— Да, — ответила Дженис. — Об этом говорят почти все. Как будто, на карусели закрутился, только без карусели. Не знаю, знакома ли ты с Надин Хикс, женой одного из моих сотрудников…
— Встречались пару раз на общественных мероприятиях, — сказала Лила и шмыгнула носом.
— Да, она их не пропускает. И даже, когда пропускает, остается в курсе дел, если понимаешь, о чём я. Короче, она говорит, что голова у неё кружится постоянно.
— Ладно. Придержим это пока в уме. Вернемся к поджогам. Что тебе о них известно?
— Не лично мне. Я же, как и ты, здесь почти с самого начала. Но я слышала, как новенькие пересказывали сюжеты из новостей: мужчины сжигают коконы.
— Ну, вот, — заметила Лила.
— Оу, — Дженис пошатнулась на ходу. — Ох, ёпт!
— Тут один сплошной ёпт. Поначалу, я думала, надеялась, что новенькие неправильно всё понимали. Они страдали от переутомления, от стресса и, возможно, увидели по телевизору, как горит что-то похожее на коконы, однако ими не является, — Лила глубоко вдохнула осенний воздух. Он был таким свежим, что появлялось ощущение, будто становишься выше. Никаких выхлопов. Никакой угольной гари. — Это что-то подсознательное — сомневаться в словах женщины. Постоянно находить причины не доверять ей. Так поступают мужчины… да и мы тоже. Я тоже.
— Ты слишком самокритична.
— Я предполагала подобное. Всего часа за четыре до того, как уснуть, я обсуждала это с Терри Кумбсом. Если разорвать кокон, женщины нападают. Они становятся опасными. Они дерутся. Убивают. Не удивлюсь, что многие мужчины увидят в этом возможность, повод поджечь несколько человек.
Дженис улыбнулась.
— И меня ещё обвиняют в том, что я слишком хорошо отношусь к людям.
— Кто-то сжег Эсси, Дженис. В нашем мире. Непонятно кто. Кто-то сжег Кэнди Мешаум. Был ли это расстроенный муженек, когда его боксерская груша, вдруг, уснула? Его бы я допросила в первую очередь, если бы была там.
Лила присела на упавшую статую.
— А головокружение? Уверена, это как-то связано с происходящим там. Нас таскают с места на место. Передвигают, будто мебель. Прежде чем исчезнуть, Эсси тоже была в дурном настроении. Полагаю, прежде чем её поджечь, её сдвинули с места, и от головокружения она стала слегка не в себе.
— Кажется, ты только что уселась на первого мэра Дулинга, — заметила Дженис.
— Переживет. Кто-то же подчищал за ним. Теперь это будет почетная трибуна, — Лила, вдруг поняла, что злится. Что такого сделали Эсси и Кэнди Мешаум, чтобы лишать их нескольких месяцев счастья, после многих лет ада? Счастье не заключается в нескольких поломанных куклах или грузовом контейнере без окон.
А мужчины их сожгли. Она в этом не сомневалась. Вот, так всё и закончилось. Умирая там, умираешь и здесь. Мужчины выдергивали их из этого мира. Из обоих миров. Мужчины. Нигде от них нет спасения.
Видимо, Дженис прочла её мысли… ну, или правильно истолковала выражение её лица.
— Мой муж Арчи был хорошим человеком. Во всём меня поддерживал.
— Ага, только умер рано. Ты бы думала иначе, если бы он был жив, — нельзя было так говорить, но Лила не сожалела о сказанном. Ей на ум пришла старая поговорка амишей[100]: «Вкус поцелуев не еда — помнится недолго». Эту поговорку можно применить ко многим вещам, особенно, когда всё так запутанно. Честность. Уважение. Банальная доброта.
Коутс не выказала никакой обиды.
— Клинт был настолько ужасным мужем?
— Намного лучше, чем муж Кэнди Мешаум.
— Тоже мне сравнение, — заметила Дженис. — Не важно. Я лучше буду помнить своего мужа таким, каким он был, не скатившимся в полное говно.
Лила откинула голову назад.
— Может быть, я его заслужила, — стояла солнечная погода, но на горизонте, вдалеке уже собирались тучи.
— Ну и? Клинт был настолько ужасным мужем?
— Нет. Клинт был хорошим мужем. И хорошим отцом. Тянул свою лямку. Любил меня. В этом у меня никаких сомнений нет. Но о себе почти ничего не рассказывал. Мне приходилось многое узнавать самой и делать очень неприятные вещи. Клинт любил до посинения доказывать необходимость быть открытыми, поддерживать друг друга, но если заглянуть внутрь, там тебя ждал суровый ковбой с рекламы «Marlboro». Мне кажется, это хуже, чем просто врать. Ложь подразумевает определенную степень уважения. Уверена, у него очень богатое и трудное прошлое, которым он со мной не делится, боясь, что я не смогу ему помочь. И он скорее соврет, чем снизойдет до объяснений.
— Под трудным прошлым ты подразумеваешь… что?
— У него было трудное детство. Приходилось драться за место под солнцем, подчас в буквальном смысле. Я не раз замечала, как он начинает поглаживать костяшки пальцев, когда чем-то расстраивается. Но он об этом не говорил. Я спрашивала, а он превращался в ковбоя, — Лила посмотрела на Коутс и увидела на её лице беспокойство.
— Ты же понимаешь, о чём я говорю? О том, что его окружает.
— Наверное, да. У Клинта есть другая сторона. Злая. До недавнего времени я её не замечала.
— И меня это бесит. Знаешь, что хуже всего? У меня остается чувство… обескураженности.
Дженис сковырнула носком ботинка кусок грязи с лица статуи.
— Теперь я понимаю, что значить обескуражить человека.
Гольф-кары тронулись с места, волоча за собой тележки с вещами. Колонна исчезла за поворотом, чтобы появиться чуть позже, на возвышенности и, затем исчезнуть окончательно.
Лила и Дженис сменили тему разговора на текущие дела: ремонт домов на Смит стрит, две прекрасные лошади, пойманные неподалеку и обучение их, точнее, переобучение, приучение к людям, Магда Дубчек и двое бывших заключенных, заявлявших, что у них почти всё готово. Если бы у них было больше проводов и солнечных панелей, они смогли бы обеспечить всех чистой проточной водой. Пользоваться сантехникой — настоящая американская мечта.
Они проговорили почти до заката и ничто, ни Клинт, ни Джаред, ни Арчи, ни муж Кэнди Мишаум, ни даже Иисус Христос за это время не обсуждались. Ни один мужчина не помешал их разговору.
Об Эви они тоже не говорили, но Лила о ней не забывала. Не забыла она о том, в какой именно момент та появилась в Дулинге, не забыла о её странной манере говорить, будто она что-то знала, не забыла о покрытых паутиной следах неподалеку от трейлера Трумэна Мейвезера. Помнила она и о том, куда её привели эти следы — к Чудо-древу, чья крона терялась в вышине. Лила прекрасно помнила и зверей, появившихся рядом с деревом — белого тигра, змею, павлина и лиса.
Частенько перед глазами всплывала картина — ствол дерева, переплетенный из множества других стволов. Она была такой красивой, такой завораживающей.
Эви пришла с этого Древа? Или Древо появилось благодаря Эви? А все женщины в «нашем месте» — им всё это снится или они сами — сон?
Двое суток «наше место» заливал ледяной дождь. Он прибивал к земле ветки деревьев, проникал в дома, заливал улицы огромными стылыми лужами. Лила пряталась в палатке в компании с книгой, изредка отвлекаясь, чтобы пинком изнутри стряхнуть с брезента наледь и воду. При каждом ударе слышался звон, как от разбитого стекла.
Перед тем, как перейти с обычных книг на электронные, она и предположить не могла, что мир, каким она его знала, может перестать существовать. В её старом доме ещё оставались бумажные книги, но они почти все покрылись плесенью. Закончив с чтением одной, она вылезла из палатки во двор перед руинами своего бывшего уже дома. Находиться в нём без сына и мужа было неприятно, слишком пусто было здесь без них, однако жить где-то ещё, не рядом с домом, Лила не могла.
Луч фонаря выхватывал блестящие потеки воды на стенах. Дождь шумел подобно бушующему океану. С полки в гостиной Лила взяла какой-то ужастик и собралась уже вернуться в палатку. Луч света поймал какой-то странный листок бумаги, лежавший на сгнившем давным-давно кухонном стуле. Это было письмо от Антона с указанием своему «садовнику» решить вопрос с вязами на их заднем дворе.
Она долгое время смотрела на эту записку, которая, внезапно, приблизила её… к чему? К настоящей жизни? К прошлой жизни? Она появилась внезапно, как ребенок, выбежавший на трассу.
Исследовательский отряд отсутствовал неделю, пока не вернулась Селия Фроуд. Она шла пешком и была совершенно одна.
Селия рассказала, что, начиная от тюрьмы, в сторону соседнего городка Мейлока, трасса стала абсолютно непроходимой. Через каждые сто метров приходилось останавливаться и откидывать очередное упавшее дерево. Пришлось оставить гольф-кары и пойти пешком.
В Мейлоке они никого не встретили. Не нашли они также никаких признаков возродившейся жизни. Жилые дома и здания выглядели, как в Дулинге — заросшие, полуразрушенные, некоторые сгорели. Чуть далее, над ручьем Доррс Холлоу Стрим, превратившемся в широкую реку, полную утонувших машин, дорога оказалась размыта. Селия предположила, что, наверное, нужно было обойти и зайти в город. Там они бы смогли набрать полезных вещей в местном хозяйственном магазине. Но они принялись обсуждать кинотеатр в городке Игл, что в десяти милях отсюда. Они решили, что было бы неплохо, привезти назад кинопроектор и показать детям мультики. Магда убедила их, что мощности генератора хватит, чтобы его запустить.
— Там, в кинотеатре до сих пор лежит копия новой серии «Звездных войн», — сказала Селия и добавила: — Вы в курсе, шериф, там главный герой — женщина?
Лила не стала её поправлять. Видимо, оставить работу полицейского не так уж и просто.
— Продолжай, Селия.
Разведывательная группа перешла Доррс Холлоу Стрим по уцелевшему мосту и вышла на дорогу под названием Лайон Хэд Уэй, по которой можно было быстрее добраться до Игла. Судя по карте, которую они раздобыли в библиотеке Дулинга, там была старая угольная дорога, начинавшаяся где-то в горах. По этой дороге можно добраться до шоссе. Только быстро выяснилось, что карта устарела. Лайон Хэд Уэй заканчивалась у возвышенности, на которой стояла мужская исправительная тюрьма «Львиная голова».