– Его отравили полонием. На станции нет и следа этого элемента.
– Полонием? Я помню название… в честь Польши, родины Мари Склодовской. Но что это за штука – понятия не имею.
– Как и я, – кивнула Гелас. – И журналист мог приврать. Слышал звон, да не знает, где он. Но… ты же знаешь симптомы острой лучевой болезни?
Он не знал. К своему стыду. Хотя и работал на предприятии, эксплуатирующем ядерную станцию, мысль о возможном выбросе радиоактивности даже в голову не приходила. Но Гелас, похоже, знала все.
– Рвота, диарея, анемия, выпадение волос. Все совпадает.
– Но тогда… тогда где он мог подхватить эту дрянь? Где он мог подвергнуться облучению?
– Я не понимаю… – Гелас на каждом слове поставила ударение.
Айфон, который она так и не выпускала из рук, опять задребезжал.
– Гелас Дирави.
Добежала до постели и схватила блокнот.
– Нет-нет… я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Я свяжусь с вами, когда буду что-то знать, – она кивнула собеседнику, который ее не видел, и начала быстро-быстро что-то писать.
Нажала кнопку отбоя и зазывно подмигнула Тому.
– Тебе лучше уйти. Мне надо звонить председателю совета директоров, а через четверть часа у подъезда появятся репортеры.
Том пошел домой. Он был довольно легко одет, во всяком случае, не для долгих прогулок, но холода не чувствовал. Из головы не выходили слова Гелас – у Кнута лучевая болезнь. Может быть, его облучили намеренно? Не надо забывать, что он незадолго до этого встречался с русским. Непонятно, с кем… Каким-то помощником замминистра, который вместо делового разговора о «Западном потоке» бубнил что-то о вечной дружбе между странами-соседями.
Может быть, этот русский и облучил Кнута каким-то загадочным образом?
Он пересек Свеавеген и двинулся по Тегнергатан на север. Под тонкими ботинками скрипел слежавшийся снег.
Кнут.
Не только шеф и руководитель – друг. Близкий друг. Был, во всяком случае, пока Том не начал подозревать, что Кнут спит с Ребеккой. Теперь он не знал, что и думать.
Жизнь состоит из случайностей. Если бы он не подошел к двери ванной и не подслушал разговор Ребекки с любовником, так бы и продолжал жить в наивной вере, что Кнут – его ближайший друг. И не только ближайший – самый надежный. Самый надежный из людей, кого Том когда-либо встречал. Если бы не идиотская история с Ксенией, он тоже поехал бы с Кнутом на встречу с русскими в отеле «Дипломат». И как бы тогда все повернулось?
И его бы облучили?
По спине пробежал холодок. Он свернул на Биргер Ярлсгатан к Стюреплану. Надо обязательно забежать домой и принять душ, а потом в контору. Может быть, только в воображении, но его не покидало ощущение, что от него пахнет лимонными духами Гелас. Память о ночи, которая уже казалась нереальной.
Забежал в кафе позавтракать. Достал смартфон и быстро просмотрел новости. И «Дагенс Нюхетер», и «Афтонбладет», и «Дагенс Индустри» – новость об отравлении главы «Свекрафта» на первой полосе. Но информация минимальная, и никакого обсуждения.
Хотел позвонить Гелас и узнать, нет ли чего нового, но решил подождать – еще только восемь утра. Ей сейчас наверняка приходится отбиваться от прессы. А через час он и сам будет в конторе.
Расплатился и пошел домой. Принял горячий душ, вспоминая Гелас, с сожалением смыл последние ольфакторические следы ее тела. Вышел, обернувшись полотенцем, из душа и вдруг почувствовал такую слабость, что вынужден был прилечь. Тишина в квартире внезапно оглушила его. Еще несколько месяцев назад здесь все было полно жизни. Разбросанная одежда, посуда в раковине, хлебные крошки на столе. Дети ссорились, заводили стерео на полную мощность, хлопали дверьми.
Он совершенно не подготовлен к этому гробовому молчанию.
На секунду захотелось, чтобы все вернулось на место, но тут же вспомнил объятия Гелас, теплоту ее тела. Все это так необычно… Он вдруг ощутил полноту жизни с такой силой, что подумал: а не первый ли раз с ним такое?
Гелас – полная противоположность Ребекке. Открытая, приветливая. Полна энергии. Щедрая… Ребекка… той всегда нужно что-то взамен.
И ему впервые пришла в голову мысль: а может, так и лучше. Ясно же, что с Ребеккой все кончено. Жизнь продолжается.
Короткая мелодия телефона. Гелас.
– Ты сидишь дома?
– Да, – почему-то ему не хотелось говорить, что он не сидит, а лежит.
– Я говорила с врачом Кнута в Каролинке. Это правда. У Кнута в крови смертельная доза полония. И… ты не успел посмотреть биржу?
– Нет… – Том посмотрел на часы. Десять минут десятого. Биржа только что открылась.
– Наши акции упали на десять процентов. Я попросила остановить торги до нашего пресс-релиза. Они согласились.
– А Кнут? Он как… выживет?
Ответа на этот вопрос Том не получил.
Сонни с трудом влез в белый тесноватый защитный костюм, надел бахилы и попробовал противогаз – работает. Начальник операции, он же инструктор из УЗОГО – Управления защиты общества и гражданской обороны, – проверил у всех антирадиационную защиту. Дошел до Сонни и покачал головой.
– Никаких зазоров, – буркнул он, опустился на колени и подтянул бахилы так, чтобы они плотно облегали голеностоп.
После этого встал и поправил миниатюрный желто-оранжевый счетчик Гейгера у Сонни на животе. Сонни тут же вспомнил конец пятидесятых – начало шестидесятых, когда весь мир замер в ожидании атомной войны. Тогда счетчики были величиной со швейную машину.
– Защитные очки сидят нормально?
Сонни кивнул. Еще одно воспоминание – где-то он прочитал в связи с Чернобыльской аварией, что главное – защитить живот и глаза. Но это про гамма-лучи. Наверное, с альфа-излучением все по-другому, но он либо забыл, либо не дочитал до конца.
Ему совершенно не было страшно. Но напряжение зашкаливало – удастся ли здесь, в отеле «Дипломат», найти хотя бы следы вещества, которым отравили Кнута Сведберга?
Уже известно, что следовое излучение обнаружено и в конторе «Свекрафта», и у Кнута в квартире – он вызвал «скорую» уже из дома.
Обвел взглядом свою группу. Похожи на выстроившихся в ряд снеговиков в противогазах.
– Значит, так, – сказал инструктор. – Там, внутри, маску, перчатки и очки ни под каким видом не снимать. Ресница попала в глаз, колет – терпеть. В чем-то не уверены – спрашивайте меня. Вопросы?
Снеговики покачали головами. «Еще бы морковки вместо носов», – подумал Сонни.
Стройной группой вышли из закрытого служебного автобуса УЗОГО и двинулись к вращающимся стеклянным дверям отеля «Дипломат».
Гости отеля в лобби уставились на них, как на инопланетян. Послышались нервные смешки. После долгого обсуждения решили: эвакуировать отель, только если будут найдены следы полония-210.
Специалисты рассеялись по нижнему этажу, но кое-кто, как и Сонни, остался в лобби. Они работали, а он смотрел на подернутые пеплом малиновые скелеты дров в огромном камине, на скупые языки пламени… Кнут, приехав на встречу с русским чиновником, наверняка подошел к камину погреть руки.
У снеговиков свои методы. Сонни смотрел, как они колдуют со своими счетчиками. Проверяют пол, стойку администратора, каждое кресло. Похожи на факиров – подносят свои волшебные палочки к густавианскому шкафчику и ждут, когда из него вылетит голубь. Сонни, чтобы не путаться под ногами, подвинул уже проверенное кресло к камину и сел.
Что мы предполагаем?
Что мы уже знаем?
Что нам надо узнать?
Надо рассортировать вопросы. Составить четкий план действий. Избежать дублирования и топтания на месте.
Он любил эти головоломки. По этой части ему не было равных. Разве что Челль.
Несколько месяцев до пенсии. Еще два дня назад, не зная, куда себя пристроить в отделе антитерроризма, он чуть не дни считал. Сейчас скорый уход представлялся в виде черного гробового занавеса с кистями.
Что мы имеем на текущий момент? Ему всегда казалось странным это выражение: момент, а течет; понять невозможно. И никто не может объяснить, разве что Эйнштейн, но он давно умер… Ну что ж, момент так момент. Пускай течет. Подразделения из УЗОГО и полицейские проверили все точки, где Кнут Сведберг побывал с седьмого по девятое января – день, когда он заболел. Его дом, служебный кабинет, другие помещения в «Свекрафте», контора благотворительного фонда в Старом городе, где он состоял в правлении, шикарный спортивный зал, принадлежащий одному из членов королевской семьи. Ресторан «Южное бистро» на Сёдермальме.
«Это ваша работа?» – мысленно спросил Сонни и представил себе массивное здание русского посольства на Йорвелльсгатан за тюлевым пологом снегопада.
Вспомнил бывшего президента Украины – того травили, кажется, таллием, он так и остался с изуродованной физиономией. Еще говорили что-то о диоксинах. Болгарский диссидент Георгий Марков – его кольнули зонтиком, обработанным рицином. Либо, может быть, выстелили растворимой капсулой из этого самого зонтика. Тогда был рицин. В самом центре Лондона, на мосту Ватерлоо. Маркова спасти не удалось.
Но полоний? Насколько ему известно, полоний никто и никогда не использовал. И, разумеется, шансы врачей сразу поставить диагноз мало отличались от нуля. Что это значит? Это значит вот что: те, кто это сделал, рассчитывали, что никто и никогда не узнает, отчего погиб нестарый, спортивный мужчина.
Задумано почти безупречно. Так действовал КГБ, почему бы наследникам не воспользоваться их опытом?
А теперь главное: именно ему, а не кому-то еще позвонил неизвестный и раскрыл тайну внезапной болезни Сведберга.
Кто мог знать?
Напрашивается вывод: тот, кто принимал в этом участие. Кого обошли в карьерном росте. Или, может быть, совесть зашевелилась.
Боковым зрением Сонни заметил, что инструктор уставился на него как на сумасшедшего и что-то крикнул – Сонни с первого раза не разобрал, что.
– Встань с кресла! – заорал тот через маску. – Ты что, не слышишь? Счетчик трещит!