– А сказали ли они... – Халиф облизал губы, и глаза его разгорелись, – а под силу ли этой магии раскрыть тайны могил?
Гарун пожал плечами.
– Язык древних умер вместе с ними, и не осталось никого, кому были бы внятны их письмена. – Он умолк, вновь устремил взгляд к видневшимся вдалеке пирамидам и совсем тихо добавил: – Однако в горах Каф живут те, кто еще помнит древнюю традицию.
– Расскажи, о чем речь.
– Мне поведал об этом один мудрец, весьма искушенный в тайных познаниях. Однако сказанное им запретно для ушей правоверных, грозит им вечным проклятием и должно быть предано забвению.
– Как бы то ни было, я желаю услышать все, что поведал тебе мудрец. И пусть великая тайна принадлежит хоть самому Иблису, ты обязан донести ее до моих ушей, – заявил халиф.
Гарун чуть заметно улыбнулся.
– Ведай, халиф, что беседовавший со мною мудрец из Каф нашел эту историю в старинной книге, написанной неверным, чье имя нам не ведомо. Повествуется же в ней, по его словам, следующее.
Знай же, о взыскующий истины египтянин, что на всей земле от края до края нет страны более древней и хранящей больше тайн, нежели твоя, ибо в незапамятные времена туда, сверкнув ярче звезд, снизошли с небес джинны. Множество их было, и причудливы были образы, в которых предстали они пред людьми. И когда смертные узрели диковинных чудовищ либо же людей с птичьими, песьими или кошачьими головами, то по невежеству своему восславили их как богов и стали им поклоняться. Однако были среди джиннов и истинно верующие, следовавшие путем всемогущего Аллаха.
Величайшего из таковых звали Осирисом. Он стал первым владыкой, воцарившимся в священном Египте, ибо до пришествия на эту землю джиннов человек дикостью своею не отличался от зверя. Именно Осирис даровал людям первые законы, научил их пользоваться инструментами и познакомил с основами наук. С его воцарением на берегах Нила появились города, храмы и воздвигнутые из камня монументы, освященные таинством звезд. Не было секрета, который не мог бы открыть людям Осирис, и позднее период его правления был назван Изначальными Временами, поскольку именно тогда человеку впервые открылась истинная мудрость.
Осирису в его трудах помогала сестра и супруга, прекраснейшая и искуснейшая из пери Исида. Рядом с ним всегда был и брат – Сет. Последний, однако же, затаил в своем сердце зло, ибо, будучи исполнен гордыни, возмечтал сам сделаться владыкой Египта и тайно взлелеял план избавления от истинного царя. Как-то раз он пригласил брата на пир и в разгар празднества повелел внести в зал драгоценные дары. Чудеснейшим из них был сундук, сработанный из редчайшего кедра и покрытый изумительной красоты узорами. Сундук пообещали тому, кто сможет в нем уместиться, но на самом деле то была дьявольская ловушка, ибо все было спланировано заранее и так, чтобы победителем в споре вышел именно Осирис. Едва истинный царь улегся в сундук, злокозненный Сет приказал забить крышку гвоздями и бросить приготовленный им для благого Осириса гроб в Нил.
Однако Исида, более всех сведущая в магии, не смирилась с потерей и отправилась на поиски своего брата и супруга. Длились они долго, ибо могучий Нил унес сундук в океан, откуда ничто не возвращается. И все же стараниями Исиды и благоволением всемогущего Аллаха сей кедровый сундук был найден. Когда плавучий гроб открыли, оказалось, что Осирис хотя и умер, но выглядит словно живой, а тело его источает удивительный сладостный аромат, превосходящий благоухание прекраснейших из роз. Исида доставила супруга в Египет и по возвращении извлекла его тело из сундука, задумав воспользоваться своими поистине великими магическими силами и совершить ужасающий и таинственный ритуал.
К несчастью, сие намерение не укрылось от коварного Сета, неотступно следившего за сестрой. Движимый яростью, он сумел вновь завладеть телом Осириса, расчленил его на четырнадцать частей и разбросал их по всему свету, надеясь, что теперь наконец обретет долгожданный трон. Но нет. Сильная духом, бесстрашная Исида вновь отправилась в скитания, с тем чтобы собрать и воссоединить разрозненные останки. Когда же ей в конце концов удалось сложить из них тело мужа, она совершила великое и ужасное магическое таинство: склонившись над лицом мужа, Исида прошептала в его уста имя, которое узнала от ангелов. Подлинное, сокровенное имя Аллаха.
Стоило ей сделать это, как светила небесные приостановили свой нескончаемый бег и сами небеса содрогнулись от грома, ибо никогда доселе сие священное слово не было произнесено вслух в пределах бренного мира. Каково же оно, не ведомо никому, ибо не было и нет тайны, более страшной и смертоносной. Трепещи, египтянин, и забудь о намерении познать его, ибо сие грозит неисчислимыми бедами.
Однако Исида своими магическими познаниями превосходила всех прочих джиннов огненного племени. Едва она во исполнение обряда произнесла заветное слово, как Осирис вздохнул и пошевелился. О чудо! Исида вернула его к жизни! Потом, возбудив чресла супруга, она вобрала в себя его семя и тем дала жизнь сыну. Со временем сей ребенок стал новым владыкой Египта, ибо Аллах, никогда не смыкающий очей, взрастил его мужем доблестным и даровал крепость его деснице. Сет, однако же, не оставил своих беззаконных поползновений. Собрав из злобных джиннов – тех, кто в гордыне своей отказался склониться перед всемогуществом Аллаха, – неисчислимое войско, он начал страшную и кровавую войну.
Соизволением Аллаха, милостивого и милосердного, рать демонов была разбита. Сет со своими сподвижниками бежал в бескрайнюю, лишенную жизни пустыню и с тех пор известен всему миру как владыка тьмы, повелитель сил зла, коего правоверные именуют Иблисом.
И ведай, о египтянин, что присные его, злобные джинны, еще встречаются в местах, помеченных тьмой, – в пустынях и в гробницах давно умерших царей. Держись подальше от сих гулов, от их нечестивых деяний и помыслов. Если же осмелишься ты их потревожить, станут они для тебя ужасом и погибелью, ибо добыча их – одинокий путник, а пища их – плоть несчастных смертных.
Да оградит нас от зла всемогущий и всеведущий Аллах! Хвала имени его!
Закончив эту историю, Гарун аль-Вакиль склонил голову и погрузился в молчание, но халиф аль-Хаким, слушавший с неослабевающим вниманием и увлечением, схватил его за руки.
– О мастер мудрых слов! – воскликнул он. – История, поведанная тебе мудрецом с гор Каф, воистину интересна и поучительна. Но скажи мне: после того как великая царица Исида, произнеся тайное слово, вернула к жизни своего царственного супруга, звучало ли оно когда-либо еще в пределах обитания смертных и не было ли записано на каменных скрижалях Египта?
– О повелитель, – молвил в ответ аль-Вакиль, – даже если такое и случалось, я обязан повторить предостережение: выведывать сей секрет опасно и само помышление об этом кощунственно.
– Опасность не страшит меня. А что докощунства... Разве можно счесть таковым желание наместника Аллаха узнать истинное имя его? Разве не осталось в моей мечети пустых камней для начертания сего священного слова?
Гарун сокрушенно покачал головой.
– Не скрою, – сказал он, – мудрец с гор Каф рассказал мне о том, что были в Египте жрецы, ведавшие и охранявшие тайное имя. Увы, в конце концов они возгордились и предались греху, воздвигнув храм Тайного Имени, где поклонялись ему, равно как Осирису и Исиде, нарекая оных богами. Но нет бога, кроме Аллаха, и Мохаммед пророк его.
Долгое время халиф молча смотрел за окно, туда, где сидела прекрасная сестра его, принцесса Ситт аль-Мульк, а потом шепотом произнес:
– Этот храм... этот тайный храм... где он? Как его найти?
– Он был разрушен.
Аль-Хаким воззрился на собеседника в неверии.
– Кем?
– Пророком Иосифом, да пребудет с ним вечно милость Всевышнего. Ибо – так рассказывали мне в горах Каф – возвысившись и став советником фараона, сей благочестивый муж стал проповедовать веру в Бога истинного, Бога единого. И сколь ни противились тому языческие жрецы, он неуклонно следовал по пути Аллаха и по его соизволению обратил сей храм, вместилище зла и нечестия, во прах. Ибо велик один только Аллах, тогда как поползновения смертных есть лишь тлен и мирская суета!
Халиф, стоявший у окна, замер, и по лицу его пробежала едва заметная дрожь.
– Да, – прошептал он наконец, – велик лишь Аллах!
Он повернулся к Гаруну, и тот заметил, что щеки повелителя правоверных бледны, а костяшки судорожно сжатого кулака побелели.
Однако аль-Вакиля сие нимало не устрашило. Поняв, что аудиенция закончена, он поклонился, повернулся и покинул зал.
Долгое время Гарун не лицезрел повелителя правоверных и не стремился вникать глубже в тайны былого. Спору нет, знания и тайны древних привлекали его не меньше, чем манит алчных до сокровищ то золото, которым, как говорят, изобилуют старые гробницы. Однако аль-Вакиль опасался, что и то и другое пребывает под охраной ужасных чар, и гнал мысли о секретах жрецов прочь из своей головы. Он страшился даже думать о том, куда могут завести его непомерное любопытство и пытливость ума.
К счастью, у Гаруна не было времени размышлять о магии и древних обрядах, ибо по всему Каиру славилось его лекарское умение, и он дни, а то и ночи напролет пользовал недужных и страждущих. Памятуя об убиенных им в те годы, когда он владел мечом и водил в бой воинов халифа, аль-Вакиль никому не отказывал в помощи и сам обходил весь Каир – от великолепных дворцов сановников и богачей до убогих, грязных лачуг обездоленных бедняков. Нищие, жившие на городских кладбищах или среди отбросов на свалках, получали его помощь наравне с богатеями и царедворцами, как будто все они были членами его семьи.
Ведая удачу во всех делах и успешно следуя избранным путем, Гарун сожалел лишь об одном: Аллах не послал ему детей.
Но однажды мудрец и врачеватель узрел странный сон.