В лесу… пш-пшшш… елочка! Скрип-скрип, пшш… Она… вж-ж-ж-ж…. зимой и летом… пш-ш-ш…
Не песня, а сигнал бедствия.
– Нравится?
Арина обернулась и увидела старика в крашеной шапке-ушанке.
– Да. Красиво.
– Сам наряжал! Изодрался весь, но кому еще страдать? Я же Дед Мороз.
Она криво улыбнулась. Дома главный символ праздника всегда изображал ее отец. Вот он был настоящим Дедом Морозом: высоченный, широкоплечий, в длинном красном плаще и с накладной бородой до пояса. Его гортанный рокот разносился на всю станцию, приводя детвору в неописуемый восторг.
Он всегда разыгрывал забавные и поучительные сценки. Дедушка и мутант, дедушка и злодей с Безымянки, как дед двух барыг обхитрил. Два года назад очередное представление едва не кончилось трагедией. Ублюдки не погнушались напасть в разгар торжества. Арина на всю жизнь запомнила, как отец схватил ручной пулемет и рванул в туннель, даже бороду не снял. В тот день каждая мразь получила знатный подарочек, а от ворот целый месяц тянуло кровью.
Девушка тяжело вздохнула и спросила:
– Вы слышали о Куполе?
– Конечно! – старик заметно оживился. – Отчего ж не слышал-то! Далеко на юге он. За рекой, за заводом, за кладбищем – там стоит, сверкает.
– Оттуда правда не возвращаются?
– Ну… ежели б кто вернулся, уж я-то об этом знал бы! С наступающим, малыш.
В шатре за елкой началась возня. Вскоре из него кубарем выкатился Псина и очертя голову помчал к дрезине, на ходу застегивая штаны. Следом выскочил лысый верзила в тельняшке и заорал, тряся татуированным кулаком:
– Вали на хер, гребаный мутант! Еще раз увижу – башню откручу!
– Что случилось? – спросила Арина, запрыгнув в тележку.
– Дерьмо случилось, – прорычал барыга и сплюнул кровь. – Снял меня прямо с шаболды, сучара. Даже шляпу попарить не успел.
Его трясло от ярости, блеклый глаз непрерывно дергался.
– Дикие ему не нравятся. Заразные, мол. А патроны мои не заразные?! – во всю глотку проревел лохмач и налег на рычаг. – Падаль вонючая. С бабы снимать – полный беспредел. Я ему устрою…
Проныра сожрал целую горсть таблеток и лишь тогда успокоился, но продолжал бурчать под нос проклятия. Когда крайний костер исчез позади, челнок рванул тормоз. Колеса с оглушительным скрежетом высекли искры, Кроха чудом не свалилась со скамьи. Когда зрение прояснилось, девушка увидела перед лицом кинжал.
– Раздевайся, – прохрипел попутчик.
– Зачем это?
– Совсем тупой?
Арина вжалась в спинку, ноги словно приросли к полу.
– Но я же парень!
– Да без разницы. Мне сейчас и собака – невеста. Лучше не выеживайся – и останешься жив. Учти: труп целых полчаса будет тепленьким. Понял намек? – Безумец махнул обухом у горла.
Она белкой прыгнула на рельсы и понеслась прямиком во мрак. Лучше сгинуть среди призраков и тварей, чем в грязных лапах насильника. Кроха неслась, как никогда раньше, но раздраконенный и обозленный Псина настиг ее в два счета. Повалил на живот, уселся сверху и попытался стащить штаны, но запутался в безразмерной химзе.
– Твою мать… Напялил, ля. Проще разрезать.
– Помогите! – сквозь слезы закричала Арина. – Кто-нибудь!
– Не дергайся, а то чикну случайно. Или не случайно. Хе-хе.
Пост был слишком далеко. Даже если бойцы услышат вопли, все равно не успеют. Бедолага попыталась вырваться, но с тем же успехом можно было вылезать из-под бетонной плиты. Торгаш остервенело пыхтел, стаскивая вещь за вещью, пока холод не обжег бледные ягодицы.
– Пожалуйста…
– Заткни…
Над головой что-то просвистело и глухо воткнулось в борт дрезины. Дикий вскочил, как ужаленный, и выхватил «макаров».
– Кто здесь? Покажись!
Тьма сгустилась – хоть на галету мажь. Все звуки стихли, а стук в висках превратился в бравурный бой шаманских тамтамов. Волоски на предплечьях приподнялись, в затылке закололо, колонна мурашек шустро промаршировала по лопаткам.
Барыга выстрелил в непроглядную темень. Ему навстречу в тот же миг выскочило что-то огромное. Кожаная складка хлопнула Кроху по макушке, девушка взвизгнула и уткнула лицо в шпалу. Еще два выстрела, и Псина заверещал не своим голосом. Беглянка невольно обернулась и увидела в свете фонаря высоченную фигуру. Существо держало негодяя за патлы, чуть вывернув шею и замахнувшись топориком. От одной мысли о предстоящем зрелище Арине стало дурно.
– Стой! – прохрипела она. – Не надо!
Незнакомец дернул головой и чуть склонил ее вбок, будто пес, не понявший команды.
– То есть?
Его голос вовсе не казался пугающим и злобным. Скорее, плутоватым, с легкими нотками ехидцы. Так говорит близкий друг, когда отказываешься с ним выпить.
– Не убивай его.
– Почему?
– Я… не хочу на это смотреть.
Он пожал плечами, тяжелый плащ зашелестел.
– А что тут такого?
Лезвие колыхнулось, и к горлу тут же подкатила тошнота. Для человека, который отворачивается при виде заколотой свиньи, происходящее было слишком сильным потрясением. И грозило обернуться еще большим, если топор таки доберется до цели. Беглянка ни разу не видела мертвеца, убитого столь зверским способом, и ни капельки не хотела наверстывать упущенное. Хотя и понимала – однажды придется. Но не так сразу же! Едва покинула родную станцию, где и мордобои-то – редкость, а тут уже секир-башку собираются устроить. Даже мысли о несостоявшемся надругательстве куда-то улетучились под натиском страха и отвращения.
– Просто оставь его!
– Не вижу ни одной причины, чтобы не укоротить слегка этого прыща.
– Не трогай. Пожалуйста.
– Хозяин – барин, – неизвестный отшвырнул полуобморочного гада, как тряпку, и сунул топор в петлю на поясе. – Или, судя по ярко выраженным филейным признакам, хозяйка – барыня. Признаки, я бы сказал, просто выдающиеся. Моя зависть вашему супругу: нынешнему или грядущему.
Кроха густо покраснела и подтянула штаны.
– Гайку, – пальцы в перчатке с набойками чуть не ткнули ее в нос.
Арина подняла голову. Теперь она могла без опаски рассмотреть спасителя. Высокий, как гора. Рядом с ним даже отец не покажется таким уж большим. Ухмыляющееся небритое лицо – хоть сейчас на обложку журнала для девчонок. В меру смазливое, не в меру щетинистое, с тяжелым подбородком и хитрым прищуром льдисто-голубых глаз с россыпями золотистых искорок.
Он лыбился так, словно узнал постыдную тайну и задумал поведать всему свету. В полумраке казалось, что на макушке парня восседает жирный, ощетинившийся еж и крепко держится мохнатыми лапками за виски. На ум сразу пришла фраза из одной глянцевой статьи: идеальный герой боевика для подростков. Лучше эту наглую моську и не опишешь.
Впрочем, одной лишь физиономией образ не ограничивался. Кроха встречала немало сталкеров, но такую снарягу видела впервые. Прорезиненный плащ до колен с поднятым воротом. Кольчуга поверх химзы, а вместо одутловатого броника с разгрузкой – некое подобие древнеримского панциря, плотно облегающее торс. Из чего он сделан, с ходу и не скажешь: не металл и не пластик, а что-то посередине. На матовой глади прочерчена декоративная мускулатура, чуть прикрытая широким косым патронташем.
Бычья шея укутана клетчатой арафаткой. Штаны в черно-серых кляксах заправлены в высокие сапоги с двумя рядами ремешков и пряжек. На бедрах – четырехствольные обрезы, на поясе, помимо топориков, – противогаз со стальной пластиной на стекле. В узкой прорези на уровне глаз – зеленоватая вставка. Вряд ли для красоты, скорее, какое-то хитроумное устройство вроде ПНВ.
Лишь один человек во всем метро носит подобное. Живая легенда, обросшая слухами и байками, как мэрг ракушками. Циник, наглец, мизантроп, бунтарь и безумец.
– Егор? – прошептала Арина, с трепетом глядя на бродягу снизу вверх.
– Гайку давай.
– Ты должен мне помочь!
– Уже помог, – он кивнул на неподвижного Псину.
– Но…
– Гайка одноразовая. Гони и проваливай.
Девушка протянула ему блестяшку на проволоке.
– Мой отец в беде. Его зовут Спас. Знаешь такого? Должен знать. Он сказал, вернее, написал…
– Какая жалость. – Еж сунул гайку в карман и зашагал к станции, подсвечивая рельсы фонариком.
– Его укусило что-то… – беглянка пошла следом, то и дело оборачиваясь и вжимая шею в плечи.
– Психоморф, – сталкер поднял палец. – Не «что-то», а психоморф. Я их открыл – я их назвал. Проявляй уважение, юная леди.
– Папа пошел на Погост. Помоги найти его.
– Зачем? – искренне удивился Егор.
– За надобом! – не выдержала Кроха. – У тебя что, сердца нет?!
– Сердце – просто мышца, – равнодушно изрек спутник и сжал кулак. – Бум-бум. Бум-бум. Кровь вверх, кровь вниз. Малый круг, большой круг, печенка, все такое.
– Пожалуйста… – взмолилась она. – Мне больше не к кому обратиться.
– Выходит, я – твоя последняя надежда? – Еж усмехнулся.
– Что смешного?
– Ничего. Шутку вспомнил. Давай так, малая. Провожу до Алабы, чтобы по дороге клопы не съели. А там пока-пока. Договорились?
– Да будь же ты человеком!
– Если бы я был человеком, то давным-давно бы сдох. Как твой отец, например. Мог пройти мимо, но полез помогать. Итог – укус, заражение, смерть. Се ля ви.
– Я заплачу. Отдам тебе все.
– Все? – он снова хмыкнул. – У тебя есть только дурость, наивность и шило в булке. Мне это добро ни к чему.
Спутники подошли к костру. Постовые сделали вид, что рядом никого нет. Так же поступили и ребята у ворот. Только один – самый старый – посмотрел Арине в глаза и медленно покачал головой.
Еж пер сквозь толпу, как ледокол. И стар, и млад, и сталкер, и торговец старались поскорее убраться с дороги. Стоящие поодаль предпочитали не обращать на него внимания и заниматься своими делами. Судя по обрывкам тихих разговоров, выжившие не боялись его силы и буйного нрава, а скорее, жалели. Совсем дошел, с катушек съехал, бедняга, – вот что слышала Арина за спиной. Складывалось впечатление, что раньше он был совсем другим, но некое событие крепко пошатнуло парня, выбило землю у него из-под ног и прокололо несколько лишних дырок во фляге. Так ли это на самом деле, или просто злые языки развязались, спутнице еще предстояло узнать.