Он шёл всё быстрее, пока не забрался в глубокие кусты, надёжно скрывшие его от посторонних взглядов. И только здесь, оставшись наедине с самим собой, Данька дал волю эмоциям. Все страхи и сомнения выплёскивались наружу в виде крупных рыданий. Он победил и теперь избавлялся от негатива, мешавшего сделать это раньше.
Даниил понимал, что ему просто снится его прошлое, но всё равно как будто наяву переживал заново все те эмоции из детства.
Данька уткнулся лицом в ладони и чувствовал, как крупно вздрагивает его тело. Он рыдал, оплакивая себя вчерашнего и обещая больше никогда не быть слабым.
— Вот так мальчики становятся мужчинами, — услышал Данька чей-то голос. Он с удивлением оторвал ладони от лица и увидел перед собой высокую женщину в длинном белом сарафане. Богиня Дрёма смотрела на него с улыбкой, но взгляд холодных глаз оставался колючим.
— Жаль только, что, вырастая, мужчины всё равно остаются мальчишками и никогда не желают признать этого, — продолжила говорить богиня, заметив, что Данька смотрит на неё. — Они так никогда и не избавятся от своего упрямства и самоуверенности.
Данька молчал, не зная, что сказать, да и не похоже, чтобы Дрёма ждала от него какого-то ответа.
— Ты ходишь по чужим владениям и думаешь, что это только игра, но моя доброта не может длиться бесконечно...
Данька почувствовал, как невидимая рука сомкнулась на его тоненьком горле. Куда-то сразу же исчез весь воздух, стало нечем дышать, и Данька захрипел, царапая себе кожу ногтями. Дрёма смотрела на него всё тем же холодным и равнодушным взглядом, никак не комментируя мучения мальчишки, бившегося в агонии у её ног.
— Даня! — внезапно ворвался в пространство ещё один знакомый голос. — Даня! Открой глаза! Я кому говорю!
Кусты, портфель и богиня исчезли, а Даниил с наслаждением сделал глубокий, такой вкусный вдох.
Он по-прежнему лежал на кровати в больнице, а перед ним стояла его сестра. Взъерошенные волосы на голове составляли какую-то сложную причёску а-ля «Воронье гнездо», а раскрасневшееся лицо выражало тревогу и беспокойство.
— Са-анька, — протянул Даниил, улыбаясь. — Как же я рад тебя видеть!
— Я тебя сейчас придушу, — заявила его названая сестра. — И тогда ты ещё больше обрадуешься...
Глава 12. Отдел 15-К
Привокзальная гостиница порадовала мягкими кроватями и достаточно большим выбором блюд на завтрак. Дорохов убедил Нифонтова, что в два часа ночи ломиться в городскую больницу, тем более в отделение для пациентов с психическими заболеваниями, идея, конечно, веселая, но не самая здравая.
— Доктора спят, пациенты тоже отдыхают, — объяснял чекист оперативникам, медленно ведя машину в сторону от Болшевского кладбища. — Да и вам самим вздремнуть совсем не помешает. Давайте уж лучше я вас сейчас на постой определю, а утром со свежими силами мы и наведаемся к Синицыну.
— Коля, может, и правда? — попросила коллегу Мезенцева. — Спать хочется просто жутко, а там ещё неизвестно, сколько мы в больнице пробудем.
У Нифонтова и самого потихоньку начинали слипаться глаза, но азарт, овладевший после успеха с кладбищем, никак не давал ему расслабиться. Тем более где-то очень глубоко внутри Николая сидело маленькое чувство вины перед призраком старого учёного.
Нет, у оперативника не возникало сомнений в том, что они всё сделали правильно, но то, что у Геннадия Степановича не оказалось возможности побеседовать со своим племянником, казалось Нифонтову неправильным, вернее даже — не совсем справедливым.
Кроме того, раз уж появление призрака и душевная болезнь его племянника совпали по времени, то Николай был не склонен считать эти события простым совпадением.
Ровнин, которому Нифонтов доложил об успехе операции с призраком, к предположению подчиненного отнёсся серьезно и согласился, что всё случившееся требует подробной проверки.
— Люди к психиатрам на приём просто так не попадают. — Несмотря на то что они разговаривали по телефону, Николай воочию представил круги дыма, которые выпускает начальник, затягиваясь трубкой. — Я понимаю, почему наш коллега не очень хочет поднимать шум, но и пускать подобные происшествия на самотёк не стоит. У него своя работа, у нас своя. Тем более призрака с той стороны что-то вызвало. Мне не очень верится в то, что он появился сам по себе, так сказать, случайно. Должно было произойти какое-то событие, послужившее триггером для воплощения учёного. Без него картина не станет ясной и понятной.
— А какая может быть связь с племянником? — уточнил Нифонтов. — Я вообще не уверен, что он был в курсе о существовании такого родственника. Вряд ли тот призвал его осознанно.
— Конечно нет, — согласился Ровнин. — Скорей всего, просто эмоциональный выплеск племянника был настолько силён, что долетел до вашего учёного.
— Но это же не просто какой-то стресс или взрыв радости, — рассуждал Нифонтов. — Чтобы вернуть призрака в наш мир из-за Кромки, эмоции должны быть усилены неким потусторонним воздействием.
— Или вызваны им, — дополнил Олег Георгиевич. — Не то чтобы очень распространённое явление, но случается. Другой вопрос, что же это за действия, которые могут вызвать такой эмоциональный взрыв?
— Ведьмы неудачно провели ритуал? — предположил Нифонтов. — Или колдун какой-нибудь доморощенный?
— Не исключено. — Голос Ровнина выражал глубокую задумчивость. — В любом случае гадать пока бесполезно. Отдохните, а с утра наведайтесь в больницу. Возможно, после этого визита многое станет понятней.
Когда Нифонтов уже собирался завершать разговор, считая, что всё важное сказано, Олег Георгиевич внезапно вспомнил:
— Да, кстати! Обязательно передай от меня привет там...
Ничего другого, кроме как подивиться обширности связей начальника, Николаю не оставалось. Он дважды повторил про себя имя-отчество давней знакомой Олега Георгиевича и окончательно успокоился. Теперь, по крайней мере, понятно, с какого края браться за поиски.
Всё это Нифонтов вспоминал, поглощая сосиски с вареными яйцами, а параллельно отмечая, что подобная нехитрая еда может быть удивительно вкусной. Сам-то он себя по утрам изысками обычно не баловал, обходясь традиционной яичницей, а вот сейчас невольно задумался о разнообразии рациона.
В кармане задёргался поставленный на виброзвонок мобильный.
— Женька, доедай быстрее, — посоветовал Николай, доставая телефон из кармана. — Похоже, Дорохов уже прибыл. Нас ждут великие дела и местная психушка.
— Звучит, надо сказать, не фыбко романтышно, — пробубнела с набитым ртом Женька, не собираясь выпускать из рук огромный собственноручно сделанный бутерброд.
Предчувствия Нифонтова не обманули, звонившим абонентом и впрямь оказался местный чекист.
— Доброе утро, — поприветствовал Дорохов Николая. — Я внизу, как будете готовы, спускайтесь.
Оперативники не заставили себя долго ждать, но, к их удивлению, чекист оказался пешком, а не на машине.
— На нашей поедем? — уточнил Николай, кивая в сторону припаркованного на гостиничной парковке микроавтобуса. Его ещё вчера Дорохов лично перегнал сюда от центра управления полётами, аргументируя это тем, что машина им вряд ли в городе понадобится, а так всегда под боком будет, если внезапно уезжать соберутся.
— Зачем? — искренне удивился чекист. — Тут пройтись два шага. Воздухом подышим, а заодно и обсудим полученную информацию.
Идти и впрямь оказалось недолго, а по дороге Дорохов успел вкратце рассказать о сотруднике лаборатории, к которому они направлялись.
— Синицын Игорь Леонидович, — неторопливо рассказывал Сергей Михайлович, перепрыгивая через лужи. Под утро шёл дождь, оставивший после себя мокрый асфальт и влажную изморось, висящую в воздухе. — Родился и вырос здесь, в Королёве. Отец был химиком, работал в КБ ракетного топлива, а мать трудилась библиотекаршей в городской библиотеке. Закончил наш же королевский филиал Бауманки, после него устроился работать в институт машиностроения. Восемь лет отработал в этом заведении, на хорошем счету, грамоты, премии. Четырнадцать лет назад получил предложение перейти на работу в лабораторию. Был назначен научным сотрудником, через три года стал старшим, а год назад получил должность ведущего.
— Это хорошая карьера? — уточнил Николай, слабо разбиравшийся во всех этих научных хитросплетениях.
— Да, в общем-то, нормальная, — после небольшой паузы ответил Дорохов. — Тут надо понимать, что к руководящим должностям Синицын никогда не рвался. Он вообще всегда производил впечатление человека науки, которому не очень интересно заниматься административной работой.
— Почему? — искренне удивилась Женька. — Разве это плохо, если человек хочет стать руководителем?
— Я не знаю, — пожал плечами Дорохов. — Как говорил когда-то мой наставник, настоящие учёные не из этой галактики. Их хлебом не корми, дай проверить какую-нибудь теорию, а в идеале вписать своё имя в мировую науку. Но только начальники, как правило, бывают лишены этого. У них сразу начинается вал бумажной бюрократии, всякие табели, отчёты, планы. Собственно, на науку времени уже не остаётся. Так что перед любым научным сотрудником рано или поздно встаёт достаточно трудный выбор, как жить дальше… То ли забыть о научных изысканиях и пересесть в руководящее кресло, то ли не задумываться о карьерных перспективах.
— Но Синицын, получается, выбрал науку, — уточнил еще раз Нифонтов.
— Именно так, — кивнул Дорохов, раздумывая, как бы поудачнее обойти еще один немаленький водоём, встретившийся им на пути. — И я делал на него дополнительную спецпроверку, когда он претендовал на должность ведущего, ничего подозрительного не всплывало.
— Даже дядя из шарашки? — немедленно вставила свои пять копеек Женька.
— Даже дядя из шарашки, — со вздохом согласился чекист. — Он не относится к близким родственникам. Да даже если бы и относился. Тут, скорей всего, не родной дядя, а какой-нибудь двоюродный, по возрасту относящийся к дедушкам. Так глубоко наша контора сейчас не копает. Да и времена на дворе стоят другие, врагов народа отменили, а некоторых даже реабилитировали. Тем более, Евгения, вы сами рассказывали, многие из тех, кто там работал, были вполне себе приличными людьми, просто оказавшимися не в то время не в том месте.