Они поселились в развалинах дома миссис Рэнсом. Запасы консервов в подвале они даже не тронули из-за страха перед ботулизмом. Следующие две недели они питались, в основном, ягодами, собранными в зарослях, в которые превратился их бывший район, и крошечными початками дикой кукурузы, совершенно безвкусными, но, по-прежнему, съедобными. Для ягод и кукурузы в мае ещё слишком рано, но всё же.
Со временем, Лила всё крепче убеждалась в мысли, которая, поначалу её сильно испугала: каким-то образом они очутились не в том Дулинге, к какому привыкли, а перенеслись куда-то очень далеко вперед во времени, в другой Дулинг. Казалось, время течет здесь так же, но нет. Миссис Рэнсом утверждала, что провела здесь несколько дней, пока не появилась Молли. Часы в старом месте (тогда?) равнялись дням в этом (сейчас?). Может, даже больше, чем дням.
Эта мысль о разном течении времени занимала ум Лилы каждый раз, когда они отходили ко сну. Часто им приходилось спать под открытым небом, потому что упавшие деревья проламывали кронами крыши домов, а ветер разбрасывал обломки по сторонам. Лила часто засыпала, глядя на звезды. Звезды были те же, но сияли очень ярко. Они были похожи на горячие белые искры. Это что, правда, мир без мужчин? Или это рай? Или Чистилище? Альтернативная реальность с иным течением времени?
Постепенно прибывали всё новые женщины и девочки. Население росло и Лила, сама того не желая, оказалась во главе нового поселения. Видимо, по умолчанию.
Из леса, высившегося вокруг коттеджа, вышла Дороти Харпер из учебного комитета в компании трёх пожилых седовласых женщин, которых она называла книжными приятельницами. Они принялись суетиться вокруг Молли, которая, кажется, всей этой суетой просто наслаждалась. Со стороны Мейн стрит пришла Дженис Коутс в компании трёх женщин в красных тюремных рубахах. Дженис и этим трем бывшим зэчкам — Китти Макдэвид, Селии Фроуд и Нелл Сигер — пришлось пробираться через заросли, окружавшие тюрьму Дулинга.
— Добрый день, дамы, — поприветствовала всех Дженис, бросив взгляд, сначала на Бланш Макинтайр, а затем на Лилу. — Простите за внешний вид. Пришлось выбираться из тюрьмы. Ну и кто из вас устроил весь этот бардак?
Какие-то из жилищ оказались пригодны для жилья. Другие либо развалились, либо заросли, либо всё вместе. В здании старой школы на Мейн стрит, которое считалось древним даже по меркам Дулинга, зияли дыры. Здание новой школы, буквально развалилось надвое, части здания разъехались в стороны, образовав гигантские щели в кирпичной кладке. В классных комнатах поселились птицы. Здание муниципалитета, где помимо городской управы, находился департамент шерифа, частично обвалилось. На Мэллой стрит провалилось дорожное полотно. Сквозь дыру в асфальте было видно утонувшую в грязной воде по ветровое стекло машину.
К поселению присоединилась женщина по имени Кейли Роулингз и предложила свою помощь в починке электросетей. Бывшего директора тюрьмы это не удивило, ведь она знала, что Кейли посещала вечерние курсы, где обучилась навыкам работы с электричеством. То, что Кейли появилась из недр тюрьмы, никого не волновало. Совершать преступления в новом месте, под этими яркими звездами она не собиралась.
Кейли удалось починить генератор солнечной энергии, расположенный на крыше дома богатого доктора и они жарили кроличье мясо на его электроплите и слушали музыку на его винтажном проигрывателе.
По вечерам они разговаривали. Большинство женщин, как Лила и миссис Рэнсом, проснулись там, где уснули. Некоторые же, поначалу очнулись во тьме, до них доносилось пение птиц и дуновение ветра и, возможно, далекие голоса. Когда взошло солнце, эти женщины направились на запад через лес, пока, наконец, не вышли на Болл Хилл Роуд или на Уэст Левин. Лиле подумалось, что они оказались в момент формирования нового мира, создававшегося усилиями коллективного воображения. Это, подумала она, наиболее вероятный вариант.
День шел за днем, ночь сменяла ночь. Никто не знал, сколько точно прошло времени с пробуждения, но то были недели, затем месяцы.
Сформировались команды охотниц и собирательниц. Охотиться в этих местах не являлось какой-то проблемой, особенно на оленей и кроликов, равно как и сбор дикорастущих фруктов и ягод. Голода они никогда не испытывали. Была группа земледельцев, строителей, медиков, учителей, которые занимались с детьми. Каждое утро у здания школы появлялась девочка и звонила в колокольчик. Его звук разносился на многие километры вокруг. Женщины занимались образованием, иногда к ним присоединялись девочки из тех, кто постарше.
Их не одолевали никакие болезни, хотя частенько приходилось иметь дело с ожогами ядовитого плюща, порезами, ушибами, даже сломанными костями и прочими травмами, которые они получали, исследуя полуразрушенные здания. Если это мир — плод воображения, иногда думала Лила перед сном, то сила его очень велика, раз у людей появляются раны.
В подвале школы, где в старых шкафах, полных древних учебных таблиц, среди разросшейся плесени, Лила нашла старый печатный станок, не использовавшийся, кажется, с середины 60х. Станок находился в пластиковой коробке. У некоторых из бывших заключенных оказались весьма умелые руки. Они помогли Молли изготовить из клюквы чернила и девочка сумела напечатать первый номер газеты «Дулингские события». Первым заголовком было «Школа открывается вновь!», а ниже приведены слова Лилы Норкросс: «Как же прекрасно наблюдать за возвращающимися к занятиям детишками». Молли поинтересовалась, как называется должность, которую занимает Лила — начальник полиции Дулинга или просто шериф? Лила попросила называть её «местная».
А ещё были собрания. Поначалу они собирались раз в неделю, затем дважды и беседовали часа по два. Несмотря на то, что все были заняты вопросами выживания в «нашем месте», собираться они начали, практически, случайно. Первыми были пожилые дамы, в старом мире называвшие себя «книжный клуб по четвергам». В новом мире они собирались в здании супермаркета «Shopwell», который, на удивление, хорошо сохранился. И им было о чём поговорить, несмотря на отсутствие книг. Бланш, Дороти, Маргарет и её сестра Гейл сидели на раскладных стульях у главного входа и обсуждали всё, чего им не хватало. В этот список входил свежий кофе, апельсиновый сок, кондиционеры воздуха, телевидение, сбор мусора, интернет, и даже возможность взять телефон и позвонить подруге. Но чаще всего, и этого никто не отрицал, они скучали по мужчинам. К ним начали присоединяться женщины помоложе и их, с удовольствием, принимали. Они рассказывали о пустоте в своей жизни, которую раньше заполняли сыновья, племянники, отцы, дедушки… и, конечно, мужья.
— Я вам, вот что скажу, девочки, — говорила Рита Кумбс на встрече в конце первого лета. К тому времени, на встречу приходило уже четыре дюжины человек. — Вам мои слова могут показаться грубыми. Но я скучаю по добротной пятничной ебле. В самом начале наших отношений Терри был слишком тороплив, но когда я научила его, как надо, всё устаканилось. Бывало, когда я умудрялась кончить три раза, прежде чем он разряжался. А потом, знаете, что? Он засыпал, как младенец!
— А пальцы у тебя совсем не работают? — спросил кто-то, вызвав всеобщий смех.
— Работают! — ответила Рита. Она тоже смеялась, её щеки налились красным, будто яблоки. — Но, милая моя, это совсем не одно и то же!
Её слова вызвали аплодисменты, от которых, впрочем, воздержалась похожая на забитую мышь жена Фритца Мешаума Кэнди.
Так или иначе, на встречах поднимались два важнейших вопроса. Как они оказались здесь, в «нашем месте»? И зачем?
Было ли это колдовство? Или какой-то научный эксперимент вышел из-под контроля? Или всё это воля Божья?
Их нынешняя жизнь — награда или наказание?
Почему, именно они?
Когда обсуждение сворачивало к этой теме, чаще всех выступала Китти Макдэвид. В её памяти до сих пор были свежи воспоминания о кошмаре накануне «авроры»: темная фигура, которую она, внезапно, начала называть королевой и паутина в её волосах.
— Не знаю даже, что делать — просить о прощении или что, — говорила она.
— Ой, забей хер, — советовала ей Дженис Коутс. — Можешь делать, что угодно, раз тут нет ни одного священника, а я буду делать всё, что могу, чтобы выжить. Что же, позвольте спросить, нам делать, чтобы исправить ситуацию? — эти слова, вновь вызвали одобрительные крики.
Впрочем, вопрос «что с ними, мать вашу, произошло?» поднимался постоянно. И всегда оставался без ответа.
На одной из встреч, произошедших через три месяца после события, которое Дженис Коутс называла Великим Перемещением, к ним пришла новенькая и уселась в углу на двадцатикилограммовый мешок удобрений. Пока все обсуждали важные вопросы, она сидела молча, склонив голову. Не обратила она внимания и на новость о находке в местном офисе UPS[91]: девять коробок прокладок и многоразовых гигиенических салфеток.
— Больше никаких кусков рубашки в трусах каждый месяц! — воскликнула Нелл Сигер. — Аллилуйя!
Под конец встречи разговор, как обычно, свернул на тему того, чего всем не хватало. Во время этих разговоров частенько лились слёзы по оставленным мальчикам и мужчинам, но большинство женщин заявляло, что оказавшись здесь, они начали чувствовать себя легче.
— Ну что, дамы, мы закончили на сегодня? — спросила Бланш. — Не желает ли кто-нибудь что-нибудь ещё сказать, прежде чем мы вернемся к работе?
Поднялась худенькая ручка с вымазанными разноцветными мелками пальцами.
— Да, милая, — сказал Бланш. — Ты, ведь, новенькая, да? И невысокая! Не могла бы ты встать, пожалуйста?
— Добро пожаловать, — сказали, оборачиваясь, другие женщины.
Нана Гири поднялась на ноги. Она вытерла ладони о рубашку, ставшую к этому времени сильно изношенной, но остававшейся её любимой.
— Мама не знает, что я пришла сюда, — сказала она. — И, надеюсь, никто ей не расскажет.