Наступило тягостное молчание. Челль сжал в кулаке бумажную кружку так, что остатки кофе начали капать на полированную поверхность стола.
– Ты шутишь? – недоверчиво спросил начальник СЭПО. – То, что ты сказал, противоречит всем нашим выводам. Ты что, не согласен, что русские эскалируют напряженность на Балтике?
– Согласен. Русские видят наши заигрывания с НАТО и отвечают той же монетой. Кто первый начал, кто дал непропорциональный ответ… – сказать трудно. Классическое нагнетание напряженности. Стороны теряют контроль. Как перед Первой мировой.
Ярл никогда не чурался исторических параллелей, и Сонни считал, что это его сильная сторона. Но высшее начальство – это одно, а непосредственный начальник – совсем другое. Он покосился на Челля. Тот всем своим видом показывал, что вмешиваться не собирается – давай, Сонни, попробуй вылезти из каши, которую сам заварил.
– В атаке на Сведберга прослеживаются не политические, а скорее экономические мотивы, – продолжил Сонни. – Мы вскрыли некоторые обстоятельства… короче, кто-то, и может быть, не один, получил информацию о предстоящей атаке. Не надо быть Соросом, чтобы понять, что акции «Свекрафта» после покушения обвалятся, как снег в горах. Оказывается, есть финансовая компания, которая заработала на этом немыслимые деньги, – эти умники заранее купили опционы на продажу. Их доход в самой приблизительной оценке – два миллиарда крон. А может быть, и больше. Подчеркиваю: одна-единственная, причем небольшая, финансовая фирма идет на колоссальный риск и загребает бешеные суммы.
Сонни обвел взглядом собравшихся.
По-прежнему неловкое молчание.
Только Ярл Яльмар сосредоточенно что-то обдумывал, но понять, что именно, невозможно. А мысли Челля читались довольно легко: «Дай бог унести ноги».
– И кто именно заработал эти деньги? Что это за фирма? – спросил начальник СЭПО.
– Фирма принадлежит некоему Леннарту Бугшё. Называется «Фёрст финанс».
– Я почти не знаю этих финансовых жучков… за исключением разве что крикунов из разорившихся банков, ну и… кое-кого из этих любителей тенниса с калабрийским загаром.
Сонни улыбнулся – Ярл довольно метко определил ведущих игроков финансового мира. Но пока не мог понять – поддерживает ли шеф его теорию? А если поднимет на смех? По крайней мере, не попросил его идти куда подальше со своими странными рассуждениями. СЭПО, может быть, не совсем заслуженно, славилась своей ригидностью и медлительностью. Полиция безопасности очень неохотно расставалась с проверенными методами.
– Леннарт Бугшё мог иметь контакты с Центром. Мы сейчас спешно ворошим его прошлое.
– Но послушай, Сонни… все указывает, что покушение все же организовано русскими. Или как? – в голосе Ярла послышалось раздражение.
– В Центре есть и всегда были люди, которые занимались кое-чем в свободное, так сказать, время, – Сонни вспомнил слова бывшего шефа СЭПО Франца Улофссона. – Мы сейчас присматриваемся к бывшему резиденту Центра в Скандинавии, Кириллу. Его убили в Брюсселе в девяностые. Похоже, у Леннарта был с ним какой-то контакт. И мы знаем, что Кирилл пускался на любые аферы, чтобы финансировать свой, мягко говоря, экстравагантный стиль жизни.
– Но Сонни… о чем ты? Кирилла нет в живых уже двадцать лет! – разочарованно произнес Челль.
– Это верно. В живых его нет. Но есть кое-что, что продолжает жить и после смерти. Контакты, долги… информация. Фирма Бугшё приобрела опционы на несколько миллионов крон за несколько дней до покушения на Сведберга. А когда прошли эти несколько дней, он положил в карман минимум два миллиарда. Два миллиарда! И его видели с Кириллом. Я думаю, хоть и не берусь утверждать окончательно, – это не случайность.
Ярл с отсутствующим видом кивнул. У Сонни появилось ощущение, что он, как компьютер, просчитывает вероятности и статистические погрешности.
– А этот радиоактивный след с поезда в Упсале? – он словно проснулся. Сонни не удивился. Всем известно – Ярл Яльмар не упускает ни малейшей детали.
– Мы считаем, что этот след оставлен возможным сообщником Смирнова. Он приехал из Стокгольма и пересел на поезд Упсала – Йевле. Мы сличили фамилии людей, которые в последнее время летали в Россию, с данными переписи живущих вдоль этой линии.
Сонни бросил извиняющийся взгляд на Челля – у него просто не было времени рассказать непосредственному шефу о последних находках. Челль в ответ почти незаметно кивнул – по-видимому, обрадовался, что сменили щекотливую тему.
– Есть одна… интересная фигура. Хайнц Браунхаймер, ядерный физик. Живет в Тьерпе. Один из шефов на атомной станции «Форсмарк». Вот так случилось, что он слетал в Санкт-Петербург за несколько дней до покушения на Сведберга. И был там всего один день. Странно, не правда ли?
Сонни кожей почувствовал, как насторожились и сосредоточились сослуживцы. Как всегда, когда им кажется, что взяли след. Тишина, беременная взрывом, как драматическая пауза в симфониях любимого Шостаковича.
Постарался говорить еще яснее и убедительнее.
– Мы полчаса назад получили видеозапись с камер наблюдения на Центральном вокзале. Девятого января Браунхаймер садится в поезд на Упсалу. В тот самый день, когда отравили Сведберга. Через полчаса после начала встречи Сведберга с «партнером по переговорам» в «Дипломате». Поезд на Тьерп отходит из Упсалы через пять минут после прибытия стокгольмской электрички. Вывод: Браунхаймер с большой долей вероятности наследил в обоих поездах.
– А что у него за дела в Санкт-Петербурге? Может быть, вполне легитимная командировка? Или что-то личное?
«Шеф окончательно врубился», – с удовлетворением отметил Сонни.
– Мы с ним еще не разговаривали, но на таможне он декларировал шубу. Дамскую шубу стоимостью тридцать тысяч крон. Сибирский соболь.
– Что? Шуба за тридцать тысяч крон? – удивился Ярл.
– Может, это и была цель поездки, – сухо произнес Челль Бьюрман.
Ясно: разозлился, что ему не доложили.
«Да не успели, не успели», – мысленно извинился Сонни.
– Я носом чую: шуба – это прикрытие, – сказал Ярл.
– Мой нос такого же мнения, – согласился Сонни и пригладил усы: сначала левый, потом правый.
Он неизвестно почему пришел в хорошее настроение.
– А вы звонили шефу Браунхаймера на «Форсмарке»?
– Да. Я позвонил директору станции. Он сказал вот что: совершенно исключено, чтобы кто-то из сотрудников станции имел дело с полонием. Во-первых, у них этого полония нет, а во-вторых, если бы и был, его бы тут же обнаружили: все сотрудники в обязательном порядке должны носить дозиметр.
– А почему не спросили, что делал Браунхаймер в Санкт-Петербурге? – удивился Яльмар.
– Не хотели спугнуть. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не проверим его дом на радиоактивность.
– Понятно… ты уже послал людей?
В голосе высокого чиновника, начальника всей полиции безопасности Швеции слышался неподдельный интерес. Ему явно нравилось участвовать в конкретном расследовании. Наверняка скучает – целыми днями сидеть на совещаниях по планированию и расходованию бюджета… врагу не пожелаешь.
Сонни ему не завидовал.
– Нет, пока не послали. Я жду твоих указаний, Челль, – обратился он к Бьюрману, чтобы подсластить пилюлю.
– Считай, что получил, – Челль сразу успокоился.
Во-первых, опять почувствовал себя главным, а во-вторых, от него не могло ускользнуть, что главный начальник доволен работой его отдела.
– Подозреваемый, между прочим, работает на крупнейшей ядерной станции страны, – сказал Ярл и посмотрел в окно. – Мне это не нравится. А вы присмотрелись к его биографии?
– Занимаемся. Не так легко. Он приехал в Швецию, когда ему было уже за тридцать.
– Откуда?
– Западная Германия.
– Узнайте, что на него у немцев.
– Само собой.
– Очень хорошо.
Ярл медленно встал – дал понять, что совещание закончено.
Подошел к окну.
– Я очень внимательно тебя слушал, Сонни.
Начинало темнеть. Начальник наслаждался сизыми сумерками, а Сонни ждал.
Ярл неожиданно резко повернулся.
– Ты не до конца убедил меня, Сонни. А самое главное, я так и не знаю, что мне завтра говорить правительству.
– К завтрашнему дню у нас будет намного больше информации, – с неожиданным для самого себя спокойствием заверил его Сонни.
Он сидел за столом с мобильником в руке и вспоминал вчерашнее совещание у начальника СЭПО. Вот уж воистину полез поперек батьки в пекло, вспомнил он русскую пословицу, которыми очень когда-то увлекался.
Но надо постараться унять приятное возбуждение – возникла еще одна проблема.
Опять звонил Том Бликсен. Семья Гелас Дирави обратилась в полицию: Гелас исчезла. То есть оправдывались худшие опасения Тома. Только что к Сонни забегал один из сотрудников, сообщил, что последний телефонный разговор Гелас зарегистрирован на перекрестке Сёдеруддвеген и Хёловеген в районе Ставснеса, одного из райских уголков Стокгольмского архипелага. После этого телефон молчал. Ни следа. Ни Гелас, ни ее мобильника.
Сонни задумался. Он ясно чувствовал, что исчезновение Гелас – одно из звеньев цепной реакции. Что ж, если реакция цепная, у нее должны быть звенья.
Он машинально чертил в блокноте схему геометрической прогрессии, пока на самом верху листок не покрылся сплошным лесом раздваивающихся черточек.
Но это забота стокгольмской полиции. У него есть другие дела. Самое время прочитать, что сообщают зарубежные коллеги, сотрудники секретных служб.
Во второй половине дня шеф СЭПО едет в правительство, и надо успеть снабдить его последними данными. Он, конечно, сильно рисковал своей репутацией, когда назвал фамилию Браунхаймера. Кричать по любому поводу «Волки!» не следует. Перестанут верить.
Оставалось только надеяться, что он на правильном пути.
Из Германии прислали письмо на четыре страницы с кучей приложений.
Немцы, как правило, многословны, но в данном случае многословность объяснялась тщательностью, и формулировки, надо признаться, отличались некоторой даже элегантностью.