Сейчас, лежа на полу и внимательно вслушиваясь во всё происходящее в офисе, Латунин непроизвольно вспоминал Михалыча, мужика с неопределенными возрастными и физическими характеристиками. Как и когда Михалыч появился в их подразделении, уже никто не помнил. Знающие ветераны утверждали, что сначала назначили инструктора по боевой и специальной подготовке, а потом уже, собственно, формировали и сам отдел, в котором служил Петрович.
— Запомните, мальчики, — неторопливо прогуливался Михалыч перед строем коллег Латунина. — Все вот эти красивые махания руками и ногами хороши только для соревнований, там, где с трибун на вас смотрят молоденькие девочки и выбирают, кому же будет лучше отдаться ночью для продолжения рода. В драке нет ничего красивого, поверьте мне, и, в принципе, быть не может.
Во главу угла любых действий Михалыч ставил только эффективность, причём в его устах это слово становилось каким-то уж совсем всеобъемлющим. Начиналась эффективность с получения минимальной степени вреда сотрудником, и только потом, где-нибудь совсем далеко, заходила речь про избиение противника.
— В нашей стране вполне достаточно здоровых парней, которые служат в различных спецназах, — негромким голосом читал нотацию Михалыч, показывая на ком-то из своих подопечных болевые точки и уязвимые места. — Они умеют ударом ноги проламывать стену, и поэтому родина спит спокойно. Родина знает, что если в стране закончатся танки, то у неё есть спецназ, который голыми руками отпинает всех вражеских танкистов, а затем пригонит их танки мамочке. В спецназ берут только лучших, и вам до них так же далеко, как муравью до муравьеда.
Первые полгода занятий Михалыч учил их падать. Падать от любого удара или толчка, падать так красиво, чтобы любой театральный режиссёр мог схватиться за сердце от испуга и начать вызывать неотложку.
— Пусть ваш противник думает, что столкнулся с говном, — подбивал очередные ноги подсечкой Михалыч, даже не пытаясь придержать падающего спарринг-партнера. — Простите ему его бахвальство и поблагодарите судьбу, что послала вам дебила, уверовавшего в собственное величие. А затем возьмите половинку кирпича и проломите этому дураку череп, потому что незачем размножаться тем, кто не в состоянии проконтролировать упавшего противника.
Наука Михалыча не имела ничего общего с кодексами бусидо, рыцарства и прочих норм воинской морали, а преподаваемые им приёмы нельзя отыскать ни в одном, даже секретном, наставлении по рукопашному бою, но факт оставался фактом. Его ученики гибли крайне редко, а это всегда оставалось главным показателем работы инструктора.
Так что и сейчас, получив от неизвестного товарища удар ногой в грудь, Петрович кувыркнулся назад не от боли, а, скорее, по вбитой в подсознание привычке, затем страшно удивился произошедшему и решил немного понаблюдать за происходящим. Тем более пол в офисе явно мыли, причём не очень давно, сквозняка от двери не наблюдалось. Практически идеальные условия для безмятежного лежания и изображения задохлика, потерявшего сознание от удара.
— Александр Петрович! Александр Петрович! — аккуратно потрясла мужчину за плечо владелица детективного агентства. Это показалось Латунину настолько трогательным, что он чуть было не открыл глаза от изумления, но огромным усилием воли всё-таки сумел сдержаться. В его прошлой работе подобная забота случалась нечасто, как правило, радостью считалось, если не попытались добить и пнуть в голову ещё раз.
— Дэвачка, — раздался всё тот же спокойный голос неизвестного гостя. — Сяд на мэсто, пагаварить надо.
— Моему сотруднику нужна медицинская помощь. — Латунин с удивлением констатировал, что в голосе его новой знакомой нет и тени истерики или страха. — Не говоря уже о том, что я обязательно сообщу в полицию о вашем визите. Так что прошу вас немедленно освободить мой офис!
— Ох! — восхитился неизвестный. — Мурад, мальчык мой, пасматри, какая гордая и нэзавысимая женщина. Она может родить настоящих воинов. Тэбе нравится?
Спутник неизвестного явно не отличался особой говорливостью, потому что Петрович не услышал второго голоса. Он вообще не слышал других голосов, кроме этого жуткого кавказского акцента, и это обстоятельство пока что сильнее всего нервировало Латунина. Он не был уверен в том, что вломившийся к ним в офис воротила пришёл всего-навсего с одним охранником, и поэтому не торопился подавать признаки жизни.
Сопровождающих могло быть трое, четверо, а может, вообще в машине на улице целая толпа босса дожидается. Надо признать, что первый рабочий день оказался совсем не таким спокойным, как мечталось. Латунин думал, что придёт в офис, почитает какие-нибудь папки с документами, возможно, получит первое задание… В общем, тихий спокойный рабочий день в обычной гражданской организации.
И вообще… Петрович искал работу, а не путь супергероя. Когда вчера он понял, что устроился на работу в частное детективное агентство, то ожидал немного другого. Он думал, что будет заниматься слежкой за неверными мужьями или жёнами, проверкой экономических сделок. В конце концов, розыск тех же домашних животных, о которых ему с утра талдычил участковый, тоже довольно интересное и в то же время спокойное занятие.
Вчера его никто не предупреждал о каких-то проблемах, за которые будут бить вместо «здрасьте». Иначе Латунин пожалел бы единственный приличный костюм, оставшийся от прежней жизни, и оделся попроще. Костюмов у Петровича было всего два. Тот, который на нём, и совсем хороший, который он почему-то так и не смог найти.
«Может, отдал кому-то… — невпопад подумал Латунин. — Этот я покупал как раз таки на работу ходить, а вот в Кремле на мне другой был. Точно другой! К нему еще и галстук прикольный полагался, но я его тогда же шампанским залил…»
— Дэвачка, я тэбе повторяю, сядь на мэсто! — послышался вновь голос с кавказским акцентом. — Не к лицу женщине быть такой своевольной.
— Я не девочка! — голос Саньки звенел, но слёз или страха в нём по-прежнему не было.
«Железная девушка, — с уважением подумал Латунин. — Либо отмороженная, либо бесстрашная… Либо одно и то же».
— Во-первых, — Санька явно не боялась нежданных визитёров, Латунин даже успел подумать, что, возможно, подобные эксцессы происходят здесь достаточно часто, — мне кажется, что для начала вам не мешало бы просто представиться. Я уверена, что вы банально ошиблись дверью, но это никак не оправдывает избиение ни в чём не повинного человека…
— Дэвачка, — перебил Саньку кавказец. — Запомни на всю жизнь. Люди делятся на две категории. Первые всю свою жизнь ищут нужное место и в результате ничего не добиваются, а вторые, как я, всегда приходят правильно. Это же детективное агентство «Порядок»? Правильно? Значит, и я пришёл правильно.
И бизнесмен рассмеялся, видимо довольный своим заоблачным уровнем мудрости.
— Я Ваха Балидов, друг и деловой партнёр Вано Иванова, — продолжал усмехаться бизнесмен. — И я пришол к тэбе, дэвачка, чтобы ты атвэтила мне, что случилось с моим другом?
«Мама дорогая, — непроизвольно подумал Латунин. — Тут еще, оказывается, и мафиозные разборки имеются. Вот оно мне надо было? С другой стороны, пара недель работы в подобном месте — и я точно на очередную медальку заработаю. А там, глядишь, и про котов разузнать получится, участковый с ума сойдёт от счастья…»
— Знаете, Ваха, — ничуть не стушевалась Санька, — мне горько вас расстраивать, но сегодня вы явно пришли не по адресу. Я понятия не имею, где может находиться ваш друг, и к тому же у меня с ним нет никаких отношений, кроме деловых.
— Э-э-э, девочка, — теперь голос Вахи внезапно стал угрожающим, — ты мнэ сказки давай не рассказывай. Мой друг в больнице! В реанимации! Вано в коме лежит! Панимаешь? Вано сказал, что попросил тебя об услуге, а потом вдруг какие-то странные вещи происходить начали… Ты точно ничего не хочешь мнэ рассказать, дэвачка?
— Уважаемый Ваха, исключительно из уважения к вам я повторю. — От интонаций Саньки тоже повеяло холодом, и Латунин в очередной раз поразился хладнокровию девушки. — Я не понимаю, о чем идёт речь, и причём здесь моё детективное агентство. Господин Иванов действительно высказывал некоторую просьбу, но мы не договорились об условиях сотрудничества, поэтому вопрос был закрыт. Закрыт окончательно и бесповоротно. Это понятно?
— Нэт, нэпонятно, — хлопнул ладонью по столу Ваха. — Ваня был мне другом и братом, он не стал бы врать мне о такой мелочи. Он сказал, что ты обещала помочь ему, а буквально через три дня с ним случается несчастье. Таких совпадений не бывает!
— Я не знаю, что бывает, чего не бывает, — повысила голос Санька. — Я не имею даже малейших представлений, где ваш друг, но чем дальше от меня, тем лучше.
— Нэ надо так, дэвачка, — угроза в голосе бизнесмена уже не слышалась, а приобрела вполне себе осязаемые очертания. — Ты что, нэ панимаэшь, что всэ долги маего брата по наследству достаются мне? Он тебэ поручение дал? Дал! Ты его выполныла? Изволь доложить!
— Вот ещё! — фыркнула девушка. — Жене своей указывать будешь! Я твоему другу сразу сказала, что за выполнение откровенно криминальных поручений браться не собираюсь.
— Вай, как нехорошо, — ухмыльнулся Ваха. Злость из его голоса никуда не исчезла, но теперь к ней примешивалось нетерпение. — Если тебя просят, то нэлзя отказывать, особэно тэм, кто дал тебе приют. Вано нэт здэсь, а значит, я могу говорить от его имэни. У тебя три дня выполнить поручэние. Это понятна?
— Я! Ничего! Делать! Не буду! — медленно отчеканила девушка, и теперь угрожающие заскрипел стул под бизнесменом.
— Ну что ж ты такая глюпая? — с деланым сожалением сказал бизнесмен. — Мурадик, покажи дэвачке, что с нами нельзя разговаривать так неуважительно.
«Наверное, в этой позе я услышал достаточно», — решил для себя Латунин и начал моноспектакль под названием «Пробуждение Ильи Муромца, лежавшего тридцать три года на печи». Для начала Петрович хрюкнул, затем максимально натурально посучил ножками, после со стоном повернулся на бок и снова упал на живот.