— Он хочет быть пойманным, — сказала она Клинту во время просмотра документального сериала на канале НВО[13] — «Тайны миллиардера» он назывался — об эксцентричном богатом серийном убийце по имени Роберт Дёрст. Это произошло под конец шестого эпизода.
— Он никогда бы не стал общаться с журналистами, если бы не хотел этого, — разумеется, Роберта Дёрста, наконец, посадили. Вопрос в другом: хотела ли она, чтобы её поймали?
Если нет, зачем она ему написала? Себе она объясняла этот поступок так: если бы он позвонил ей и услышал на заднем плане шум спортзала школы Каулина — кричащих зрителей, скрип кроссовок по паркету, рёв дудок — он, естественно, спросил бы, где она и что она там делает. Но ведь она могла переключить его звонок на голосовую почту и ответить позже?
Я об этом не подумала, решила она. Я устала и была расстроена.
Правда или ложь? Этим утром она склонялась ко второму варианту. Потому что, она сама всё запутала. Потому что, хотела заставить Клинта вынудить её признаться, чтобы он разорвал эти путы.
Ей казалось, что, несмотря на долгие годы, проведенные на страже закона, её муж-психиатр сделал для преступников гораздо больше. Клинт умел хранить секреты.
У Лилы было такое ощущение, будто она обнаружила в своём собственном доме ещё один этаж. Будто она случайно нажала на какую-то замаскированную кнопку, запустился тайный механизм, и перед ней открылась лестница. Внутри висел крючок, и на этом крючке была куртка Клинта. Шок был силен, боль — ещё сильнее, но всё это не шло ни в какое сравнение со стыдом. Как можно было этого не понимать? А осознав всё, очнувшись в реальном мире, как можно жить дальше и не вопить от ужаса? Если не открытие того факта, что у твоего мужа — мужчины, которого ты видела каждый день, отца твоего ребенка — имелась дочь, о которой он никогда не упоминал, не способно вызвать этот вопль, то что же, тогда, способно? Вместо этого, она пожелала ему хорошего дня и легла.
Усталость, наконец, дала о себе знать, отгоняя прочь все тревоги. Она засыпала и это было хорошо. После пяти или шести часов сна всё покажется намного проще, она успокоится, сможет поговорить с ним. Может, даже, Клинт сможет всё объяснить. Это, ведь, его работа, разве, нет? Разбирать беспорядок. Ну, она, конечно, устроила непревзойденный бардак! Ей виделись кошачьи наполнители вдоль дороги, кошачье дерьмо и наполнители на баскетбольной площадке, где девочка, по имени Шейла, пытаясь остановить защитника, упала головой прямо в кучу.
По её щеке скользнула слеза, она вздохнула, проваливаясь в спасительный сон.
Что-то коснулось её лица. То ли прядь волос, то ли выпавшая из подушки пушинка. Она смахнула её, всё глубже и глубже погружаясь в сон, когда, внезапно, зазвонил телефон, висевший на поясе, который валялся на крышке кедрового сундука у края кровати.
Лила открыла глаза и села. Прядь волос, или что там это было, прилипла к щеке. Если это Клинт…
Она взяла телефон и посмотрела на экран. Не Клинт. На экране было только одно слово: «база». На часах 7:57 утра. Лила ответила на звонок.
— Шериф? Лила? Вы проснулись?
— Нет, Линни, это всё сон.
— Кажется, у нас очень большая проблема.
Линни была собранной и серьезной. Лила не раз ей указывала, но, иногда всё же у неё прорезался этот говор, и она говорила не «кажется, у нас очень большая проблема», а «кажись». Это означало только одно — Линни была взволнованна. Лила несколько раз моргнула, просыпаясь окончательно.
— Звонившая сообщила о нескольких убийствах рядом с лесопилкой Адамса. Может она, конечно, всё выдумала, или ошиблась, или у неё глюки, но там, определенно, что-то громыхнуло. Вы, разве, не слышали?
— Нет. Рассказывай, что, там, у тебя?
— Могу проиграть разговор…
— Не надо. Так рассказывай.
Линни рассказала об обкуренной девке, двух убитых, продавщице косметики, взрыве, дыме.
— Кого послала?
— Четвертую. Терри и Роджера. Согласно последнему докладу, они в километре от места.
— Ладно. Хорошо.
— Вы…
— Выезжаю.
Она была уже на полпути к внедорожнику, когда заметила, как на неё таращился Антон Дубчек. Он был без рубашки, штаны плотно обтягивали бёдра. Складывалось впечатление, будто он пришел на кастинг для майского разворота календаря «Чиппендейла»[14]. Он стоял возле кузова своего грузовика и чистил инструмент. «Чистка бассейнов от Антона» — было написано на борту машины флорентийским шрифтом.
— Чего уставился?
— Утро замечательное, — отозвался Антон и улыбнулся лучезарной улыбкой, которая, наверное, сводила с ума всех официанток во всех барах трех ближайших округов.
Лила посмотрела вниз и заметила, что не застегнула рубашку. Белоснежный лифчик под рубашкой, конечно, демонстрировал меньше, чем оба её купальника, но у мужчин была какая-то фиксация на женском нижнем белье. Когда они видели женщину в лифчике, у них были такие лица, будто они выиграли 50 баксов в пятидолларовую лотерею. Блин, Мадонна в своё время на этом карьеру сделала. Причём, задолго до рождения Антона.
— Всё работает, Антон? — спросила она, застегиваясь и заправляясь.
— Вы удивитесь, — его улыбка стала шире.
Ах, какие зубки. Удивится она, конечно.
— Задняя дверь открыта, можешь взять банку колы. Только, запри перед уходом, хорошо?
— Приказ ясен, — он шутливо отдал воинский салют.
— И никакого пива. Даже для тебя ещё слишком рано.
— Всегда найдется место, где сейчас пять ча…
— Не шути со мной, Антон. У меня была трудная ночь и, судя по всему, будет нелегкий день.
— Вас понял. Только, шериф. У меня плохие новости: у вас там голландский вяз во дворе растет. Я оставлю вам номер своего знакомого садовника? Вы, же, не позволите…
— Ладно, спасибо, — Лиле не было никакого дела до деревьев, этим утром, уж, точно. Впрочем, она по достоинству оценила наступившую черную полосу: свою ложь, недомолвки Клинта, усталость, пожар, трупы, а, теперь, ещё и заболевшие деревья. И это, ещё 9 утра нет. Если выяснится, что Джаред сломал руку, или ещё что-то в таком роде, она, немедленно, поедет в церковь святого Луки и будет умолять отца Лафферти принять её исповедь.
Она выехала на дорогу и направилась по Тремэйн стрит, по пути, проехав под красный. Не будь она шерифом, это стоило бы ей немалого штрафа. Заметив дым со стороны Шоссе-17, она включила проблесковые маячки, приберегая звуковую сирену для делового центра Дулинга. Пусть все напрягутся.
Фрэнк Гири сидел в машине, напротив школы, ждал, когда загорится зеленый и колотил пальцами по рулю. Он направлялся к дому судьи Сильвера, тот позвонил ему на мобильник и вызвал к себе. Причина вызова не укладывалась у него в голове — судейского кота Кокоса сбила машина.
На дороге появилась знакомая бездомная женщина, одетая в такое количество одежды, что из-под неё едва виднелись ноги. Она прошла мимо его грузовика, толкая перед собой тележку, по дороге, что очень активно обсуждая сама с собой. Наверное, одна из её личностей задумала устроить праздничную вечеринку для другой. Иногда он думал, что, наверное, хорошо быть сумасшедшим. Не таким, конечно, каким его считала Элейн, а настоящим сумасшедшим. Говорить с самим собой, толкать перед собой тележку, полную всякого хлама, на вершине которого возвышалась бы половина манекена.
О чём могут беспокоиться психопаты? О чём-то своём сумасшедшем, хотя Фрэнку всё казалось намного проще. Налить ли мне сегодня молока с хлопьями на голову или в почтовый ящик? Если вы — псих, выбор из подобных вариантов окажется для вас сущим стрессом. Для Фрэнка стрессом были предстоящие сокращения муниципального бюджета Дулинга, из-за которых он может вылететь с работы. Для него было стрессом видеться по выходным с дочерью и стараться сдерживать себя. Стрессом было и то, что Элейн будет ждать от него, что он не сдержится. Жена постоянно его пилила, разве этого недостаточно для стресса? По сравнению с этим, выбор между молоком на голову и почтовым ящиком для него не являлся какой-то трудностью. Хлопья — на голову, молоко — в ящик. Всё. Вопрос закрыт.
Загорелся зеленый и Фрэнк повернул налево, на Мэллой.
На противоположной стороне улицы бездомная женщина, когда-то, в далеком прошлом, звавшаяся Эсси Уилкокс, а теперь просто Старуха Эсси, закатила тележку на небольшой травяной газон, окружавший парковку у школы. Затем, она последовала к открытому стадиону, точнее к густым кустарникам, за его пределами, где было оборудовано её жилище.
— Торопитесь, детки! — громко сказала Эсси, будто бы обращаясь к горе мусора в тележке. На самом деле, она разговаривала с четырьмя воображаемыми одинаковыми маленькими девочками, которые гуськом следовали за ней. — Нужно успеть домой к ужину, иначе сами станем ужином! В ведьмином котле.
Эсси хохотнула, но девочки начали хныкать.
— Ой, какие беспокойные девчата! — сказала она. — Я же просто пошутила.
Эсси пересекла парковку и заехала на футбольное поле. Девочки позади неё вскрикнули. Они знали, что мама не позволит причинить им вред. Хорошие девочки.
Когда подъехал четвертый экипаж, Эви стояла между двумя стопками свеженапиленных сосновых досок слева от лесопилки Адамса. Со стороны шоссе её видно не было, только из здания. Впрочем, редкие прохожие всё равно не обращали на неё никакого внимания, хотя на ней была клетчатая рубашка Трумэна Мейвезера, а её лицо и руки были заляпаны его кровью. Всё внимание копов было привлечено столбом дыма, появившемся в очень опасной близости от леса.
Терри Кумбс сидел на пассажирском сидении и указывал, куда ехать.
— Видишь большой камень с надписью «Тиффани Джонс отсасывает»?
— Ага.
— За ним будет грунтовая дорога. Сверни там.
— Уверен? — спросил Роджер Элвей. — Дым, вроде, на милю дальше.