Так что когда Бликсен сказал, что номер ему знаком, он, скорее всего, не соврал.
– А что это за номер? – спросил Сонни.
– Не удалось установить. Какой-то IP-номер. Но ясно одно: те, кто им пользовался, немало поработали, чтобы скрыть свою идентичность. И, разумеется, подобрать соответствующий номер, почти не отличающийся от Минэнерго. Далее… проверили квартиру Бликсена. Следов радиоактивности не найдено. В его крови – тоже чисто. Мы вели его несколько дней. Ничего подозрительного. На работу – с работы. А вчера он обнаружил слежку.
– Как это? – нахмурился Челль. – Что случилось?
– Ничего не случилось. Просто он дошел до подъезда дома и сделал ручкой нашему оперативнику. Дескать, привет, приятель, я тебя заметил.
Сонни не смог сдержать улыбку. Он уже был почти уверен, что Том Бликсен не замешан в преступлении.
Челль побарабанил пальцами по столу.
– Пойдем дальше. Что с самолетом «Аэрофлота»?
Андерс покопался в папке и достал несколько скрепленных степлером листов.
– Мы проверили списки пассажиров и после, и до покушения.
– И до тоже? Зачем? – Челль недоуменно посмотрел на Сонни – не без оснований решил, что именно Сонни давал Андерсу инструкции. – Насколько я понял, следы радиоактивности могут быть обнаружены только после нарушения герметичности контейнера, в котором полоний привезли в Стокгольм. Так что на прилет искать бессмысленно. Или как?
– Ты прав. Я, как бы тебе сказать… решил забросить невод пошире. Кто-то ведь привез контейнер в Швецию. Не думаю, что задолго. Поэтому мы не ограничились только контаминированным бортом, а проверили списки всех самолетов на линиях Москва – Стокгольм и Санкт-Петербург – Стокгольм.
– Ну и ну… невод действительно – шире некуда. Сортировать такой улов, сам знаешь.
– Мы же нашли след в поезде Упсала – Йевле! То есть нашли нечто, что можно попробовать сличить. Сличили – и кое-что обнаружили. Четыре человека, живущих по маршруту поезда, летали этими рейсами за неделю до и несколько дней после инцидента со Сведбергом. Один из них – председатель коммунальной управы в Йевле. В Москву ездил на встречу городов-побратимов или что-то в этом духе. Жопой трясти, одним словом. Два работника зоопарка в Фурувике. Посещали санкт-петербургских коллег, обменивались опытом по уходу за гиббонами.
– Это, между прочим, старейший зоопарк в России, – вставил Сонни и тут же заметил, как нахмурился Челль – его всегда раздражала лишняя информация.
– И еще есть Хайнц Браунхаймер, – продолжил Андерс. – Ядерный физик, работает на атомной станции «Форсмарк», шеф группы замены ядерного топлива. Летал в Санкт-Петербург на один день.
– Какое совпадение… – задумчиво произнес Челль. – Ведь, если я правильно помню, «Форсмарк» принадлежит «Свекрафту»?
– Именно так, – кивнул Доцент-Андерс.
– Спросили, что он там делал?
– Пока нет. Я хотел сначала поговорить с вами.
– Правильное решение, – одобрил Сонни. Сначала надо присмотреться к этому… как ты сказал? Кирштайгер?
– Браунхаймер, – сказал Андерс, даже не улыбнувшись.
Гелас доехала до зимней гавани в Ставснесе и свернула на юг, к Хелэ.
Выдоить из Эрки информацию оказалось на удивление легко. Даже не потребовалось выбирать дату для обещанного ему романтического ужина. Она поделилась с ним вполне законной информацией – временным генеральным будет Стефан, и обмен состоялся.
Эрки был совершенно убежден: Леннарт Бугшё получает инсайдерскую информацию. Каким образом – совершенно непонятно. Ведь курс акций провалился исключительно по причине покушения на Кнута Сведберга, а кто мог знать об этом заранее, кроме русских? Вряд ли он получил наводку от русского правительства.
Она сжала баранку и невольно застонала – в памяти назойливо всплывала больничная палата, умирающий Кнут и бледный, как полотно, Том.
И эта история с Томом… Она вовсе не планировала ту ночь любви, но тогда ей внезапно захотелось его, а Гелас обычно добивалась того, что хочет. Но затевать серьезные отношения? Как и много раз раньше, задним умом она понимала, что не стоило давать волю чувствам.
Разумеется, Том – интересный парень. И красивый, хотя немного потрепанный жизнью. Но и еще что-то… Кто может сформулировать закон? Отчего людей влечет друг к другу? Сотни тысяч лет оттачивалась и совершенствовалась эта химия, а понять ее все равно никто не в состоянии. Влюбиться в сотрудника! Мало того – на двадцать лет старше и с буйной дочерью-подростком… Ну нет.
Глупо, глупо и еще раз глупо. Надо объясниться с Томом, как только подвернется случай.
Обидится? Что ж, это его головная боль, не ее. Она привыкла к прямоте.
И все же, все же… Нельзя отрицать, что он ей приятен. Больше, чем приятен. Ощущение его тела осталось. Прилипло, как загар. Полуприкрытые глаза, закушенные, подрагивающие от наслаждения губы – непрошеная память подбрасывала ей эти картинки в самое неподходящее время. И что? Бывает. Гормоны еще никто не отменял. И что Том? Промежуточная станция. Так называли подруги парней, с кем переспали, пока не встретили мужчину своей жизни. Пройдет, как простуда.
Но простуда, надо признаться, на редкость прилипчивая.
Дорога пошла вверх. Тесный строй высоченных елей лишь кое-где прерывается дорожками к домам на холмах.
Богатый район. Шведы с высшим образованием и хорошо оплачиваемой работой.
Она даже улыбнулась – такая мысль приходила ей не впервые. У нее высшее образование. У нее прекрасная, высокооплачиваемая работа. Она родилась в Швеции – но все равно другая. Она была уверена, что это чувство непохожести и отторжения – вовсе не то, что она себе нафантазировала, вспоминая, к примеру, неуклюжий и в общем-то безобидный детский расизм в садике и в начальных классах. Нет, то, что она не такая, как все, другая, легко читалось в реакциях знакомых и незнакомых людей. Все эти доброжелательные вопросы, откуда она родом, странные похвалы ее безукоризненному шведскому и ее достижениям на работе – будто она ребенок, удивляющий взрослых способностями, которых от нее никто и не ждал.
Это обидно.
Приехали, сообщил навигатор приятным мужским баритоном и замолк.
Гелас припарковала машину, вышла, поежилась, застегнула куртку и посмотрела на небо. Свинцовые облака гонятся друг за другом, и только над верхушками елей видна узкая синяя полоска.
Большой, модернистский дом Леннарта Бугшё стоит на холме – в том, что это его дом, сомнений нет. Она уже видела его на сайте Google Maps.
Поднялась по каменной лестнице и оглянулась. Холмистый участок с другой стороны спускается к фьорду.
Наружная дверь с круглым иллюминатором, как на корабле. Должно быть, хозяин намекает на близость к морю.
Все это строение – сплошное хвастовство. Никакой не корабль. Тщеславная попытка показать свою значимость.
Она нажала кнопку звонка.
Молчание.
Гелас отошла в сторону и заглянула в гигантское, во всю стену, окно и ничего не увидела, кроме светлого квадрата окна на противоположной стороне комнаты.
Позвонила еще раз и спрятала замерзшую руку в карман.
Неужели никого нет дома?
И в ту же секунду дверь открылась. На пороге появился человек лет пятидесяти, с темно-рыжей ухоженной шевелюрой и осмотрел ее с головы до ног. Некоторые мужики умеют смотреть так, что чувствуешь себя голой.
Что там сказал Эрки? Будь осторожна, Гелас, он настоящий козел, этот Бугшё.
– Добрый день. Меня зовут Гелас Дилави, я отвечаю за отношения с инвесторами в «Свекрафте».
– Вот как?
Голос спокойный, но она сразу уловила… настороженность? Или испуг?
– Я знаю, что в последнее время вы заработали большие деньги на наших акциях. Очень хотелось бы поговорить на эту тему.
– К сожалению, я занят.
Смотрит в глаза, взгляд не отводит.
Он попытался закрыть дверь, но она успела вставить ногу.
– Если вы не хотите со мной говорить, мне придется искать ответ в финансовой инспекции.
Леннарт пожал плечами и тихо, без раздражения, сказал:
– Ищите на здоровье, кто вам мешает. Мне надо работать.
– Или у журналистов. Думаю, их заинтересуют такие чудеса.
– У журналистов есть ответ на все… Ладно, входите. Только недолго.
Гелас вошла в дом, и ее сразу приятно окатила волна тепла. Гигантская гостиная, оклеенная жемчужного цвета фактурными обоями. Тут и там висят абстрактные полотна.
Она сняла сапоги и подошла к Леннарту. Он стоял у окна и смотрел на море. Рядом с ним на штативе – огромный то ли телескоп, то ли подзорная труба. Интересно, что он в него высматривает? Движение светил или соседский секс?
– Что вы хотите?
– Я хочу узнать, откуда вам стало известно, что акции «Свекрафта» резко упадут в цене?
Он неожиданно засмеялся.
– Вы шутите? Кому и знать, как не вам, что это было очевидно? Мы исходили из базовых принципов. Мои аналитики давно отслеживали ваши телодвижения. Все эти угольные электростанции… новичку ясно, что рано или поздно…
– Перестаньте. Станции на буром угле вместе с угледобычей – не больше пяти процентов нашего оборота.
– А какое значение это имеет, пять или пятьдесят, если «Гринпис» через месяц выпустит очередной рапорт, как вы травите население?
Ничего нового он не открыл: Гелас знала, что «Гринпис» раз в три года публикует скандальный рапорт о крупнейших экологических преступниках планеты.
– И что? В этом рапорте ничего нового. Эти чертовы станции как не влияли, так и не будут влиять на наши акции, хотя возни с ними, конечно, много. И это вы тоже знаете. Так что я хочу, чтобы вы объяснили мне одну вещь. Никогда, ни разу ваша компания «Фёрст финанс» не шла на такой риск. Почему вы решили приобрести огромное количество опционов на продажу? Если бы Кнут не умер, курс рос бы и рос, и вы потеряли бы много симпатичных миллионов.
Леннарт не шевелился. Внезапно сквозь облака пробилось солнце, и глаза у него сделались изумрудно-зелеными.