Вот объяснение, почему пал Тамугадис.
И почему он должен был пасть рано или поздно.
Живой град в Зрибет-эль-Уэде
В один прекрасный день 1903 года мсье Фулье проснулся, как всегда, рано, и так как ему нечего было делать, он взял свою молодую жену, два чемодана и отправился закладывать новый дом. Вы спросите, куда? Всего-навсего в Алжир. В Зрибет-эль-Уэд.
Примерно пятьдесят лет спустя его сын мсье Жак Мартин Фулье угощал бутылкой Стауэли на террасе своего дома двух чехословаков, Божека и автора этих строк. Вокруг буйная растительность. Утро, но жара такая, что трудно дышать.
Изумительная североафриканская природа в честь наступления дня разукрасилась самыми красочными тонами. Апельсиновые деревья, смоковницы, персики, миндаль, бананы. Сочные листья. Гроздья цветов, желтых, фиолетовых, кроваво-красных, их целые водопады, сладостные и упоительные. Земной рай? Нет. Обычная усадьба, созданная из ничего пятидесятилетним кропотливым, муравьиным трудом.
Когда-то здесь был пустырь, заросший галвой и бурьяном. Сейчас здесь участки, занятые разными сельскохозяйственными культурами. А в центре — великолепный сад с белой постройкой в легком мавританском стиле.
Сначала им было нелегко, этим Фулье. Стычки с местными жителями, ожидание удара ножом в спину, недоразумения с колониальными властями, инфекционные болезни, отсутствие сельскохозяйственного инвентаря, воды, лекарств. Затем лихорадки, война с москитами…
Но усадьба стоит, и ее белые стены резко выделяются на фоне пышной растительности сада.
Наш завтрак: форель, соленые маслины, сыр, бананы, вино. Но все это не идет в горло, стиснутое духотой, словно невидимой петлей. Воздух наполнен каким-то несущимся издалека гудением.
Иногда в чехословацких школах ученики сговариваются между собой и начинают дразнить старого доброго учителя раздражающим жужжанием и гудением. Никак не угадаешь, откуда оно несется. Точно такие же звуки раздаются и здесь, в зеленом саду в Зрибет-эль-Уэде.
Мсье Фулье нервно вытер платком потное лицо.
— Самум, черт побери, а мы сегодня собирались убирать урожай…
Через минуту налетает порыв горячего ветра. Затем наступает тишина, и вдруг карафа с водой летит со стола и разбивается на сотни осколков. Снова горячее дуновение ветра из пустыни.
А с юга уже приближается темная туча. Она становится все больше и страшнее. По земле начинают скользить тени, и кажется, что вот-вот утреннее солнце скроется в тучах. Шум в воздухе все усиливается.
Слуги в доме — восемь кабилов — сбиваются в кучу. Тревожные жесты, взволнованное бормотанье. Фигуры в белых одеждах с красными шашиями на головах показывают на приближающуюся тучу.
Встревожен и Фулье.
Неужели это саранча?
Ее несет к нам ветром, живая туча все ближе.
Фулье мгновенно превращается в капитана судна, которому грозит опасность. С террасы, заменяющей капитанский мостик, он отдает приказания. Слуги разбегаются. Через минуту раздается адский шум. Кабилы сопровождают свое выступление звонкими ударами металлических прутков о решетку ограды, стучат в котлы и горшки. Мадам Фулье исполняет оглушительное соло на охотничьем роге. Все венчает отчаянный лай собак.
Зачем весь этот концерт? Ага, вот в чем дело, саранча боится шума. Если шум будет достаточно громким, есть надежда, что она «не решится» опуститься в саду.
Мы помогаем своим хозяевам: пробуем подражать вою сирены. Это напоминает нам войну 1939–1945 годов.
Но вот страшная туча почти над нашими головами.
Словно крупные капли тропического ливня падают первые насекомые на террасу. И в сад. За ними другие.
Живой град!
Вскоре саранча покрывает террасу и весь сад. Насекомые, величиной с мизинец, по цвету напоминают созревший колос ржи. Они расползаются во все стороны, их бурая масса производит неприятный скрип. Эти насекомые — бич Северной Африки.
Неприятный, свойственный только саранче запах отравил атмосферу рая. Поднятый нами шум, напоминавший выступление симфонического оркестра из сумасшедшего дома, оказался ни к чему. Саранча была слишком зачарована цветущим видом зелени на ферме Фулье. Лакомый кусочек для этих обжор!
Мсье Фулье отдает приказание к бою. С мотыгами, лопатами, дубинками его войско выступает против захватчиков. Треск как при ломке камыша. Кабилы состязаются друг с другом в избиении саранчи. Непрошеные гости должны быть уничтожены. Но борьба тяжелая.
Мсье Фулье меняет тактику. В сад вкатывают два опрыскивателя. Через минуту струя смертоносной жидкости бьет во все углы сада. Горы трупов — к счастью, это всего лишь саранча.
Всюду куда ни ступите, полно насекомых.
Хуже всего, что оросительные каналы и оба колодца тоже забиты саранчой. В конце концов вы уходите в гостиную. Но и там полно этой гадости. Насекомые забрались даже в радиоприемник. Саранча проникла в гостиную через открытое окно, через двери с террасы, щели в противомоскитных сетках, через каминный дымоход.
От занавесок осталось лишь несколько ниточек.
Отвратительные насекомые карабкаются по стенам, падают и снова ползут вверх. Тень, которую они отбрасывают, еще больше подчеркивает их огромные размеры и неприятный вид. Из-под столов и стульев тоже доносится треск и возня — свидетельство присутствий прожорливых гостей и там.
Снова за дело! Смерть мерзости, отравляющей жизнь!
В этот день мы не обедали. Только вечером несколько кусков, да и те застревали в горле. Перед нами все еще стояла ужасная картина нашествия саранчи. Даже спустя час после смерти челюсти насекомых продолжали шевелиться. Брр!
— Я вижу, ужин не идет вам в горло. Может быть, хотите омлет из молодой саранчи? — шутит хозяйка дома. — Говорят, это очень аппетитно.
— Невкусная шутка! — пробормотал глава семьи.
На следующее утро слуги сгребали саранчу с террасы лопатами. Внизу горело несколько костров. Каждый костер — это крематорий.
Колодцы и оросительные каналы надо было до вечера вычистить и продезинфицировать. Земля была перепахана, и яички саранчи уничтожены — насекомые откладывали их на глубину до 3 сантиметров. Короче говоря, множество хлопот.
Короткая передышка. Мы смотрим с террасы на сад Фулье. Сад?
Там, где была пышная растительность, теперь торчат только стволы, сучья, голые ветви. Все зеленое и мягкое обглодано и съедено. Вчера здесь была живая цветущая мозаика. Сегодня — пожарище.
Даже такие растения, как писанг, бананы, можно определить только по форме ветвей. От трехметровых листьев не осталось и следа.
В этот вечер мсье Фулье сидел на террасе, погруженный в безрадостные мысли. Живой град поставил его на грань разорения. Где и как начинать сначала?
Будь у него мелочная душонка, мсье Фулье предался бы отчаянию или размышлениям об отъезде и о том, как бы выгодней все продать к черту… хватит. Мсье Фулье не капитулирует. Он принадлежит к тому сорту французских алжирцев, которые чувствуют себя обязанными этой земле. Правда, современная техника могла бы помочь им, самолеты могли бы уничтожить насекомых прямо в воздухе. Но кто тогда будет обстреливать алжирских партизан и их дуары, что было бы тогда с «умиротворением»?
Нашествие саранчи окончилось. Уничтожены оба: побежденный и победитель.
На следующий день на предпоследней странице газеты «Journal de Sétif» появилась небольшая заметка. В ней сообщалось:
В департаменте Константина и в ряде других мест, например в окрестностях Зрибет-эль-Уэда, появились отдельные тучи саранчи. Саранча опустилась на некоторые усадьбы и нанесла ущерб местного значения.
В Бискре, а точнее в Улед Джеллале, окончилась наша поездка по пустынным просторам алжирского юга. Добравшись до Бискры, мы очутились в сфере действия европейской цивилизации, посетили развалины, оставшиеся после античной роскоши, и были свидетелями живого града на ферме мсье Фулье. Этим, собственно, кончается наш репортаж, который являлся погоней за людьми, нравами, обычаями и вещами среди камней и песков.
Что происходило потом, полностью напоминало обычные туристические поездки, разрекламированные в проспектах алжирского туристического бюро OFALAC.
Снова в Бискру, а оттуда белые вагоны алжирского экспресса уносят нас через Константину и Сетиф.
Не взорвут ли наш поезд партизаны, которые будто бы действуют по указаниям, передаваемым через иностранные радиостанции? Кажется, что на этот раз это не пришло им в голову, и своей бездеятельностью они разочаровали журналистов — любителей сенсаций.
Рельсы блестят на солнце, убегая в североафриканские дали, а вы не знаете, чем восхищаться больше: почти незаметным покачиванием вагона или баром с охлажденными напитками. Белый экспресс без сажи и дыма. Кто привык к нашим железным дорогам, вероятно, не поверит, что сидит в вагоне.
И вот, когда белый экспресс с аппетитом проглотит свои 690 километров, вашим глазам предстанет синь Средиземного моря. Моря, по берегам которого горели ослепительные костры древних цивилизаций.
Скрываясь за живым занавесом буйной растительности, оно каждую минуту появляется снова и снова теряется на горизонте в бесконечной шири.
Песок впитывает кровь
Прошлое Алжира еще пестрее, чем мусульманские молитвенные коврики.
Задолго до зари исторической эпохи Северная Африка служила ареной деятельности древних цивилизаций. Я говорю «ареной», ибо культура не неизменный фактор, не слепок с неподвижности. Она непрерывно движется, словно нить на веретене истории. Итак, северная полоска африканского континента была ареной многих культур, но каких культур, этого мы не знаем. Рабочие, строящие здесь дороги, часто под киркой находят следы давно минувшего. В глубоком песке попадаются разбитые сосуды, ожерелья, дощечки для растирания румян. Судя по всему, древние жительницы Сахары были тщеславными кокетками. Они хотели нравиться североафриканским джентльменам. Мы думаем, что д