буду. Нужно, кое-куда заехать.
— Принято. Что случилось?
На этот вопрос Лила решила не отвечать.