мир. И упаси господь встретиться с ними. Упаси господь.
– Это правда?
– Хер знает, – Псина пожал плечами. – Но шумит же что-то.
Глаза заслезились, пальцы намертво впились в рукоять. Бедняга оцепенела и боялась даже дышать.
– Да ты не ссы, малой. Я десять лет туда-сюда мотаюсь и ничего такого не встречал. Но все бывает в первый раз, хе-хе.
Девушка попыталась успокоиться и думать о чем-нибудь хорошем, но так и не нашла, о чем. Отец невесть где, впереди невесть что, а тут еще этот проныра со своими страшилками. Чтобы не поддаться панике, начала фантазировать, как вместе с Егором выберутся на поверхность и надают мутантам по рогам. А после отыщут лекарство и спасут папу. Жаль, что такое возможно только в детских книжках. А мир вокруг если и похож на сказку, то на самую жуткую.
– Знаешь, почему в туннелях нет света? – невзначай спросил попутчик.
– Почему?
– Лампы постоянно перегорают. Меняй – не меняй, следи – не следи… Метро не любит, когда в него лезут без уважения. И жестоко карает всех, кто не живет по его понятиям.
– Ясно, – дрожащим голосом ответила Кроха.
Фонарь моргнул раз-другой и погас. Сердце дернулось так, что в затылке закололо.
– Тьфу ты! Кати, малой, а я подзаряжу. Найти бы его еще… дерьмо на палочке. А, во!
Псина заскрипел динамо-машиной. Темень стояла кромешная, все звуки стали гораздо громче. Арина могла поклясться, что тихий девичий голосок шепнул прямо на ухо: «Беги!..». А вскоре что-то мягкое и холодное коснулось щеки.
Захотелось бросить все и бежать, куда попало, лишь бы не сидеть в окружении невидимой нечисти. Пытаясь вырваться из цепких лапок страха, девушка изо всех сил навалилась на рычаг. Только бы скрипы, стуки и скрежеты заглушили потустороннюю какофонию.
– Гони, пацан, гони! – прикрикнул дикий. – Ох, ты ж, ё…
– Что там?!
Торгаш сидел напротив и отлично видел все позади беглянки.
– Не оборачивайся! Паря, не вздумай обернуться!
– Да что там?! – взвизгнул «паря».
– Резче! – не своим голосом рявкнул барыга. – Еще быстрее! Топи, как в последний раз!
В висках гудело, под веками плавали разноцветные пятна. Легкие рвало на каждом вдохе, в селезенку словно вонзили нож, плечи жгло огнем. Но Кроха продолжала дергать рычаг, как в припадке. Откуда только силы брались.
– Давай! – верещал челнок. – Еще немного! Еще чуть-чуть!
Вдали забрезжили рыжие отсветы. Костер! Тут, как по волшебству, зажегся фонарь.
– Все, пацан. Выдыхай. Мое уважение.
Она свесилась за борт и сжалась в приступе рвоты. Казалось, вот-вот выблюет всю требуху. Когда спазмы унялись, откинулась на спинку и безучастно уставилась в потолок. Поставь на грудь бутыль молока – и вышло бы масло.
– На, глотни, – Псина протянул мятую фляжку. – А то сдохнешь еще. Нам ведь до Алабинской катить, а дважды этот трюк не срабатывает. Как правило, гы.
Дикий загоготал во всю пасть. Кроха кое-как повернула голову. Позади, понятное дело, не было ничего, кроме мрака.
– А ты неплох, – сквозь смех пролаял гаденыш. – Гнал, как бешеный! Никогда такого не видел.
Ей нестерпимо захотелось врезать ублюдку, жаль, пошевелиться не могла.
– Ничего, привыкай! Аномалии-хреналии – самые опасные! А-ха-ха!
Глава 5Еж из машины
Ежи сказали, мне стоит согласиться. А кто я такой, чтобы спорить с ежами?
Дозорный шагнул на пути и поднял ладонь. Бойцы слева и справа от старшего вскинули автоматы.
– Стоять! Стрелять буду!
Проныра нехотя потянулся к тормозу.
– Это я, Псина!
– Да хоть Савва Второй. Приказано всех шмона… то есть, досматривать.
Дрезина остановилась. Великан в камуфляже неторопливо обошел ее, постукивая прикладом по всем на его взгляд подозрительным местам.
– Ну, хорош, телегу не порть!
– Я тебе рожу попорчу, если не хлопнешь варежкой.
Арина не видела лица грубияна из-за балаклавы, но глаза показались мутными, как у дохлой крысы.
Нарвавшись на хищника покрупнее, барыга быстренько поджал хвост и простонал:
– Шмонали уже, начальник.
– Возможно, – тот щелкнул по баку и прислушался. – Но то – «туда», а теперь – «оттуда». И мне надо знать, что везешь в свою помойку.
– Чай и сала кусок. Будто на вашей помойке много ценного водится.
– Может, и водится. Смотря, что считать ценным, – философски изрек бугай. – Кто это с тобой, кстати?
– Пацан какой-то. Попросил до Алабинской подбросить.
– О, еще и бомбилой устроился?
– А почему бы и нет? Патроны лишними не бывают.
– Твоя правда. Бак открой.
– Но…
– А рот – закрой.
Торгаш отпер замок и скрестил руки на груди. Мол, чистый я, а тебе пусть будет стыдно за шмон честного человека. Дозорному стыдно не стало. Наоборот, он посветил под крышку и наморщил нос.
– Многовато у тебя сала, браток. За воду столько не дадут. Уж не спер ли, а?
– Да ровно все, отвечаю!
– Гладко стелешь, да не шибко верится, – боец хлопнул притихшую Кроху по плечу, не то ища поддержки, не то намекая на сдачу с поличным. – Башку подними. Ну, и чумазая же рожа. Землю рылом рыл?
Постовые засмеялись. Псина подхватил, но вовремя прикусил язык.
– Странно все. Подвох чую. Ну-ка, к стене оба.
– Начальник!
– Живо!
Под дулами «калашей» спутники уткнулись лбами в холодные ребра туннеля. Прежде никто не позволял себе так обращаться с дочерью известного бродяги. И пусть девушка не боялась нацеленных в спину стволов – стрелять вряд ли станут, особенно в своего, но неприятный холодок то и дело гулял вдоль позвоночника.
– Придется слать гонца на Театр. Узнавать, все ли в порядке. Не было ли разбоя. Не пропало ли чего…
Арина вздрогнула. Этого только не хватало, когда каждая минута на счету.
– Пока то, да се… часа три пройдет. А вы задержаны до выяснения.
– Но мы спешим! – взвизгнула она.
– Пасть закрой.
– Беспредел, начальник…
– И ты тоже. Хотите быстрее – половина груза, и все уладим.
Барыга аж подпрыгнул от возмущения.
– Да ты шутишь?!
– И чая пару пакетов.
– Вы просто разбойники! – не выдержала беглянка. – Бандиты! Как так можно?!
Негодование и ярость лишь развеселили мздоимцев, Арине же было не до смеха. Выросши под надежным, хоть и слишком заботливым крылом отца, она еще не видела такого позора. И с детства считала дозорных бесстрашными защитниками, стоящими между выжившими и ужасами метро. Героями не хуже сталкеров, готовыми без сомнений отдать жизни за других. Кто бы мог подумать, что среди них встретится гниль и погань.
– Как зовут? – отсмеявшись, спросил главарь. Назвать его командиром Кроха не смогла бы при всем желании. Самый настоящий атаман воровской шайки.
– Крот! – с вызовом ответила беглянка.
– Куда путь держишь? Или точнее – роешь?
Хохма вышла хуже некуда, но подельники поспешили выразить уважение вожаку громовым гоготом.
– Сказали уже – на Алабинскую.
– А на кой?
– К Ежу в гости!
Тощий парнишка тихонько свистнул и отступил в тень. Второй закинул «калаш» на плечо и уставился на носки сапог.
– Он тебе друг, что ли? – неуверенно произнес грабитель.
– Он мой должник.
Дозорные замолчали. Лишь слышалось потрескивание досок в костре и напряженное сопение. Никто не знал, что делать. Главарь посмотрел на соратников, но те стыдливо опустили головы.
– Ладно, проезжайте.
– И проедем, – проворчал Псина, но от былой дерзости не осталось и следа.
Дрезина покатилась к гермозатвору. Отъехав подальше, торгаш наклонился и шепнул:
– Молоток, пацан. Круто затер. Недаром говорят: хороший понт дороже выстрела. Ежов – мой должник. Охренеть. Даже я бы очканул такое ляпнуть. Гы.
Кроха не стала его разубеждать. Как вскоре выяснилось – зря.
Больше проверок не было. Парни на станции ограничились дежурным:
– Мы следим за тобой.
Псина хмыкнул.
– Отлично. Тогда последите и за дрезиной.
Он спрыгнул и быстрым шагом направился к платформе, гнусаво мурлыча какую-то песенку, наверняка блатную.
– Эй, ты куда?! – крикнула Арина.
– Подождешь полчаса, не облезешь. Шаболды на Самарской – просто шик. Коль уж привалило патронов, то грех себя не побаловать. Не ссы, я быстро. Хочешь – айда со мной.
– Обойдусь.
– Многое теряешь, братишка. Но дело твое!
Раньше Кроха думала, что все станции одинаковые. Те же палатки, загоны, генераторы и очистители, те же усталые угрюмые лица. Как же она ошибалась. На Самарской вовсю готовились к Новому году. Вдоль стен растянули гирлянды из порезанных пластиковых бутылок. Чего-чего, а этого добра снаружи было навалом. Умники говорят, на тысячу лет хватит.
Посреди платформы расчистили небольшой пятачок для елки. Праздничное дерево собрали из ржавых прутов, а вместо мишуры обмотали спиралями колючей проволоки. Нержавейка задорно блестела в свете плафонов, издали походя на серебристую хвою. Вот только касаться иголок совсем не хотелось. Несмотря на жуткий вид, игрушки на ветвях были самые настоящие – как с открыток. Неизвестно, кто и где нашел целые стеклянные шары и шишки, но девушка вмиг прониклась к нему большим уважением. Ведь хороший добытчик – не тот, кто приносит много консервов, лекарств и других полезных штук. А тот, кто готов рискнуть ради ерунды и безделушек, лишь бы подарить выжившим капельку хорошего настроения.
Торговцы и кабатчики поспешили перебраться под сень новогодней ели. Как в старые добрые времена, когда на площадях устраивали ярмарки и гуляния. Продавали, правда, вовсе не пряники, а все те же патроны, оружие и снарягу. Кроха присмотрела отличные «берцы», но выменять было не на что. С другой стороны, розовые сапожки она лет пять носит, а эти впервые видит.
Так себе утешение. Чтобы не загрустить еще сильнее, беглянка подошла поближе к елке и уставилась на отражение в большом блестящем шаре. Часы над воротами показывали одиннадцать утра, местные были на работе, и гостье никто не мешал. У входа в кабак играл древний пружинный граммофон с расплющенной трубой. Гнутая игла нещадно драла пластинку, и мелодия больше напоминала радиопомехи, сквозь которые через раз пробивался приятный женский голос.