— И в чём же он?
Фрэнк сунул руку в карман, вытащил упаковку жвачки и открыл её.
— Да, хуй бы знал.
— Срезать кокон опасно, — заметил Терри. — От этого люди погибали.
— Повезло вам, что у вас есть сертифицированный специалист по отлову животных. Я, в своё время, имел дело с бешеными собаками, а однажды даже столкнулся с разъяренным медведем, застрявшем в заборе из колючей проволоки. Чтобы разобраться с мисс Блэк, я возьму самый здоровый сачок, трехметровый. Из нержавейки. С пружинным замком. Перед тем, как что-то делать, нужно накинуть петлю ей на шею. И затянуть, когда начнет дергаться. Может потерять сознание, но не умрет. Всё равно, эта хрень вырастет на ней снова, и она уснет. Нам, ведь, нужно только посмотреть. И всё.
— Если это действительно она и слух не подтвердится, народ расстроится, — сказал Терри. — И я тоже.
— И я, — сказал Фрэнк, думая о Нане. — Но нам нужно это выяснить. Понимаешь?
— Ага.
— Вопрос в том, как убедить Норкросса пустить нас? Можно, конечно, взять штурмом, но этот вариант оставим на крайний случай. Как считаешь?
— Согласен, — мысль о штурмовой группе вызвала у Терри боль в желудке. В данной ситуации, штурмовая группа означала банду.
— Можно попробовать надавить через его жену.
— А? — Терри уставился на Фрэнка. — Лилу?
— Предложим ему обмен, — сказал тот. — Он нам Эви Блэк, мы ему жену.
— И зачем ему соглашаться? — спросил Терри. — Он же знает, мы никогда не причиним ей вреда. — Когда Фрэнк ему не ответил, Терри схватил его за плечо. — Мы никогда не причиним ей вреда, Фрэнк. Никогда. Ясно?
Фрэнк тряхнул головой.
— Ясно, конечно, — он улыбнулся. — Мы будем блефовать. Но так, что он поверит. В Чарльстоне сжигают коконы. Знаю, эту панику вызвали СМИ. Но люди им верят. И Норкросс, вероятно, поверит, что мы в это верим. К тому же… у него есть сын, да?
— Ага. Джаред. Отличный парень.
— Он точно поверит. Его можно заставить позвонить отцу и убедить выдать Эви Блэк.
— Потому что наши угрозы сжечь его жену привлекут его, как мотылька на свет? — Терри не мог поверить собственным словам. И дело не в выпивке. А в самой теме этого разговора.
Фрэнк пожевал жвачку.
— Мне это не нравится, — сказал он. — Угрожать сжечь шерифа. Вообще, не нравится.
— Мне, тоже, не нравится, — сказал Фрэнк, и это было правдой. — Но отчаянные времена требуют отчаянных мер.
— Нет, — в какой-то момент Терри почувствовал себя, абсолютно трезвым. — Даже, если её найдет кто-то другой, ответ — нет. Блин, мы лишь знаем, что она до сих пор не спит.
— Оставить её мужу и сыну? Бросить всё, когда всё, вот так, повернулось? Ты серьезно?
— Может, и нет, — сказал Терри. — Рано или поздно, её найдут, но использовать её в таком виде мы не будем. Копы никому не угрожают и не берут заложников.
Фрэнк пожал плечами.
— Я тебя понял. Это было, просто, предложение, — он повернулся вперед, завел двигатель и машина выехала на шоссе. — Кажется, кто-то уже искал её у него дома?
— Вчера. Рид Бэрроуз и Верн Рэнгл. Ни её, ни Джареда дома не оказалось.
— И парня, тоже, — задумчиво произнес Фрэнк. — Может, приглядывает за ней где-то? Видимо, это какая-то задумка мозгоправа. Он далеко не глуп, нужно отдать должное.
Терри не ответил. Часть его считала, что пить больше нельзя, но другая часть убеждала его, что от одного глотка хуже не станет. Он вытащил из кармана фляжку, свинтил пробку и сначала предложил Фрэнку, исключительно из вежливости, ведь, фляжка его.
Фрэнк улыбнулся и помотал головой.
— Только, не за рулем, амиго.
Через пять минут они проезжали мимо кафе «Олимпия», вывеска на двери, уже не предлагала отведать яичный пирог, там было написано: «Помолимся за наших женщин». У Фрэнка в голове вспыхнули слова мозгоправа: «С тех пор, как в пятницу утром, сбежал Хикс я здесь — единственный управляющий».
Огромными ладонями он ударил по рулю, машина вильнула.
— Что такое?
— Ничего, — ответил Фрэнк.
Он думал о Хиксе. О том, что тот мог знать. О том, что мог видеть. Однако пока эти вопросы он решил придержать при себе.
— Всё в порядке, шериф. Всё в порядке.
Больше всего в игре Эви бесили синие звезды. На экране мелькали многоцветные треугольники, звезды и огненные шары. Чтобы взорвать одну синюю звезду, нужно выстроить в линию четыре огненных шара. Другие фигуры исчезали, когда она пыталась построить их в ряд, но блестящие синие звезды были, будто сделаны из какого-то сверхпрочного материала, взорвать которые можно только огненными шарами. Название игры вызывало у рационального разума Эви истинное недоумение. «Бум Таун».
Она добралась до 15 уровня, балансируя на грани проигрыша. Появилась розовая звезда, затем, желтый треугольник и потом — наконец-то! — огненный шар. Эви тут же попыталась переместить его влево, к трём другим шарам, которые она уже выстроила в ряд около синей звезды. Эти звезды заполняли весь экран. Но, внезапно, появился зеленый треугольник-убийца и все усилия пошли прахом.
«ВЫ УМЕРЛИ! ОЧЕНЬ ЖАЛЬ!» — гласила надпись на экране.
Эви вздохнула и отшвырнула телефон Хикса в угол койки. Ей захотелось оказаться, как можно, дальше от этой штуки. Со временем, конечно, она притянет её обратно. Эви видела динозавров. Видела бескрайние леса Америки глазами летящего голубя. Она пробиралась в саркофаг Клеопатры, лежавший под толщей песка и касалась лапками жука лица этой прекрасной властительницы. Один высокомудрый англичанин как-то сказал об Эви:
А по размерам — с камушек агата
В кольце у мэра. По ночам она
На шестерне пылинок цугом ездит
Вдоль по носам у нас, пока мы спим.[90]
Будучи сверхъестественным существом, она должна была пройти 15 уровень «Бум Тауна».
— Знаешь, Джанет, говорят, мир природы глуп и жесток, но это небольшое устройство… является свидетельством того, что технологии ещё хуже. Говоря о технологиях, я имею в виду, строго говоря, «Бум Таун».
Джанет проходила мимо, по коридору крыла «А». Судя по всему, теперь она здесь — самая прилежная заключенная. Собственно, она была единственной здесь прилежной заключенной, но Джанет старалась не забывать о жизни после освобождения — при составлении резюме на работу необходимо учитывать все достижения, дабы, нанимающий вас человек сам решал, что имеет значение, а что нет. В общем, она получила это звание.
Пока четверо офицеров обходили крылья «В» и «С», осматривая периметр, доктор Норкросс попросил её приглядеть за двумя оставшимися заключенными, пока он будет отсутствовать.
— Конечно, — согласилась Джанет. — Дел, всё равно, нет. Видимо, мебельный магазин закрылся.
Когда была работа, было лучше. Можно было отвлечь голову от мыслей.
Она двинулась вперед. Перед ней, за тройным зарешеченным окном на западной стене виднелось серое утро. Вся беговая дорожка была залита водой, а газон был похож на болото.
— Мне видеоигры никогда не нравились, — сказала Джанет. Чтобы ответить Эви, понадобилось некоторое время. Она уже не спала 96 часов.
— Что подтверждает твой прекрасный характер, милая, — заметила Эви.
В разговор вмешалась, сидевшая в соседней камере Ангелочек:
— Прекрасный характер? У Джанет? Ну, нахер. Она свово мужа захуярила, ты в курсе? Заколола. И, даж, не ножом, как все нормальные люди. Она его отвёрткой затыкала, да, Джанет? — Ангелочка-рэпера больше не было. Явилась Ангелочек-деревенщина. Джанет решила, что она просто устала придумывать рифмы. И это хорошо. Ангелочек-деревенщина раздражала меньше и была, по мнению Джанет, более понятной, что ли.
— Я это знаю, Ангелок. И понимаю её.
— Жаль, она не дала мне тебя грохнуть, — сказала Ангелочек. — Я бы тебя зубами загрызла. Наверное, смогла бы, — она издала жужжащий звук. — Точно, смогла бы.
— Тебе нужен телефон, Ангелочек? Джанет, если я дам тебе телефон, ты передашь его Ангелочку? — примирительным тоном сказала Эви.
Говорившая это женщина могла, в равной степени, оказаться и волшебницей и демоном. У неё изо рта вылетели мотыльки, Джанет сама их видела. И, всё же, кем бы Эви ни являлась, иммунитета к болтовне Ангелочка у неё не было.
— Я бы запихнула эту мобилу тебе в глотку, — отозвалась Ангелочек.
— Уверена, что запихнула бы.
— Запихнула бы.
Джанет остановилась у окна. Она коснулась ладонью стекла и прижалась к нему лицом. Она не должна была мечтать о сне, и не могла перестать думать о нём.
Разумеется, и во сне были тюрьмы. Джанет пыталась выбраться из клетки собственных снов, так же, как тяготилась жизнью в тюрьме реальной. Только сон ещё был пляжем, на который набегали волны и смывали следы ног, кострища, песчаные замки и мусор. Эти волны уносили всё, что накопилось за день. Во сне был Бобби. Они встречались в лесу, среди руин старого гадкого мира и всё становилось лучше.
Появится ли в её снах Ри? Если появлялся Дамиан, то почему бы не быть и ей? Снилось ли тем, кто в коконах, хоть что-нибудь?
Джанет вспомнила, что когда-то давно, она просыпалась полной сил и энергии.
— Я готова сейчас забороть даже дикую кошку! — говорила она Бобби, когда тот был, совсем маленьким. В нынешнее время, она уже не испытывала этих ощущений. Да и, вряд ли, когда-нибудь испытает.
Когда Бобби только родился, ей было с ним тяжело. «Чего тебе надо?» — спрашивала она, а он лишь плакал и кричал. Она считала, что он и сам не понимал, что ему нужно, но думал, что знала мама, и требовал этого от неё. Это одна тяжелейших сторон материнства — не иметь возможности выполнить требование, которого не понимаешь.
Джанет сомневалась, что, вообще, сможет сейчас уснуть. Что, если она сломала в себе что-то, ответственное за сон? Какую-то ментальную кость? Повредила какую-то мыслительную мышцу? Её глаза были, совершенно, сухими, а язык казался чрезмерно огромным. Почему она не сдалась?