Так как было уже поздно, и была высока вероятность не заметить обрыв и сорваться в пропасть, они решили разбить лагерь возле тюрьмы и осмотреть её утром.
Лиле тюрьма «Львиная голова» была очень хорошо знакома. Именно в этом заведении особого режима братья Гринер должны были провести ближайшие двадцать с чем-то лет.
Дженис Коутс, присутствовавшая при рассказе Селии, кратко охарактеризовала это заведение:
— Мерзкое место.
«Башка», как называли её заключенные в этой тюрьме мужчины, появилась в СМИ задолго до «авроры», как редкий пример успешного восстановления горных территорий. После того, как энергетическая компания «Улисс» уничтожила прилегающие леса и разворотила горные недра, она «восстановила» местность, вывезя весь мусор и срыв гору. Постоянно повторялась одна мысль: местные жители должны видеть не «разрушенную» гору, а «восстановленную» равнину. Все действия компании пытались представить, как работы по восстановлению. Несмотря на то, что большая часть населения штата работала в угольной промышленности, лишь немногие смогли добраться до сути сквозь толщу пустой болтовни. Все эти прекрасные холмы и живописные равнины были завалены шламом и залиты химическими отходами, а жить рядом с такими «соседями» мало кто хотел.
И тюрьма оказалась весьма удобна для реализации программы восстановления территорий. Никто даже не подумал о том, с какими проблемами столкнутся её работники и заключенные. Таким образом, гора Львиная голова превратилась в тюрьму особого режима «Львиная голова».
Селия сказала, что ворота и главный вход в тюрьму оказались распахнуты. Она, Милли, Нелл Сигер и остальные вошли внутрь. В команду разведчиц входили, в основном бывшие заключенные и охранники, поэтому всем было интересно, как там у них всё обустроено. Особых отличий они не заметили, всё было, как и в женской тюрьме. На стенах и полу виднелись лужи, но, в целом, внутри было сухо. Все механизмы выглядели неповрежденными.
— У всех возникло ощущение дежа-вю, — заметила Селия. — Но такое, забавное.
Последняя ночь прошла спокойно. Наутро Селия отправилась искать обходные тропы в горах, дабы не идти в Игл окружным путём. К её удивлению, внезапно, ожила рация.
— Селия! Кажется, мы кого-то видим! — это была Нелл.
— Что? — спросила Селия. — Повтори.
— Мы внутри! Внутри тюрьмы! Окна на их версии Бродвея затемнены, но в одной из одиночных камер мы нашли женщину. Она лежит под желтым одеялом! Кажется, она двигается! Милли пытается вскрыть дверь, электричества нет, так что… — на этом разговор прервался.
Земля под ногами Селии задрожала. Чтобы удержать равновесие, она выставила руки в стороны. Игрушечная рация выскочила из её руки и упала.
Селия бегом вернулась к воротам тюрьмы, её ноги гудели, в груди всё горело. В воздух поднялась огромная туча пыли, чтобы не задохнуться ей пришлось прикрыть рот рукавом. То, что она увидела потом, невозможно было представить, ещё труднее — понять. Вся округа была разрушена, земля вздыблена, как после землетрясения. В воздухе летали куски земли. Селия упала на колени, ей пришлось закрыть глаза и на ощупь искать какую-то твердую поверхность. Перед ней возникла прямоугольная стена карантинной зоны «Львиной головы», а за ней — пустота. За карантинной зоной не было ничего, ни земли, ни здания тюрьмы. Возвышенность провалилась. Тюрьма особого режима последовала за ней. Небольшой пятачок перед воротами остался единственным напоминанием о ней.
Селия не решилась подойти к краю обрыва и заглянуть вниз. Однако ей удалось разглядеть несколько бетонных обломков, постепенно скатывавшихся в пропасть.
— Тогда я вернулась обратно, — заключила Селия. — Быстро, насколько смогла.
Она вздохнула и почесала грязную щёку. Дюжина женщин, прибежавших на встречу у «Shopwell», как только весть о её возвращении разнеслась среди жительниц, стояла в полной тишине.
— Я читала, что о строительстве тюрьмы на этом месте ходили споры, — заговорила Дженис. — Что-то о том, что почва на этом месте слишком мягкая и не выдержит веса здания. Поговаривали, будто угольная компания скрыла эти факты при строительстве. Её осматривали инженеры и…
Селия протяжно выдохнула.
— Мы с Нелл считали это делом обычным. И не думали, что наши отношения сохранятся за пределами тюрьмы, — Селия хмыкнула. — Наверное, я не должна грустить по этому поводу, но мне, блин, очень грустно.
Повисла тишина. Затем Лила сказала:
— Я туда схожу.
Тиффани Джонс добавила:
— Компанию составить?
Коутс сказала, что их задумка идиотская.
— Лила, играть в игры с камнепадом — пиздец какой идиотизм, — они втроем, Лила, Коутс и Тиффани шли по Болл Хилл Роуд. Лила и Тиффани вели рядом с собой лошадей.
— Мы не станем играть с камнепадом, — сказала Лила. — Мы осмотрим то, что осталось после него.
— Заодно выясним, остался ли кто-нибудь в живых, — добавила Тиффани.
— Прикалываешься, что ли? — на холоде нос Дженис покраснел. Сейчас она ещё сильнее походила на жрицу — седеющие волосы развевались на ветру, щеки полыхали алым. — Они упали с обрыва, а сверху на них свалилось здание тюрьмы. Они мертвы. Даже если они действительно нашли там женщину, она тоже мертва.
— Я это понимаю, — сказала Лила. — Однако, раз они нашли там женщину, значит за пределами Дулинга есть и другие. Весть о том, что мы в этом мире не одни… очень сильно нам поможет, Дженис.
— Постарайтесь не погибнуть, — напутствовала их Дженис, когда они вышли на трассу.
— Мы так и планировали, — ответила Лила.
— Не умрем, — сказала Тиффани более коротко.
Тиффани ездила верхом с детства. Её семья управляла яблоневой фермой, содержала коз и пони, у них была игровая площадка и мангал для хот-догов.
— Я постоянно ездила верхом, но… у всех семей есть своя, скажем так, подноготная. Дело не в пони. У меня начались проблемы и появились дурные привычки.
Лила прекрасно знала о проблемах Тиффани, потому как не раз и не два лично её арестовывала. Сейчас Тиффани Джонс совершенно не напоминала себя прежнюю. Сидя в седле крупного жеребца, с каштанового цвета волосами, свисавшими из-под белой ковбойской шляпы, она была похожа на классического персонажа фильмов Джона Форда[101]. Она совсем не была похожа на конченую наркоманку, ещё совсем недавно жившую в трейлере Трумэна Мейвезера.
А ещё она была беременна. Лила слышала, как она говорила об этом на одной из встреч. Лиле казалось, что именно это и стало главной причиной её перемен.
Смеркалось. Скоро придется останавливаться на ночлег. Вдалеке, в паре километрах, темнели окраины Мейлока. Разведчицы уже побывали там и никого не встретили, ни мужчин, ни женщин. Складывалось впечатление, будто жизнь осталась только в Дулинге. И всё же, как минимум одна живая женщина в мужской тюрьме была.
— Кажется, у тебя всё налаживается, — заметила Лила.
Тиффани звонко рассмеялась.
— Загробная жизнь меняет сознание. Дури мне точно не хочется, если ты об этом.
— Значит, по-твоему, это загробная жизнь?
— Не совсем, — ответила она и они не возвращались к этой теме до самой ночи, пока не устроились на ночлег в здании старой заправки, пустовавшей и в старом мире.
— В смысле, загробная жизнь — это либо рай, либо ад, так? — сквозь грязные окна виднелись привязанные к старым колонкам лошади, освещаемые лунным светом.
— Я не верующая, — ответила Лила.
— Я тоже, — сказала Тиффани. — Нет никаких ни ангелов, ни демонов. Но, наше появление здесь — разве не чудо?
Лила вспомнила о Джессике и Роджере Элвеях. Их дочь, Платина, росла очень быстро, она уже повсюду ползала, исследуя окрестности. Дочь Элейн Наттинг, Нана, буквально влюбилась в Плат — ужасное имя[102], на самом деле, но все звали её именно так, вероятно, когда вырастет, девочка возненавидит родителей за него. Вспомнила она и об Эсси и Кэнди, о собственном сыне и муже, обо всей своей прошлой жизни.
— Вроде того, — ответила она. — Похоже.
— Прости. Чудо — неверное слово. Я к тому, что мы всё делаем правильно, так? Значит, это не ад, верно? Я чиста. Чувствую себя хорошо. У нас прекрасные лошади, в прошлой жизни я и мечтать ни о чём таком не могла. Чтобы такой человек, как я ухаживал за такими животными? Да ни в жизнь! — Тиффани фыркнула. — Я занимаюсь тем, что мне нравится. Я понимаю, ты многого лишилась. Почти все здесь многого лишились, но мне-то терять было нечего.
— Я рада за тебя, — что было чистой правдой. Тиффани Джонс заслужила лучшей судьбы.
Они обошли Мейлок и двигались вдоль берега Доррс Холлоу Стрим. В лесу им встретилась стая одичавших собак, вышедших из зарослей, чтобы посмотреть, кто идёт. Их было шесть или семь, овчарки и лабрадоры, в основном, они стояли и смотрели на них, высунув языки. Лила вытащила пистолет, её кобыла понюхала воздух и ускорила шаг.
— Нет, нет, — Тиффани вытянула руку и почесала кобылу за ухом. Её голос был тихим, но твёрдым. — Лила не станет стрелять.
— Не станет? — переспросила Лила, не сводя глаз с собаки в центре. Шерсть собаки была черно-серого окраса, разноцветные — голубой и желтый — зрачки, а пасть казалась чрезмерно большой. Лила была не из тех людей, кто давал волю воображению, однако ей показалось, что собака бешеная.
— Конечно, не станет. Они хотят погнаться за нами. Но мы идём своей дорогой. Мы не позволим преследовать нас, — голос Тиффани оставался четким и твердым. Лила подумала, что Тиффани, может и не знала, что делала, но определенно верила в то, что делала. Они прошли мимо стаи и скрылись в кустах. Собаки не стали их преследовать.
— Ты была права, — признала Лила. — Спасибо.
Тиффани ответила:
— Пожалуйста. Но дело не в тебе. Без обид, шериф, но пугать лошадей я не позволю.