– Никакого черта на сей раз не стряслось, если не считать того, что ты – дурак набитый, – отозвался Лью Пилчер, невозмутимо размахивая трубкой.
Чугунный Билли одарил трактирщика свирепым взглядом и изобразил хитрую улыбку.
– Жерве Бейлльол, ты не в своем уме, прям как мартовский заяц, и всегда таким был; да ты и сам это отлично знаешь.
– Ага, – подтвердил Баскет с ухмылкой, прячась за высокой кружкой.
– АХ ВОТ КАК! – зашипел хозяин трактира «Клювастая утка». – ВОТ ДО ЧЕГО ДОШЛО, ЗНАЧИТ? СТОЛЬКО ЛЕТ ТРУДИЛСЯ НЕ ПОКЛАДАЯ РУК, В ПОТЕ ТРЕКЛЯТОГО ЛИЦА СВОЕГО, И ВОТ ОНО ДО ЧЕГО ДОШЛО!.. ВЫ ВООБЩЕ СОЗНАЕТЕ, ЧТО ЭТИ ТРЕКЛЯТЫЕ МЕРЗАВЦЫ – ТЕ, ЧТО НАЗЫВАЮТ СЕБЯ ПОВАРАМИ, КЛЯНУСЬ ГОСПОДОМ! – ИЗ КОЖИ ВОН ЛЕЗУТ, ЧТОБЫ ОТРАВИТЬ МОИХ КЛИЕНТОВ, ЧЕРТ ИХ ДЕРИ? Я ИХ ПРИСТРУНИЛ – И ЧТО С ЭТОГО ИМЕЮ? ЧТО Я ИМЕЮ, ЗАЩИЩАЯ ТЕХ, ЧТО НАЗЫВАЮТ СЕБЯ МОИМИ КЛИЕНТАМИ? ВЕРОЛОМСТВО И ПОДЛАЯ ИЗМЕНА – ВОТ КАКОЙ МОНЕТОЙ ПЛАТЯТ БЕЙЛЛЬОЛУ! ДА ЭТИ ТРЕКЛЯТЫЕ КЛИЕНТЫ – КЛИЕНТЫ ВРОДЕ ВАС – САМИ ИЗ КОЖИ ВОН ЛЕЗУТ, ЛИШЬ БЫ ОСКОРБИТЬ БЕЙЛЛЬОЛА И ОПОРОЧИТЬ ЕГО ЗАВЕДЕНИЕ, РАЗГЛАГОЛЬСТВУЯ О ВСЯКИХ ТАМ МАРТОВСКИХ ЗАЙЦАХ. ВОТ ДО ЧЕГО, ЧЕРТ ПОДЕРИ, ДОШЛО?
– Вот до чего, черт подери, дошло, – энергично закивал Билли.
– Друг трактирщик, – взял слово мистер Хикс. Он приветливо улыбался гиганту, изогнув брови и всем своим видом демонстрируя, что намерения у него самые добрые.
Мистер Бейлльол склонился ниже; его лицо, гладкое, точно мрамор, оказалось на одном уровне с красно-кирпичной физиономией мистера Хикса.
– ТАК ЧЕГО ВАМ НАДО? – громко вопросил он, и все сидящие за столом получили, пользуясь выражением хозяина, изрядную дозу треклятой звуковой волны.
– Пари, друг Бейлльол, – откликнулся мистер Хикс, нимало не смутившись. – Оченно маленькое такое пари – совсем пустяковое, вот что старина Хикс предлагает сидящим здесь великодушным джентльменам. Возможно, вам будет небезынтересно выслушать, в чем оно состоит, о достойный трактирщик, а возможно, вы и сами поучаствуете какой-нибудь малостью?
Глаза трактирщика едва не выскочили из орбит. Синевато-стальной подбородок сделался еще синее, а на шее вздулись и вспухли вены.
– ЧТО Я СЛЫШУ – ПАРИ? ВЫ ПАРИ ПРЕДЛАГАЕТЕ? ПАРИ – ЗДЕСЬ, В МОЕМ РЕСПЕКТАБЕЛЬНОМ ЗАВЕДЕНИИ? ЕЩЕ ЧЕГО НЕ ХВАТАЛО!
– Да, предлагаю.
Это чистосердечное признание, похоже, потрясло мистера Бейлльола до глубины души.
– В результате долгих наблюдений за городской жизнью, – продолжал мистер Хикс добродушно, – я подметил некую особенность, касательно которой и предлагаю заключить небольшое пари. И состоит оно в следующем. – Он оперся ладонями о стол. – Ставлю двадцать к десяти, джентльмены, что из следующих же тридцати прохвостов, что пройдут мимо окна, двадцать будут держать по меньшей мере одну руку в карманах брюк или куртки. Более того, ручаюсь вам, что из помянутых тридцати негодяев пятнадцать будут держать обе руки в карманах брюк или куртки. А? Как вам такое пари, джентльмены?
– Ты пьян, – не замедлил с ответом Чугунный Билли.
– Ты рехнулся, – фыркнул мистер Пилчер, снова щурясь на окно.
– Ага, – подал голос Баскет, хотя определить, с которым из двух мнений он соглашается, возможным не представлялось.
– ЧТО ЭТО ЕЩЕ ЗА ПАРИ ТАКОЕ? – яростно взревел мистер Бейлльол. – КАРМАНЫ БРЮК И КУРТОК, ОДНА РУКА ИЛИ ДВЕ… ДА ЧТО ЭТО ЗА ЧЕРТОВО ПАРИ ТАКОЕ? ЧТО ЭТО ЕЩЕ ЗА…
Но от дальнейших комментариев его отвлек внезапный грохот и звон разлетающейся на черепки посуды, донесшийся со стороны кухни.
– ВЯХИРЬ! – рявкнул трактирщик на тщедушного поваренка, забившегося в уголок потемнее. – ВЯХИРЬ! РАЗУЙ ГЛАЗА! ВЫ ТАМ СТРЯПНЕЙ ЗАНЯТЫ ИЛИ ЧЕМ? ЧТО ЭТО ЕЩЕ ЗА ЧЕРТОВА КАТАВАСИЯ? ГОСПОДОМ КЛЯНУСЬ, ПОВАРЯТА, ВЫ МЕНЯ В МОГИЛУ СВЕДЕТЕ! – И он опрометью бросился в кухню следом за мальчишкой, где и продолжал громогласно распекать тех, что, видите ли, смеют называть себя поварами.
– Экий храбрый вояка, – ухмыльнулся мистер Пилчер.
– Ты хочешь сказать, олух, – возразил Чугунный Билли, теребя короткую седоватую бородку. Его глаза отливали стальным блеском, челюсть казалась изваянной из камня, а манеру тихонько хихикать про себя я отлично помню и по сей день.
– В жизни таких дураков не встречал, – молвил мистер Пилчер, лениво наклонив голову.
– Этот каналья – перфекционист, вот в чем его проблема, – сказал мистер Хикс. – Чуть что – сразу заводится.
– Кого волнует! – воскликнул Билли. – В конце концов никто из нас ему не сторож… в служители зверинца мы не годимся! – И он шумно расхохотался.
– Ага. Рассудок к нему вернется не раньше, чем луна семь раз обновится.
– Отличная погодка выдалась, – иронически заметил мистер Пилчер, глядя в окно на унылую улицу.
– Ого-го! Лучше не бывает, – согласился Билли.
– А вот и он, джентльмены, – возвестил мистер Хикс, барабаня костяшками пальцев по столу, чтобы привлечь внимание собеседников. – Вот вам прохвост номер один.
Мимо быстрым шагом прошествовал мрачный джентльмен в черном, высокий и холеный. Четыре пары глаз над крепко сбитым столом бдительно проследили за его перемещением.
– Один карман, – отметил мистер Хикс с сухим смешком.
– Погодка в самый раз для того, чтобы держать руки на холоде, леденя пальцы на западном ветру, – хмыкнул мистер Пилчер.
– Отличный денек он выбрал для своего пари, – проворчал Чугунный Билли, с запозданием осознав эту нехитрую мысль.
– Перчатки, джентльмены, – проговорил мистер Хикс, вытягивая вперед руки с растопыренными пальцами, – всегда, знаете ли, существует такая вещь, как перчатки. Если есть перчатки, карманы ни к чему.
Второй джентльмен, с виду – сельский житель, в брюках, высоких сапогах с отворотами и табачного цвета куртке прошлепал по грязи.
– Два кармана, – отметил мистер Хикс.
Прошел третий джентльмен (два кармана), а за ним и четвертый (один карман). В промежутке между этими двумя явилась молодая женщина в плаще и шляпке, что в одной руке держала зонтик, а в другой – ридикюль, однако мистер Хикс дисквалифицировал ее на том веском основании, что под категорию «прохвоста» она определенно не подпадала. Похоже было, что бодрый владелец брюк в мелкую полосочку одержит решающую победу.
– Надувательство, – проворчал Чугунный Билли. Его стальные глаза обратились на Самсона Хикса, а физиономия искривилась в жуткой гримасе. – Знаю я, как эти дела делаются: небось еще одно поручение от чертовых законников, будь они неладны! Да у него таких поручений – сотни, нет, тысячи, считать – не пересчитать! Вот что значит якшаться с погаными судейскими… с этими паразитами, скопидомами… с этими… с этими… с этими Баджерами и Винчами!
– А скажите, Хикс, – молвил мистер Пилчер, лениво выбивая трубку, – почему они до сих пор прозываются «Баджер и Винч», если Баджера давным-давно нет?
– Вы разве не помните, джентльмены? – отвечал мистер Хикс, словно для любого мыслящего человека все было ясно, как день. – Все из-за жирного прохвоста Винча. Да-да! Неужто вы позабыли, как много лет назад, когда старик Баджер копыта отбросил, жирный прохвост испугался потерять самого богатого клиента во всем Солтхеде – я про Таска, понятное дело. И пообещал скряге, что поступится гордостью и имя «Баджер» оставит. Понимаете, скряга жирному прохвосту не доверял, ведь Винч был всего-то навсего младшим партнером и во главе фирмы отродясь не стоял. И поскольку воскресить старика Баджера жирному прохвосту было не по силам, он вместо того оставил его имя на вывеске. Долговязый гнусный прохвост терпеть не может перемен, понимаете ли, и Винч об этом оченно даже хорошо знает. Да в фирме «Баджер и Винч» от Баджера не больше, чем от коня – в конском щавеле!
– АГА! ЧТО ЭТО У НАС ТУТ ТВОРИТСЯ? – взревел трактирщик, возвращаясь с недавнего кухонного побоища. Черные глазищи обозрели залу – и почти сразу же высмотрели многообещающую жертву. – НУ? НА ЧТО ПЯЛИТЕСЬ, ЧЕРТ ВАС ДЕРИ? ЧЕГО НАДО-ТО, НЕБОСЬ ЕЩЕ ТРЕКЛЯТОГО ГОРЬКОГО ПИВА?
– Если не трудно, сэр, – искательно улыбнулся намеченный кандидат, робкий старичок, что невинно почитывал себе газету, а теперь съежился от страха на табурете, в то время как над ним нависал грозный трактирщик и прямо в лицо ему сияла яркая алая косынка.
– А ТЕПЕРЬ ВАМ НЕБОСЬ ПОНАДОБЯТСЯ ТРЕКЛЯТЫЕ КРЕКЕРЫ И СЫР, НАДО ДУМАТЬ! – рявкнул Бейлльол. – ВЯХИРЬ – ЕЩЕ ГОРЬКОГО ЭТОМУ ПРОХИНДЕЮ!
– Горького – так точно, сэр! – пискнул тщедушный поваренок, вбегая в залу и столь же стремительно уносясь прочь за заказанным напитком.
Трактирщик вновь прошествовал к столику у окна – подбоченившись, с видом весьма надменным.
– ЧТО, ВСЕ ОБ ЗАКЛАД БЬЕМСЯ? ПРЕВРАЩАЕМ МОЕ РЕСПЕКТАБЕЛЬНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ В ТРЕКЛЯТЫЙ ИГОРНЫЙ ПРИТОН? ДА ЧЕРТОВЫ МОШЕННИКИ ВРОДЕ ВАС – И ВАС – И ВАС – И ВАС МЕНЯ В МОГИЛУ СВЕДУТ!
– Да вам ли говорить о мошенниках? – парировал мистер Пилчер, лениво ухмыльнувшись. – Говорил горшку один такой здоровенный страхолюдный котелок: уж больно ты черен, дружок!
Все так и покатились от хохота.
– ЭТО ТЫ МЕНЯ НАЗВАЛ ОТПЕТЫМ МОШЕННИКОМ, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, ЛЬЮ ПИЛЧЕР?
– Отпетым мошенником? – повторил мистер Пилчер. – Ха! «Отпетый мошенник» – для таких, как ты, чересчур громко звучит, Жерве Бейлльол; ты дурень редкий, вот ты кто, черт тебя дери.
От такого оскорбления великана едва не хватил апоплексический удар. Он утратил дар речи, шея побагровела, волосатые руки затряслись от ярости.
– Говоря о мошенниках, джентльмены, – вмешался мистер Хикс, кивком указав на незнакомца в матросских обносках, что, проходя мимо окна, резко остановился и теперь заглядывал внутрь, омерзительно ухмыляясь – зрелище то еще, причем эффект дополняли вислые усы и поблескивающий во рту золотой зуб.
– Никаких карманов! – воскликнул Чугунный Билли, ударяя кулаком по столу.
Словно услышав, незнакомец отступил на несколько шагов и принялся отплясывать матросский хорнпайп, по всей видимости, для собственного удовольствия. В исступленном самозабвении он скакал и прыгал и неуклюже размахивал руками; все это походило скорее на жуткую пародию.