Когда они уже уходили, судья Сильвер пробормотал:
— Немой гонится за несъедобным.[104]
— Что, простите? — обернулся к нему Верн Рэнгл.
Судья помотал головой. Он выглядел уставшим.
— Не важно. Джентльмены, должен сказать, мне неинтересно, как всё произойдет. Мне интересно…
— Что, Оскар? — спросил Фрэнк. — Что вам интересно?
Однако судья ему не ответил.
— Откуда ты узнала? — спросила Ангелочек. — Про ребенка?
Этот вопрос отвлек Эви от наблюдения глазами усевшегося на плафон мотылька за мужчинами в «Олимпии». И в дополнение к этому веселью, что-то происходило совсем рядом. У Клинта посетители. Значит и у неё скоро появятся посетители.
Эви села и вернулась в тюрьму Дулинга. Химический запах чистящих средств здесь был очень стойким. Скоро она умрет, и ей было грустно от этого, однако она уже умирала не раз. Этот процесс никогда не был приятным, но всё же, никогда не являлся концом… может, на этот раз всё изменится.
«С другой стороны, — подумала она, — мне не придется вдыхать эту вонь, эту смесь растворителя и отчаяния».
Ей вспомнилась Троя: горы трупов, пожар, рыбьи кишки, разбросанные повсюду, как жертва богам — спасибо, блядь, большое, именно этого нам и не хватало — тупорылые ахейцы, собравшиеся на берегу, отказывающиеся мыться, отчего кровь на их телах и доспехах запеклась и воняла. Те запахи совершенно не были похожи на запахи современного мира. Тогда, задолго до появления растворителей и отбеливателей, она была молода и полна впечатлений.
Тем временем Ангелочек задала разумный и справедливый вопрос. Да и голос у неё был вменяемый. Пока, по крайней мере.
— Я знаю про твоего ребенка, потому что умею читать мысли. Не всегда. Но, как правило. Читать мысли мужчин получается лучше — они проще — но я могу читать и мысли женщин.
— Тогда ты знаешь… что я не хотела этого.
— Да, знаю. И я была слишком жестока с тобой. Прости. Столько всего навалилось.
Ангелочек проигнорировала её извинения. Она сосредоточилась на тех воспоминаниях, которые давали ей чуточку света, когда вокруг сгущалась тьма, и рядом не было никого, кто бы отвлек её от себя самой и от того, что она натворила.
— Мне пришлось. Я убивала людей, потому что они делали мне больно. Или могли сделать, дай я им такую возможность. Я не собиралась убивать ту девочку, но и дать ей жить в тех условиях я не могла.
Эви вздохнула и из глаз её полились слёзы. Ангелочек говорила правду, истинную правду, правду о том, как работало это место и это время. Конечно, вероятность того, что именно так всё обстояло с Ангелочком, была очень низка — она была плохой женщиной и совершенно безумной. И, всё же, она говорила правду: те мужчины причиняли ей боль и могли навредить той девочке, будь у них такая возможность. Те и многие другие, помимо них. Сама земля ненавидела мужчин, но ей нравилось, что их мертвые тела удобряли её.
— Почему ты плачешь, Эви?
— Потому что я всё чувствую, чувствую всю боль. А теперь, тихо. Если позволишь ещё одну цитату из «Генриха IV» — начинается игра, пора действовать.
— Как?
Вместо ответа, в конце коридора открылась дверь и послышались шаги. Появились доктор Норкросс, офицеры Мёрфи и Куигли и двое незнакомцев.
— Где их пропуска? — выкрикнула Ангелочек. — У них нет права сюда заходить!
— Тихо, я сказала, — прошипела Эви. — Иначе, я сама тебя заткну. Наступает важный момент, Ангелок, не лезь.
Клинт остановился напротив камеры Эви. Рядом с ним встала женщина. Под глазами у неё висели фиолетовые мешки, однако сами глаза были живыми и яркими.
Эви сказала:
— Здравствуйте, Микаэла Коутс, она же Микаэла Морган, я Эви Блэк, — она протянула руку через решетки. Тиг и Рэнд инстинктивно дернулись вперед, но Клинт расставил руки в стороны, удерживая их на расстоянии.
Микаэла спокойно пожала протянутую руку.
— Полагаю, вы видели меня в новостях.
— К сожалению, я не смотрю новости. Слишком удручают.
— Тогда, откуда…
— Могу я обращаться к вам Мики, по примеру вашего друга — доктора Фликингера?
Гарт аж подскочил.
— Жаль, вы не смогли повидаться с матерью, — продолжала Эви. — Она была хорошим руководителем.
— Тупая пизда, — бросила Ангелочек и, когда Эви предостерегающе закашлялась, добавила: — Всё, всё. Молчу.
— Откуда вы… — повторила Микаэла.
— Откуда я знаю, что директор Коутс — ваша мать? Или откуда я знаю, что вы взяли псевдоним Морган, потому что какой-то безмозглый профессор журналистики убедил вас в том, что телеаудитория лучше запоминает простые фамилии? О, Мики, не нужно было с ним трахаться, хотя вы сейчас и сами это понимаете. По крайней мере, выкидыш избавил вас от принятия тяжелого решения, — Эви хохотнула и тряхнула головой, отчего её черные волосы разлетелись в стороны.
За исключением красных глаз, Микаэла стояла совершенно бледная. Когда Гарт коснулся её плеча, она вцепилась в его ладонь, как утопающий цепляется за спасителя.
— Откуда ты всё это знаешь? — выдавила из себя Микаэла. — Кто ты, вообще?
— Я женщина — услышь мой крик, — Эви снова звонко рассмеялась, будто колокольчики зазвенели. Затем она обратилась к Гарту: — Что касается вас, доктор Фликингер, позвольте дружеский совет. Вам нужно прекратить употреблять наркотики и чем скорее, тем лучше. Кардиолог, ведь, уже вас предупреждал. Другого предупреждения не будет. Продолжите накуриваться этими кристаллами, и инфаркт неминуем, — она закрыла глаза, будто ярмарочная предсказательница и открыла их снова. — Через восемь месяцев. Может, девять. И скорее всего, это произойдет во время просмотра порно, вас найдут со спущенными штанами и бутылкой лубриканта в руке. Стыдно, в 53 года-то.
— Могло быть и хуже, — сухо произнес Гарт.
— Конечно, это если повезет. Останетесь здесь, с Микаэлой и Клинтом, и согласитесь защищать меня и остальных женщин, умрете гораздо раньше.
— У вас самое симметричное лицо, какое я когда-либо видел, — Гарт прочистил горло. — Может, хватит нас пугать?
Но Эви не замолкала:
— Очень жаль, что у вашей дочери гидроцефалия, однако это не извиняет вас в желании навредить своему когда-то хорошему и крепкому телу.
Офицеры удивленно уставились на неё. Клинт, конечно, надеялся, что она явит какие-то признаки своей сверхъестественности, однако это превзошло все его ожидания. И, как будто он высказал эту мысль вслух, Эви повернулась к нему… и подмигнула.
— Откуда ты знаешь про Кэти? — выкрикнул Гарт. — Откуда?
Эви ответила, глядя на Микаэлу:
— У меня в этом мире повсюду соглядатаи. Они всё мне докладывают. Помогают мне. Я как Золушка, только чуть другая. Я люблю их.
— Эви… мисс Блэк, это вы в ответе за всех уснувших женщин? И, если это возможно, можете ли вы их разбудить?
— Клинт, вы уверены, что это разумно? — спросил Рэнд. — Разрешать интервью в тюрьме? Не думаю, что директор Коутс позволила…
В этот момент в коридоре появилась Джанет Сорли, держа на весу подол своей майки.
— Свежий горох! — выкрикнула она. — Кому свежий горох?
Эви, казалось, потеряла нить разговора. Её руки изо всех сил сжали решетки камеры, так, что костяшки побелели.
— Эви? — подал голос Клинт. — Эви, вы в порядке?
— Да. Я понимаю, Клинт, что нужно спешить, но у меня возникло другое дело. Подождите, пока я с ним разберусь, — и добавила, скорее для себя, чем для остальных: — Мне жаль, но долго он не продержится — Пауза. — Он очень скучает по коту.
Судья Сильвер прошел почти всю парковку перед «Олимпией», когда его догнал Фрэнк. На плечах пальто старика блестели бусинки влаги.
Судья повернулся, когда Фрэнк подошел — со слухом у него всё в порядке — и улыбнулся.
— Хотелось бы поблагодарить вас за Кокоса, — сказал он.
— Всё хорошо, — ответил Фрэнк. — Это же моя работа.
— Конечно, но вы единственный, кто проявил сострадание. Помогли мне справиться с горем.
— Я рад. Судья, кажется, в кафе у вас были какие-то мысли. Не поделитесь?
Судья Сильвер кивнул.
— Могу я говорить откровенно?
Его собеседник улыбнулся.
— Как и обращаться ко мне Фрэнк. Иного я и не ожидаю.
Лицо Сильвера оставалось строгим.
— Хорошо. Вы порядочный человек, я рад, что вы заменили офицера Кумбса, который… скажем так, вышел из строя… очевидно, что остальные сотрудники брать на себя эту ответственность не желают. Однако у вас нет никакого опыта в правоохранительной деятельности, а ситуация складывается очень деликатная. Чрезвычайно деликатная. Вы не согласны?
— Согласен, — ответил Фрэнк. — По всем пунктам.
— Я переживаю, что она выйдет из-под контроля. Ваш отряд может мгновенно превратиться в озверевшую толпу. Я уже видел подобное, в 70-е, во время забастовок шахтеров и мне это не понравилось. Горели дома, повсюду взрывались динамитные шашки, гибли люди.
— А есть альтернатива?
— Есть. Теряю мысль… чёрт! — Судья взмахнул затянутой синей паутиной вен рукой и смахнул с головы мотылька. Тот отлетел в сторону и сел на ветровое стекло машины, периодически вздрагивая крошечными крыльями. — Они нынче повсюду.
— Так, о чём речь-то?
— В Каулине живет человек по имени Гарри Райнголд. Бывший сотрудник ФБР, вышел на пенсию пару лет назад. Порядочный человек, от Бюро имеет несколько личных благодарностей — я видел их у него дома на стене. Мне подумалось, я смогу поговорить с ним и уговорить присоединиться.
— Как полицейского?
— Как советника, — ответил судья, делая глубокий вдох. — И, возможно, переговорщика.
— Специалист по заложникам?
— Именно.
Первой мыслью Фрэнка, таким детским порывом, было крикнуть: «Нет, я тут главный!». Правда, технически всё было не так. Руководителем был Терри Кумбс и он в любой момент мог появиться, похмельный, но трезвый и взять бразды правления в свои руки. Кроме того, что он, Фрэнк, мог сделать, чтобы удержать судью от поездки? Ничего. Помимо того, что Сильвер являлся честным порядочным человеком, он был ещё и судьёй, чьё звание намного превышало звание самозваного копа, в прошлом специалиста по ловле собак и дававшего объявления о собачьем приюте на общественном канале. В его голове возникло ещё одно соображе