Вдруг — что это?
Как будто из другого мира донесся звон колокола. Тонкий, чистый металлический звук. Мы поворачиваем головы. Пытаемся определить, откуда раздается этот звук, здесь, в центре мусульманского мира, наполненного кровной местью.
Ага, на краю селения, посреди колючих смоковниц, на крутом склоне горы, расположена небольшая часовенка — памятник христианскому миссионеру, который жил здесь в 1852–1867 годах.
Очевидно, благодаря ему чистый звон христианского колокола сопровождает сегодня старика еврея на мусульманское кладбище.
Разве не сказал сам пророк, что и христиане и евреи попадут в рай, если они жили согласно их вере и если тела их были после смерти омыты? И разве он потом не сказал, что вечно будут питаться падалью те, чьи уста признают святой ислам, но в сердцах которых нет бога?
Да, умер человек. Неважно, какого цвета была у него кожа, взывал ли он к Иисусу, Моисею или Мухаммеду. Здесь, под кабильским небосводом, у порога неба, мы тоже скорбим по поводу смерти человека. Растроганный, стоит у гроба покойника и весь Бир Зейрам.
«Прими к себе своего покорного слугу Хассима бен Нафи ибн Муссали, который, устав после скитаний по каменистым тропинкам, спускается в вечнозеленую долину. О ты, свет небес и аль-баки, вечный!»
Мы отправились к тому месту, откуда раздавался голос колокола. Небольшая колокольня, на звонке надпись:
ANA-L-HAKK
В переводе это означает: «Я есмь правда».
Каменные стены, красные цветы олеандров и колючая ограда из смоковниц выглядят притихшими на ярком фоне оранжевого алжирского заката. Виднеющиеся на горизонте женщины с сосудами на голове кажутся нереальными, словно фигуры в театре теней. Грустно, но все так торжественно и просто в Бир Зейраме, на пороге неба.
Когда капризничала свеча
Разумеется, я имею в виду запальную свечу автомобильного мотора. Но начну по порядку.
— Значит, завтра вы собираетесь выехать из Алжира. Но, господа, ведь это будет тринадцатое! — предупредил нас лифтер, облаченный в белую, обшитую золотыми галунами ливрею служащих отеля «Алетти». Один из тех, что переняли у своих хозяев и тон, и манеру держать себя, чтобы завтра же не вылететь на мостовую.
Был вечер накануне отъезда.
— Не все люди представляют собой мешок с предрассудками, mon ami, — заявил Божек. — Если вы всегда так ненавидите цифру тринадцать, то не решитесь в 2013 году и носа высунуть из дома в страхе, что межпланетный корабль упадет вам на голову. Я не говорю уже о прошлом, когда — обратите только внимание! — был 1313 год. Для меня тринадцать достаточно счастливая цифра. Я живу в доме номер 13, и как раз недавно я в тринадцатый раз серьезно влюбился.
Эти доводы заставили нас примириться с таким крупным психологическим препятствием к нашей поездке. И так как мы не верим ни в «тринадцать», ни в «черную кошку», ни в магию, черную, белую, серую или в клеточку, мы решили отправиться именно завтра, 13 сентября.
Когда я говорю «мы», я имею в виду пару, которую образуют два чехословака, смотрящие на мир не через стекла очков. Божек и я. Божека, агента фирмы «Богемский хрусталь» и корреспондента жаждущих экзотики газет, интересуют и репортаж, и коммерция. Меня, кроме того, — быт, нравы и правовые нормы на юге Алжира, у жителей каменистой или песчаной пустыни.
— Наш драндулет готов, можно идти укладываться, — сообщил Божек вечером, накануне ожидаемого с такими опасениями тринадцатого.
Божек — шофер и капитан, я — помощник шофера, управляющий финансами и одновременно фоторепортер. Приготовленные вещи по системе плановой неорганизованности в беспорядке навалены в чемоданы. Точнее сказать, в чемоданчики. Возможно, кто-либо из вас отправился бы в горячие пески вокруг Гардаи или Уаргли, скажем, с удочкой для ловли рыбы или нагруженным теплой одеждой. Мы тоже возьмем все это с собой, когда поедем в Лухачевицы во время своего отпуска.
«Наше снаряжение должно быть простым, легким и целесообразным».
Таков лозунг дня. Это наша генеральная линия. Мозг лихорадочно работает. Моторы, скрытые где-то в машинном отделении нашей нервной системы, ревут на полных оборотах. Приступаем к проверке целесообразности каждого предмета.
— Послушай, нужно ли брать с собой спиртовку?
— Ты прав, это лишнее. Яйца мы съедим сырыми или испечем их в горячем песке!
— Вычеркнуть!
И вот, наконец, кроме личных вещей и консервов, нашими спутниками становятся компас, походная аптечка, в которой хранятся стеклянные трубочки с хинином, неальгилом и атебрином. Последним мы будем пользоваться как профилактическим средством против малярии. Ведь малярию, эту злую бабу, не обнаружишь, пока она безжалостной рукой не схватит тебя за горло, не заглянет тебе в глаза и не швырнет тебя оземь. Так случается и со всеми остальными неприятными вещами на свете.
Важная мелочь, о которой нельзя забывать: сыворотка в ампуле и шприц. Это набор, к помощи которого необходимо прибегнуть при укусе змеи или песчаного скорпиона. Такие вещи ведь не берут с собой, когда отправляются на воскресную прогулку, на экскурсию в Сарку или, скажем, на быстрицкую плотину.
Потом бинт, термометр, борный раствор.
Карта № 152 из путеводителя Мишелина, фотоаппарат «Роллейфлекс» с экспонометром.
Грамматика арабского языка для французов и разговорник. На последних страницах словарик наиболее часто употребляемых слов: кхобз — хлеб, лех’ам — мясо, шераб — вино, к’ахуат — кофе, мельх — соль…
Дымчатые очки против солнца, портативная пишущая машинка с запасной лентой, конверты «Авиа».
Раствор лимонной кислоты и диметилфталата против комаров, распространителей малярии. Мазь против солнечных ожогов, «ambre antisolaire» за 670 франков.
Проспекты о Чехословакии и брошюра о нашем стекле. Стеклянные безделушки, которые мы вместе с автомобилем оставим у мсье Малокка в Лагуате.
И, наконец, походная фляга и козий мех для воды.
Эти предметы будут нашими молчаливыми спутниками в течение тридцати дней.
Ага, не забыть бы еще одно наиважнейшее дорожное лекарство — бутылочку коньяку с тремя звездочками. Наверняка, этого лекарства хватит совсем ненадолго.
Вечер перед отъездом в пустынные просторы Юга мы посвящаем цивилизации. Радио Алжира передает оперу Бизе «Кармен». Потом посещение кинотеатра «Колизей». Американский кинофильм «Моя жена ищет друзей». Приключения миссис Бесси, жены американского офицера, служащего на одной из военных баз в Тихом океане.
За два часа, пока продолжается киносеанс, мы знакомимся с тихоокеанским раем, офицерским клубом на острове Таонги и с обстановкой спальни миссис Бесси. В кинотеатре «Колизей» превосходное воздушное охлаждение, поэтому нам совсем не хочется выходить наружу и отправляться в душный гараж.
Однако все же необходимо взглянуть на наш «летающий ящик», как мы называем свой старенький рено. Нужно прочистить карбюратор, разобрать его, отрегулировать расход горючего. Поплавок упрямится. Туго входящую иглу поплавка мы даем заточить.
Ко всему этому, черт побери, еще капризничает свеча, зачистка контактов не помогает.
— Что-то с изоляцией, — констатирует Божек, потный, измазанный и злой.
Действительно, прекрасен «последний вечер в белом городе!» Но, увы, элегические вздохи нам не помогут. Свечу надо сменить.
Нашим «техническим советником» во всех этих хлопотах является Пьер, безработный автомеханик из Нейи, близ Парижа. Дельный парень. Но тогда почему он в Алжире?
— Честное слово, мне безразлично, где скитаться без работы, там или тут.
Если тут кому-нибудь что-то безразлично, он употребляет выражение «c’est kif-kif» из арабско-парижского жаргона. Пьеру все равно, будет ли он множить ряды безработных в Алжире или в Париже. Ему это «kif-kif».
На улицах появились фиолетовые и ядовито зеленые огни неоновых реклам ночных заведений «Болеро» и «Радуга». Это зрелище чисто европейское. И тут же, перед отелем «Алетти», на европейском бульваре вы встречаетесь с Востоком: над асфальтовым тротуаром возвышается пальма с широкой перистой кроной. Нет, это не декорация к фильму «Белые ночи Алжира». Это настоящая пальма, огороженная кованой мавританской решеткой. Под пальмой спит вечным сном какой-то мусульманский святой — марабу. Словно его совершенно не интересуют гудзоны, кадиллаки и шевроле, элегантно скользящие по асфальту бульвара.
В роскошных, сверкающих автомобилях развалились отнюдь не неудачники из предместий и порта. Это счастливцы, которых судьба вознесла на высшие ступени общественной лестницы. Те, у которых в сейфах лежат акции компаний Union des Mines Colomb Béchar, Cie Borgne, Mines d’Ouenza и т. п. Еще бы, ведь пора ехать ужинать, сыграть партию-другую в карты или кости с друзьями, либо отправиться в клуб на вечерний коктейль.
…Взгляните-ка только, — сплюнул автомеханик из Нейи, склонившийся над нашим радиатором. Он не слишком любит тех, кто ездит на вечерний коктейль, в то время как сам не уверен, будет ли сыт завтра. И через две-три секунды.
— Когда-нибудь мы с ними поговорим!
2. Среди песков
Алжир позади
На следующий день в 5.45 утра старенький рено промчался вдоль бульвара Бюго. По асфальту бульвара двумя рядами тянется цепочка автомобилей. При виде их охлаждающих вентилей у заднего колеса и шин сверхвысокого давления у нас от зависти перехватывает дыхание.
— Божек, а ведь отсюда весной 1947 года двинулись в путь к Ливии и Египту инженеры Ганзелка и Зикмунд.
— Послушай, дружище, мы двое, никому не известные, и вот без поддержки со стороны нашей национализированной промышленности идем по таким славным следам. Здорово, а? Теперь о маршруте. Направление на Таблат и Сиди Айса. До Бу Саады 250 километров. Будет хорошо, если мы доберемся туда к вечеру. Или, как здесь говорят, к вечерней молитве.
Пока нас еще освежают остатки утреннего холодка.