Арина старалась устаканить мысли и выстроить в строгие цепочки, но те носились стайками мальков и ловко ускользали от любой попытки призвать их к порядку. А порядок в голове и ясность ума были нужны как никогда. На шахматную доску нежданно-негаданно ворвался ферзь, раскидав по дороге ряд пешек и едва не прикончив короля. Точнее – королеву.
Да, дерзкую фигуру взяли в клещи, но не вышвырнули с поля. И если ее освободить, игра тотчас перевернется. Но как это сделать? Как пробраться в башню и открыть клетку с хищником, если его сторожит еще более хитрый и опасный зверь? Ответа на эти жизненно важные вопросы не было. И сколько она ни пробовала что-нибудь придумать, мозги кипели от всякой ерунды и наотрез отказывались заняться чем-нибудь полезным.
Девушку поставили перед выбором, какой она прежде и представить не могла. Кто, скажите на милость, станет в здравом уме размышлять: убить отца или подругу? Побег из метро, ужасы поверхности и даже ад в обличье рая не выбивали ее из колеи так сильно. В любой обстановке или приспосабливаешься, или погибаешь. А вот к ответственности за чужие судьбы привыкнуть почти невозможно. Особенно в первый раз. Особенно, когда с детства втемяшивали строгие правила и запрещали поступать иначе. Слушайся старших, отец всегда прав, инициатива наказуема – вот созданная для нее зона комфорта. Чтобы спастись, придется вырваться оттуда любой ценой. А единственный способ это сделать – взять все в свои руки. В руки, которые прежде держали только совок для навоза, сковороду и метлу.
Но либо так – либо смерть. Кроха это прекрасно понимала, но все равно не могла успокоиться. Когда душа трещит и рвется от переизбытка чувств, с холодным рассудком можно распрощаться. В таких случаях и бывалые ошибаются, а уж новички – и подавно. Еще не освоила трехколесный велосипед, а уже посадили в танк и приказали побеждать.
И, что самое поганое – эмоции обуревали весьма неоднозначные. Бабка вызывала не столько ненависть и презрение, сколько неподдельный интерес и – стыдно признаться – толику сочувствия. Если верить ее словам, то жестокость и мерзкий характер – вынужденная мера. Губи меньшинство, чтобы остальные выжили – тут и ангел превратится в черта.
Но это ладно, а с собой как быть? Внутренние терзания не давали продыху. Правильно ли она поступила? Спроси у городских, скажут – молодец, так и надо! Задай тот же вопрос местным – плюнут в лицо. Кто же она: герой или злодей, сильная духом или нерешительная трусиха, эгоистка или печется о людях, ведь без помощи Егора их не спасти? А поди, разбери. Для тех – одна, для этих – другая, а для себя? Как оценить собственный поступок? Где меньшее зло, а где большее?
– Так и с ума сойти можно, – вздохнула Арина и села на лавочку.
Разум успокаивал – оставь былое, думай о грядущем. Справишься, решишь все вопросы – тогда и займешься самоедством. А сердце ему: извини, браток, тут такое, такое! Еще и совесть, будто острый гвоздь, не давала усидеть на месте. Не находя покоя, Кроха бродила по округе до вечерней сирены, а затем направилась во флигель с твердым намерением расставить все точки над «ё». Рита – не дура, и поймет ее поступок. Сама бы, небось, поступила точно так же. Выбор между папой и едва знакомой девчонкой вполне очевиден. Но почему так больно в груди!
В домике портнихи не нашлось. Не пришла она и после ужина. Когда работники легли спать, и улицы утонули в тишине, соседка все еще шастала невесть где. Кроха долго сидела у окна и караулила двор, пока не заснула на посту. Часа через два ее разбудило едва слышное топтание на крыльце и скрип ступеней.
– Рита!
Арина бросилась к двери, проигрывая в уме длинное извинение. Со всеми подробностями, смыслами, обоснованиями, а главное – искренним раскаянием. Но снаружи стояла не подружка, а пара бородачей – тех самых, что встретили проникшую в Купол «бесовку» и хорошенько отмутузили. Левый держал «Кедр» на изготовку, правый – черный мешок.
– Бабушка послала за тобой. Не рыпайся.
Снова открывающиеся ворота, горячий бетон под ногами и гудящее нутро башни. В этот раз пленницу потащили не в подвал, а на два пролета выше. Щелчок трубки у двери, отрывистое бурчание конвоира, лязг бронированной створки. В комнате пахло травами, печеньем и редко моющейся старухой. Знакомый запашок, но не такой едкий, как в метро.
Мешок сняли, девушка сощурилась с непривычки и осмотрелась. Каморка два на два с косыми стенами и вогнутым потолком. Посередине стол, за ним – кровать с посеревшим от грязи бельем. Если бы не крохотное круглое окошко над ней, вонь стояла бы куда ядренее.
Аманда откинулась на спинку стула и с донельзя важным видом скрестила пальцы на животе. Перед ней дымилась чашка мятного отвара. Рядом на электрической плитке посвистывал чайник.
– Присядь.
Арина опустилась на краешек табурета. Гадюка достала из ящика мятую фотографию и протянула гостье. С пожелтевшего снимка смотрели дети лет десяти в белых комбинезонах: три мальчика, семь девочек. За ними плечом к плечу высились люди в халатах поверх строгих костюмов. Умные лица, ухоженные бородки, очки – ну точно, видные ученые. Профессора. Среди них единственная женщина – молодая, чертовски красивая, с роскошными светлыми волосами и пухлыми губками.
– Узнаешь? – с гордостью спросила бабка.
Девушка удивленно посмотрела на собеседницу. Та улыбнулась с едва уловимой печалью во взгляде.
– Что поделать? Двадцать лет прошло.
– Вы… тоже ученая?
– О, нет. Воспитательница. Присматривала за этими малышами. Первая группа, а всего было пять. Дети и подростки самых разных возрастов. Видишь пострелов справа? Они стоят за тобой.
Кроха обернулась и вздрогнула, увидев кривые ухмылки.
– Ничего не понимаю.
– Я тоже. Многое неизвестно до сих пор. А то, что известно, малость похоже на сказку. Давным-давно один очень богатый человек купил шахту. И глубоко-глубоко под землей его рабочие что-то нашли. И с помощью этой штуки он и построил Купол. Еще говорят, находка предсказала Войну. Но это уж точно пьяные байки.
– Зачем вы все мне рассказываете?
– Чтобы ты перестала брыкаться и сеять смуту. Я – не злодейка. Не Влад Цепеш и не графиня Батори. Знаешь, кто эти люди? По глазам вижу – знаешь. Ты же умная, начитанная девочка. Тебя сложно обмануть, в отличие от тех, кто всю сознательную жизнь провел под сияющим колпаком. Пойми, я просто жертва обстоятельств. Сама не знала, какой ужас здесь творился. А когда тайное стало явным, было поздно метаться. Но я несла, несу и буду нести ответственность за своих воспитанников. И пойду ради них на все. На все! – ноготь дважды стукнул по столешнице.
– Что вам нужно от меня?
– Детки, – Аманда тепло улыбнулась. – Чем больше – тем лучше.
Кроха вскинула брови.
– Нет, ты не ослышалась. Нам нужны новые бойцы, рабочие и пища для Стража.
– Пища?! В каком смысле?
Бабушка звонко рассмеялась.
– В переносном. Но Защитнику необходимы жертвы. Иначе все погибнут. Давай уговор: сходишься с дозорным, плодишься и размножаешься и не лезешь, куда не просят. Взамен Спас остается цел. А будешь хорошо себя вести – и тот, в плаще, тоже.
– Это омерзительно…
Аманда развела руками.
– Такова наша жизнь. Впрочем, можешь отказаться. И папуля немедленно отправится наверх. А тот бес, что сидит там сейчас, тяжело ранен и на днях преставится. Твой ответ?
– Сперва дайте повидаться с отцом и Егором, – строго произнесла пленница, не сводя с мегеры взгляда и пристально наблюдая за каждой ее морщинкой. Ведь порой они говорят куда больше языка, главное – правильно их понимать.
– Ладно, – легко согласилась та. – Идем.
Все вместе они спустились в подвал. Два пролета, тяжелая заслонка со смотровой щелью, а за ней – просторное помещение со стерильно-белыми стенами и яркими плафонами. Стекло в фалангу толщиной отсекало половину залы и делило на пять кубических камер. В двух из них сидели Влад и Еж. Третью занимал какой-то старик в смирительной рубашке. Выглядел он крайне погано и походил на живую мумию.
– Арина!
– Пап!
Кроха подбежала к ячейке и коснулась ладонями холодной преграды. Отец попытался встать, но завалился на маленькую, явно детскую кровать. На повязке проступили свежие пятна.
– Ты как?
– Терпимо, – сталкер болезненно улыбнулся. – Но я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы смог пробраться к соседу.
Егор фыркнул и скрестил руки на груди. Его раздели до водолазки и штанов, и без снаряжения он казался худым и далеко не таким грозным.
– Пап, я что-нибудь придумаю.
– Да ты уж придумала, – проворчал Спас и отвернулся, чтобы дочь не увидела предательского блеска на щеках. – Знал бы – на цепь посадил бы.
Продолжать спор не имело смысла, и девушка подошла к Ежу.
– Отлично выглядишь, – похвалил бродяга. – Голову помыла – и совсем другой человек.
– Не смешно, – она вздохнула и ткнулась лбом в стекло. – Что мне делать?
Ответ последовал незамедлительно. И был громок и ошеломляющ как выстрел над ухом.
– Ты знаешь.
– Дома надо было сидеть! – сердито перебил Влад.
– Хочу напомнить, что история не тер…
– Заткнись, обормот! Арина здесь из-за тебя!
– То есть, это я виноват? – возмутился Егор.
– Да! Я доверил тебе самое дорогое, а ты…
– Что я? Привел твое сокровище в целости и сохранности, как оно и просило.
– Ты должен был вернуть ее в метро, а не тянуть в гребаный Могильник! Не думал, что его неспроста так назвали?!
Еж устал обороняться и, наплевав на возраст и статус, наорал на соратника:
– А ты должен был видеть в ней личность, а не декоративную собачку! Отец года, мать твою!
– Поучи меня еще! – не своим голосом взревел Спас.
– И поучу! За два дня я дал ей больше, чем ты за всю жизнь!
Мужчина чуть не задохнулся от такой наглости. Оцепенел, широко открыл рот и вытаращил налитые кровью глаза. Сидел и не мог ничего ответить, потому что понимал: эти слова – чистейшая правда, как бы горько она ни звучала.