– Под ноги смотри, балда.
– Я не споткнулась… – обреченно выдохнула она. – Я умираю.
– А-а. Ну ладно. Воскрешать, увы, не умею. Передавай привет Пахому и Кобре. Скажи, мне жаль, но сами виноваты.
– Я серьезно. Пошевелиться не могу.
– И что теперь? На горбу нести?
– Извини…
– Извини, извини, – передразнил проводник. – Только и можешь извиняться и лебезить. Ты – не микроб. Ты – амеба.
Девушка стиснула зубы и попыталась встать. Чуть приподнялась на локтях и тут же шлепнулась обратно. Еж вздохнул и взял ее на руки. С высоты, пусть и небольшой, окутанная шорохами и стуками деревня перестала казаться настолько жуткой. Арина сжалась в комочек, чтобы хоть немного согреться.
– Не ерзай.
– Прости.
– Еще раз скажешь это слово или любую другую его производную, или хоть что-нибудь схожее по смыслу – брошу в сугроб.
– Про… ехали.
– Уже лучше.
Бродяга с ноги распахнул калитку и вошел во двор небольшого коттеджа. Прежний его владелец был явно не из бедных, но спустя столько времени пряничный домик покосился, подернулся паутиной трещин и одиноко смотрел на пришельцев пустыми глазницами разбитых окон.
В пристройке под ворохом промасленного тряпья обнаружилась крышка погреба. Закинув ношу на плечо, Еж спустился по скрипучей лестнице и включил фонарь. Вместо полок с банками и мешков мороженой картошки Кроха увидела стену из бетонных блоков. А в ней – тяжеленную стальную дверь с колесом, круглым окошком и механическим кодовым замком.
– Что это?
Сталкер посветил на ржавые клавиши, меж которых угнездились белые мохнатые черви.
– Бомбоубежище. Самодельное. Хозяин был тем еще параноиком. И не зря. Его трупа я не нашел. Или помер, или успел добраться до метро. Гений предвидел Катастрофу, но его наверняка держали за придурка. Какая ирония.
– Теперь тут твой схрон?
– Ага. Обставил немножко, украсил. После подземного муравейника – как курорт. Думаю насовсем перебраться.
Он ввел короткий код и провернул колесо. Дверь оказалась в ладонь толщиной, но отворилась легко и беззвучно. За ней тянулся тесный коридорчик в пять шагов, в конце виднелась еще одна заслонка.
– Ласкаво просимо.
Добытчик заперся и дернул рычаг в нише стены. Из форсунок под потолком со свистом ударили струи воды. Избавившись от грязи и заразы, спутники вошли в убежище. Бетонный куб два на два. На полу – ворсистый ковер нежно-кремового оттенка. Слева – шкаф с запасами консервов, дров, воды и всякой мелочи вроде спичек и посуды. Справа – двухъярусная кровать с мягкими матрасами и одеялами.
В углу напротив – пузатая буржуйка с трубой вдоль пола. Рядом – плетеные кресла и круглый столик на тонкой ножке.
– Шмотки сюда, – Егор щелкнул по вбитым в бетон крюкам и сгреб охапку хвороста.
Арина с непередаваемым наслаждением стянула противогаз и умыла красное сопревшее лицо. Огонь жадно накинулся на растопку, горячий дым втянулся в лабиринт труб, медленно нагревая воздух. На вешалку отправились шапка и куртка. Постояв немного, девушка махнула рукой и осталась в белой майке и шерстяных лосинах.
Разуваясь, она не заметила, как из сапог вылился целый стакан крови и заляпал ковер. Проводник вздрогнул, зашмыгал носом, как собака. И с ужасом уставился на красные пятна посреди комнаты. Кроха потупила взор и виновато протянула:
– Я нечаянно.
В неверных отсветах огня хмурое рыльце Ежа обрело воистину инфернальный вид. Беглянка сцепила пальцы на впалом животе и вжала голову в плечи в ожидании неминуемой кары.
– И что с тобой делать?
– Не знаю, – гостья всхлипнула.
– Ныть не вздумай. Иначе будешь спать в дегазаторе, – раздраженно произнес хозяин.
Затем молча подхватил ее и усадил в кресло. Опустился рядом на колени и взглядом бывалого доктора осмотрел ноги. Кожа на пятках стерлась в мясо, на ступнях не осталось живого места. Самое паршивое – в мозоли набилась грязь и кусочки носков. А вместе с ними, скорее всего, и всякая гадость.
Егор достал из рюкзака большую армейскую аптечку. Собрал в горсть разноцветные таблетки из целой россыпи баночек, растолок в сковороде и залил водой.
– На, – мутная голубоватая жидкость плеснулась в стакан. – До дна. Твое здоровье.
Кроха жадно вылакала все до последней капли. На вкус – помои, но жизнь дороже. Есть захотелось пуще прежнего, желудок скрутило в бараний рог. Услышав урчание, Еж недовольно фыркнул и сунул в печь тушенку. А после взялся за шприцы.
– Это – от столбняка. Это – от заразы. Это – обезболивающее. Надо было вколоть его первым, но что уж теперь… Это – не знаю что. Но раз в аптечке – значит, полезно. Наверное. Скоро выясним.
В плечо вонзались игла за иглой, но девушка даже не морщилась. Жжение в ногах, ломота и озноб тянули все внимание на себя. Вооружившись фонариком, сталкер навис над гостьей. Бесцеремонно схватил за подбородок и открыл рот.
– Хм, хорошие зубы. Почти белые. Всего две дырки. Язык высунь.
– А-а-а…
– Сердце болит? Клыки чешутся? Крови хочется?
– Неф.
– Следи за пальцами.
Он поводил рукой перед ее лицом. От такой заботы Арине стало не по себе. С одной стороны, ее одолевали неловкость и страх. Едва знакомый и не совсем здоровый на чердак товарищ творил с ней невесть что. Может, в самом деле лечил, а может, испытывал отрытые в довоенных бункерах препараты. Выживет – хорошо, буду и себе колоть. Помрет – ну и ладно, всего день ее знал. Ведь для Ежа что человек, что лабораторная крыса – все едино.
Но при этом в душе расплывалась странная, но очень уютная теплота, природы которой она не понимала ни на йоту, ибо не ощущала прежде ничего подобного.
Закончив осмотр, Егор взял бинт, ножницы и какую-то мазь с острым запахом хвои и тухлых яиц. Сел в свободное кресло, положил ноги страдалицы себе на колени и принялся бережно, почти с хирургической точностью срезать ошметки носков.
– Удивительно, – шепнула Кроха, пристально наблюдая за шустрым блеском ножниц. – Думала, наорешь за ковер.
– Если бы от крика он становился чище – орал бы до последнего пятнышка.
Она улыбнулась.
– У тебя есть семья?
– А что? – спокойно прозвучало в ответ.
– Просто интересно.
– Есть, конечно. Папа – метро, мама – поверхность. Родился в аномалии с пулеметом наперевес и топором в зубах. Мутанты хором пели оду, восхваляя приход пророка, и сами руины прошептали мое имя. – Он усмехнулся. – Байки, что ли, не слышала?
– Слышала. А как на самом деле?
– Как у всех.
– Ты ведь застал прошлый мир? Каким он был?
– Книжки почитай.
Арина вздохнула и уставилась на пляску огненных язычков. Глаза слипались, но она тряхнула головой и потерла тяжелые веки. Поспать всегда успеет, а насладиться столь чудным вечером вряд ли еще удастся.
– Елки не хватает. Вон в тот угол, а то пустой, серый. Хорошо бы там смотрелась. Только живая, а не из железяк. Что тебе дарили в детстве?
– Не пойму, язык чешется?
– Чешется! Люблю поболтать. Жаль, не с кем.
– Заведи воображаемого друга и задалбывай, сколько влезет.
– Настоящего хочу.
– Ничем не могу помочь. У Деда Мороза попроси.
– Ты же не всегда был таким бирюком. Ай!
Еж стянул концы бинта и взялся за другую ступню. Закончив, отвлекся на тушенку. Сочная говядина в кипящем бульоне отправилась по тарелкам. В бункер словно бросили дымовую шашку с невообразимо ароматной начинкой. Терпеть не было никаких сил, беглянка с жадностью ханурика набросилась на еду. В загашнике скопилась уйма деликатесов, с которыми сталкер расстался на удивление легко. Консервированный хлеб, печенье, утиный паштет, черный чай и молочный шоколад. В метро за половину этого добра отдали бы целое состояние.
Девушка утонула в разнообразии вкусов, в кои-то веки забыв об усталости, боли, ужасах – пережитых и тех, что еще ждали впереди. Зудящее волнение временно уступило место надежде.
– У нас обязательно все получится. – Кроха облизнула ложку. – И все будет хорошо. Такое вот предчувствие.
– Это не предчувствие, – Егор откинулся на спинку и протянул ноги к огню, разбавив феерию запахов не самой приятной ноткой. – Это димедроксидин-У.
– Что-что?
– Особый сорт успокоительного. Военная разработка. Чтобы трусам, паникерам и маменькиным сыночкам не сносило крышу после первого же выстрела.
– Прелестно, – девушка хмыкнула. – То-то ты перестал казаться таким поросенком. А это просто уколы подействовали.
– Лучше?
– А что? Переживаешь?
– Переживают малолетки и балбесы. А я – прагматик. И мне надо знать, еще колоть или хватит. Нет никакого желания тащить тебя завтра на горбу.
– Ты не прагматик. Ты поросенок.
Он нахмурился.
– В дегазатор сейчас пойдешь.
– Не пойду, – Арина сладко зевнула и потянулась. – Все затекло. Расскажи про Погост.
– Что рассказывать? – в огонь упало полено, взвив искрящий смерч. Льдисто-голубые глаза сталкера вспыхнули. – Аномалия как аномалия.
– Хотел бы узнать ее тайну?
– Нет там никакой тайны. Только миражи и радиация. Последнее пристанище для тех, кого здесь уже ничто не держит.
– Выходит, суровому, непобедимому и бесстрашному Ежу есть, что терять?
– Разумеется, – искренне ответил он, не заметив издевки. – Жизнь.
– И все?
– А этого мало?
– Не знаю, – Кроха хлебнула чаю и пошевелила пальцами ног.
– Потому что малая еще.
– Подросту – пойму? Бухтишь, как старый дед. Тебе же не девяносто.
– Зато повидал на все сто. И таких вот наивных мечтателей встречал немало. Ни один не дожил до моих лет. Хотя мне всего тридцать.
Они замолчали, слушая треск углей, тихое завывание ветра в трубе и едва различимую возню снаружи.
– Кто-то скребется… – Арина нервно зыркнула на стену.
– Да то кроты.
– А-а, – девушка спрятала лицо за исходящей паром кружкой. – Большие?
– Ну, такие, – сталкер развел ладони на ширину плеч.
Мутанты пошуршали немного, поняли, что бетон не прогрызть, и уползли в другую сторону. Следом ушел страх, и треск из печки зазвучал лучшей колыбельной на свете.