Они пересекли реку, и пошли в сторону от дороги, которая вела в горы и по которой двигалась группа разведки. Лошади спустились в ложбину, образовавшуюся между тем, что осталось от Лайон Хэд Уэй по левую сторону и скалой с острыми выступами, возвышавшуюся справа. Во рту у них появился стойкий металлический привкус. Со всех сторон шумно сыпалась земля и камни.
Они привязали лошадей в паре сотен метров от развалин тюрьмы и пошли пешком.
— Интересно, новая женщина ещё там? — задумалась Тиффани.
— Возможно — ответила Лила. — Но найти кого-нибудь из своих было бы предпочтительней.
Куски камня, некоторые размером с грузовик, громоздились на месте тюрьмы, подобно надгробиям. Лиле казалось, что они, вот-вот, под собственным весом рухнут с обрыва.
Обломки здания тюрьмы лежали внизу, сформировав нечто похожее на пирамиду. Удивительно, как строение ещё смогло частично уцелеть при таком падении. Оно выглядело, как кукольный домик, разрушенный пинком хулигана. Из кучи торчали кривые куски арматуры, слегка присыпанные горной породой. Всё это новое строение буквально было испещрено черными провалами. Повсюду валялись размолотые в щепу деревья.
Лила надела на лицо хирургическую маску.
— Тиффани, стой здесь.
— Я хочу с тобой. Мне не страшно. Дай мне одну, — она указала на связку масок в руке Лилы.
— Знаю, что не страшно. Но нужно, чтобы кто-то оставался снаружи, если вся эта громада рухнет. Пусть это будет опытная наездница, а не стареющий коп. К тому же, мы обе понимаем, что тебе нужно позаботиться не только о себе.
Возле ближайшего провала Лила чуть не упала. Но Тиффани этого не видела — она уже вернулась к лошадям.
Свет фонаря с трудом проникал через завалы битого бетона. Лила заметила, что идет по упавшей стене, ступая по закрытым дверям камер. Всё здесь перевернулось с ног на голову. Потолок находился от неё по правую руку. Таким образом, потолком стала левая стена, а пол левой стеной. Чтобы протиснуться через полуоткрытую дверь, ей пришлось пригнуться. Отовсюду доносился скрип и звук капающей воды. Под ногами хрустело стекло и бетонная крошка.
Путь ей преграждал завал из бетона, поломанных труб и кусков изоляции. Она посветила фонариком вокруг себя. Вдоль стены над её головой под красной полосой было выведено «Уровень А». Она подпрыгнула, ухватилась за свисающую дверь, подтянулась и втащила себя в камеру. В противоположной от свисающей двери стене зияла дыра. Лила осторожно, насколько это возможно, двинулась в ту сторону. Скрючившись, ей удалось пролезть в эту дыру. По спине карябал и драл рубашку острый бетон.
В голове возник голос Клинта, поинтересовавшийся, может — это лишь предположение, не принимай его близко к сердцу — стоит пересмотреть соотношение вероятного риска и возможной награды?
«Давай, разберемся, Лила. Давай рассмотрим риск лазания по руинам на дне ущелья. А, ведь, ещё вокруг шастают дикие собаки, а наверху тебя ждет, или не ждет уже, беременная наркоманка с лошадьми. И, ведь тебе, милая, не сочти за грубость, просто констатирую факт, уже 45. Всем известно, что самый лучший возраст для женщины, когда можно лазать по разным развалинам — от 18 до 29. Ты не целевая группа. Плюс ко всему, велика вероятность смерти, ужасной смерти, долгой и мучительной».
В соседней камере Лиле пришлось перелезать через гнутый стальной унитаз, а затем проползать в очередную дыру в полу. Не ощутив под ногами опоры, она была вынуждена искать, за что зацепиться. В ладонь врезалось что-то металлическое.
Рана на ладони оказалась глубокой. Видимо, придется накладывать швы. Ей нужно было залезть обратно, чтобы взять передышку и перевязать рану.
Однако, вместо этого Лила оторвала от рубашки кусок ткани и просто завязала её на руке. Свет фонаря высветил ещё один указатель: «Карцер». Это хорошо. Кажется, именно здесь разведчицы нашли выжившую. Ситуацию портило то, что над её головой зияла пустота. И самое ужасное — это чья-то согнутая нога, торчащая из-под завала в углу. На ней были зеленые вельветовые брюки, какие были на Нелл Сигер, когда группа выходила в поход.
— Тиф я об этом говорить не стану, — вслух произнесла Лила. Звук собственного голоса одновременно и обнадежил и испугал её. — Ничего хорошего из этого не выйдет.
Лила посветила фонарем вверх. Карцер «Львиной головы» превратился в широченную печную трубу. Она повертелась по сторонам в поисках выхода и, кажется, заметила один. Потолок помещения обвалился, однако несущие стальные фермы, хоть и сильно накренились, но уцелели и напоминали собой своеобразную лестницу.
«В качестве награды, — продолжал Клинт в её голове, — может быть, найдешь выживших. Может быть. Но не ври себе. Ты же понимаешь, что эти руины пусты, как и весь остальной мир. Никого, кроме трупов тех, кто отправился вместе с Нелл, здесь нет. Пусть эта единственная торчащая нога станет памятником им всем. Если в этом мире, который вы зовёте «нашим местом» есть другие женщины, они бы уже дали о себе знать. Ну, или оставили бы какие-нибудь следы. Что ты пытаешься доказать? Что женщина тоже может быть ковбоем с рекламы «Marlboro»?»
Видимо, даже воображаемый Клинт не мог сказать, что переживает за неё. Он вел себя с ней, как врач с пациентом, швыряя наводящие вопросы, как кость собаке.
— Отстань, Клинт, — сказала Лила и, на удивление, он замолчал.
Она вытянулась и ухватилась за ближайшую балку. Та прогнулась, но выдержала её вес. Из раны на ладони потекла кровь, но ей удалось подтянуться и забраться на балку. Она закинула ногу на следующую, та тоже изогнулась. Лила вытянулась, ухватилась за неё и принялась карабкаться по балкам. Для передвижения Лила помогала себе здоровой левой рукой, держа фонарь в больной правой. Ни в первой осмотренной ею камере, ни во второй, ни в третьей никого не было. Ей встречались лишь обломки бетона, некогда бывшего полом. Раненая рука пульсировала. Под рукав текла кровь. В четвертой камере тоже никого не было, она остановилась ненадолго передохнуть, стараясь не всматриваться в темноту. Кажется, для подобных вещей был какой-то метод? Кажется, Джаред что-то подобное говорил о беге по пересеченной местности. А, точно: «Когда в легких начинает жечь, — говорил он, — я представляю, что на меня смотрят девчонки, и понимаю, что не имею права сдаться».
Здесь этот метод не сработает. Нужно продолжать идти.
Лила вскарабкалась на очередную балку. В пятой камере находилась детская кроватка, раковина и поломанный унитаз.
Она оказалась в общем зале. На левую сторону уходил ещё один коридор. В конце этого коридора фонарь Лилы выхватил кучу тряпья, похожую на гору трупов. Кажется, разведчики, решила она. Вроде бы, Нелл Сигер носила такую же красную куртку. Лила не была в этом уверена, однако становилось холодно, она начала мерзнуть. Их скидали в кучу, а чуть позже накидали ещё. Придется их здесь оставить.
Куча зашевелилась, что-то внутри запищало. Видимо, крысы пережили обвал.
Лила прошла ещё чуть дальше. Каждая металлическая балка, на которую она ступала, казалось, прогибалась всё сильнее и всё сильнее раскачивалась, когда Лила с неё сходила. Шестая, седьмая, восьмая и девятая камеры пустовали. Как обычно, находка окажется в самом конце. На самой дальней полке, в самом последнем шкафу, в самом крошечном кармашке рюкзака.
Если она сейчас упадет, то хотя бы умрет мгновенно.
Ты всегда, при любых обстоятельствах упадешь с последней потолочной балки, по которым скачешь через коридор тюрьмы особого режима, разрушенной в результате обрушения выработанных подземных штолен.
Однако она решила пока не сдаваться. Джессику Элвей она убила, защищаясь. Она — первая женщина-шериф в истории округа Дулинг. Она арестовала братьев Гринер, и когда Лоу Гринер послал её на хер, рассмеялась ему в лицо. Несколько оставшихся метров не заставят её отступить.
Она сунулась во тьму, повиснув, будто на руках партнера по танцам и посветила фонарем в десятую камеру.
На окошке двери лежала секс-кукла. Её алые губы были изогнуты, будто от удивления, глаза выглядели безжизненными точками. Голова её склонилась, а плечи кто-то смял. Прямо на лбу у неё была приклеена записка: «Поздравляем с сорокалетием, Ларри!»
— Давай, Лила! — крикнула Тиффани. Её голос доносился откуда-то снизу. — Сначала делай шаг, потом думай о следующем.
— Ладно, — ответила Лила. Она была рада, что Тиффани её не слышала. На самом деле, мало было вещей, которым она бы сейчас обрадовалась. В горле у неё пересохло, мышцы стонали, рука горела. Голос внизу, как будто раздавался из другой жизни. Черная лестница, казалось, никогда не кончится.
— Отлично. Ещё шажочек, — снова крикнула Тиффани. — Нужно сделать ещё один шаг. Всё начинается с него.
— Секс-кукла, — удивлялась позже Тиффани. — Подарок на день рождения. И её приняли за человека?
Лила пожала плечами.
— Не знаю. Рассказала, что видела. Может, у этой ситуации и есть какая-то предыстория, но нам она неизвестна.
Они ехали весь день до самой темноты. Тиффани хотела, чтобы одна из женщин «нашего места» с медицинским образованием обработала раненую руку Лилы. Та отвечала, что переживёт, однако Тиффани настояла на своём.
— Я обещала этой старой карге — бывшему тюремному директору, что мы не умрем. Мы — значит обе.
Она рассказывала Лиле о своей квартире в Шарлоттсвиле, где жила до того, как метамфетамин ворвался в её жизнь. У неё рос целый лес папоротников.
— Живя в таких местах просто необходимо иметь множество растений, — сказала она.
Размеренный шаг её лошади постоянно склонял Лилу ко сну и, видимо-таки, склонил.
— Что?
— Растения, — пояснила Тиффани. — Я рассказываю тебе о растениях специально, чтобы ты не уснула.
Лиле захотелось рассмеяться, но получился лишь зевок. Она сказала Тиффани, чтобы та не грустила.
— Найдем мы тебе растения. Всю округу ими, блядь, засадишь. Это не проблема.