Был такой старый анекдот, уж простите за некоторую пошлость. Приезжает человек в гостиницу во Франции, а портье ему и говорит: «Мсье, не хотите ли женщину, недорого?» Гость отвечает: «Я женат и жене не изменяю». На что портье: «А, вижу человека с утонченным вкусом, на этот случай у нас есть женщины более высокого класса». Гость опять говорит: «Нет», тот говорит, мол: «Понимаю, вам нужны женщины экстра-класса, они у нас тоже имеются». Гость взмолился: «Неужели в вашем городе нет женщин, которые не продаются?» Портье смотрит на него с восхищением и говорит: «Есть, мсье, но они стоят очень дорого». Анекдот-то так себе, но, как говорится, сказка – ложь, да в ней намек. Здесь же мы имеем самый простой вариант, типа тех женщин, которых портье упомянул в первую очередь – человек, который уже был с гнильцой. Его и завлекли деньгами – сначала он предавал по мелочам, потом все больше и больше. Как говорил незабвенный Лев Николаевич, коготок увяз, всей птичке пропасть.
– Понятно. А что вы скажете про Моравецкого?
– Он делал то, что от него требовали. Украинцев он, кстати, не любит – практически всю его семью вырезали бандеровцы на Волыни. Была у них во время Великой Отечественной – тогда вся Западная Украина была под немцами – такая операция, вошедшая в историю под названием Волынская резня, когда они резали всех поляков на Волыни и в восточной Галиции, и самым жестоким образом. Не только насиловали и убивали – людей перепиливали, выпускали кишки, из живых беременных женщин вырезали плод, и никого не щадили – ни стариков, ни младенцев. В живых никого не оставляли. То же произошло и в их селе. Лишь дедушка Моравецкого – тогда ему было восемь лет – спрятался в овине, и его каким-то чудом так и не нашли.
– А теперь внук этого деда помогает тем, кто продолжает дело тех бандеровцев.
– Он делает то, что от него требует его начальство. А тем более их кураторы в Вашингтоне. Так что сей поляк человек, скажем так, не самый приятный, но он хотя бы никого не предавал. Разве что память своих зверским образом умерщвленных предков, родственников и односельчан.
– А теперь?
– После того, как по нему стреляли по дороге в Донецк, он настолько был напуган, что выдал нам все – и всю иерархию своего отдела, своих кураторов в Вашингтоне – поименно, представьте себе. И рассказал о своей работе. Но вот что интересно – он так и не понял, что захватил его человек из прошлого – и что вез его в Донецк тоже человек из прошлого. Как я вам уже говорил, рано или поздно нам придется его выпустить – скорее всего, в обмен на кого-нибудь из наших людей. И если он еще раз поговорит с вами и поймет все-таки, что вы не из нашего времени, тогда у наших врагов появится некая зацепка. Так что я готов дать вам допросить как поляка, так и Михайлюту, но оно вам надо?
Андрей подумал, поднял голову и сказал:
– Наверное, вы правы. Беседа с ними не обязательна. Вы и так подняли все вопросы, которые я хотел задать. И, полагаю, на флешке для майора Мельникова все это есть.
– Это и еще кое-что. Не думаю, что мой друг будет в обиде.
– Ну тогда давайте я не буду с ними говорить, по крайней мере пока.
– Вот и славно.
– Только… у меня к вам еще такое дело…
И он рассказал мне про стюардессу с малайзийского «Боинга», которая лежала в пятнадцатой больнице. Закончил он словами:
– Вот только, Алексей Иванович… Прошу вас, девушка и так много чего пережила. Будьте с нею помягче, поласковей.
– Ну это само собой, Андрей Иванович. Давайте сделаем так. Сегодня уже довольно-таки поздно, а девушка, да еще после такого стресса, пусть немного отдохнет. Завтра, я так понимаю, вы собираетесь с утра на склад?
– Именно так, товарищ… Алексей Иванович.
– После того, как вы закончите, отобранное вами оружие начнут грузить в автотранспорт, а у вас будет два-три часа свободного времени. Выезжать-то вам имеет смысл ближе к сумеркам, потому как через некоторые участки лучше ехать ночью. Вот тогда и будет смысл съездить в больницу, тем более что в Снежное выезжает и «врачебный десант» – мы решили, что лучше уж пусть они поедут с вами.
– Этого я не знал, Алексей Иванович, но я только рад. Единственное, что в таком случае нам лучше путешествовать с охраной.
– Охрана вам и так полагается – вы же повезете с собой прорву оружия. А в данном случае мы убьем двух зайцев – в качестве боевого охранения мы пошлем вам подкрепления для Южного фронта. Так что позвоните мне, как только освободитесь на складе – вы уже научились пользоваться мобильным телефоном?
– Так точно. Телефон мне выдали и объяснили, как с ним обращаться.
И он показал мне старинную «моторолу». Я не стал это комментировать, но подумал, что надо бы достать молодому человеку что-нибудь получше. По крайней мере, пока он не на линии фронта – там иметь смартфон чревато крупными неприятностями.
– Так вот. Позвоните мне, и я приеду за вами – все лучше, чем ездить на маршрутках. Мы поедем в больницу, и вы меня представите этой вашей стюардессе. После этого можете прощаться, с кем хотите, – я с хитринкой в глазах посмотрел на него, – и поедете к складу в одной из машин с «врачебным десантом». А оттуда – с конвоем обратно в Снежное.
– Так точно! Разрешите идти?
8 августа 2014 года. Больница в Снежном.
Князев Игорь, бывший «афганец»
От Колумба мы вышли втроем – Каретник, я и Александр Павлович. Подполковник повернулся к нам, видимо, чтобы попрощаться, но тут загудела его рация – я заметил, что мобильником он не пользовался. Он извинился, зашел в больницу, мы с Семеном переглянулись и решили подождать. Через пять минут подполковник вышел, чуть помедлил и сказал:
– Семен, мне нужно с вами кое о чем поговорить. И с вами, Игорь, – вы же знаете район Саур-Могилы?
– Более или менее, товарищ… Александр Павлович.
– Вот и хорошо. Так что на обед в вашу часть вы, уж извините, наверное, не успеете.
– Да они начнут без меня, – усмехнулся Каретник. – Так у нас уговорено. Никто же не знал, сколько времени меня не будет.
– А давайте перекусим у тети Мани, – вмешался я в их разговор. – Она вот здесь, за углом своей кулинарией приторговывает. Кормежка у нас, честно говоря, была хреновая, и персонал сам рекомендовал ее беляши, если, конечно, не требовалась диетическая пища. Я сходил и принес их и для себя, и для Ореста. Очень оказались вкусные.
– А давайте! – улыбнулся подполковник, и мы встали в очередь, подобную той, которую метко охарактеризовал бы Михаил Афанасьевич Булгаков – «не чрезмерная, человек в полтораста». Это, конечно, преувеличение – и полсотни не было, но выглядело дело так, что мы будем торчать в этой очереди до морковкина заговенья. Но, как ни странно, очередь двигалась бойко, и минут через пятнадцать я уже стал счастливым обладателем дюжины беляшей – по три для меня, подполковника, Каретника и, конечно, Колумба – друзей забывать негоже.
Ведь он со своей раненой ногой нескоро еще встанет, подумал я.
– Поедим внутри, – распорядился Александр Павлович.
Мы с сожалением снова вошли в душный, пропахший лекарствами и кровью коридор больницы – кондиционеров тут не было, что вполне соответствовало стандартным украинским реалиям. Подполковник показал нам на одну из дверей, я только-только толкнул ее, чтобы войти, как увидел в коридоре Колумба, ковылявшего к выходу из больницы.
– Куда?! – крикнул я. – Ранбольной, а вы знаете, что за побег из лечебного учреждения вам положена двойная клизма со скипидаром?!
– Да тише ты, – проворчал мой приятель, пойманный, что называется, на месте преступления, – никуда я не убегаю. Просто есть захотелось, а тебя выписали – вот я и решил сам сходить за беляшами.
– На вот, держи, – сказал я. – И иди на место.
– Ну уж нет, – усмехнулся тот. – Не знаю, о чем у вас будет речь, но думаю, что и я смогу пригодиться. Ведь обход у них только через час.
Каретник грозно посмотрел на него, но Александр Павлович его опередил:
– А, ладно, пусть остается. Одна голова, как говорится, хорошо, а две лучше. Ну а четыре – тем более.
Кабинет оказался не ахти – продавленный диван с потрескавшейся кожей, на который сразу же плюхнулся Орест, стол, пара стульев – на них уселись мы с Каретником, и весьма потертое мягкое кресло – его занял подполковник, сказав:
– Я, ребята, ненадолго. Тут вот какое дело. Нам только что сообщили, что штаб «навозов» два дня назад ушел из Петровского, где пребывал до того, и отправился куда-то в гору. Я для интереса поспрошал двух наших американских «гостей». Тот, что Фрэнк, выдал на-гора все, что знал, да и Эванс запел, аки твой соловей. Но ни тот, ни другой не знает наименований тех локаций, в которых успел побывать. Рассказали, что это самое большое здание в деревушке на южном склоне Саур-Могилы, недалеко от монумента. Я могу себе представить, что это Сауровка, но что это за здание?
– Клуб, – сказал я. – По крайней мере, он там был в советское время – его пару раз пытались превратить то в ресторацию, то в ночлежку для туристов, но ничего так толком и не получилось.
– Ага, понятно. Ну что ж, ребята, спасибо за информацию.
– А что, если?.. – спросил Семен. – Давайте подумаем, как воспользоваться тем, что стало нам известно. Ведь кое-какой опыт у меня имеется в подобных делах. Если, конечно, вы дозволите.
– Дозволю, как не дозволить, – кивнул подполковник. – Подумайте, что вам понадобится, и доложите мне сегодня вечером. И имейте в виду, что легкой прогулкой это не будет.
– Так точно! – ответил я, а Каретник, как только Александр Павлович вышел, посмотрел на меня с некоторым неодобрением:
– Не было у нас таких старорежимных штучек, друже Грек…
Меня так и подмывало ответить, что «здесь вам не тут», но вместо этого я сказал:
– Ежели надо, я могу вас туда провести. Я хорошо знаю те места.
– Мысль хорошая, – кивнул Каретник. – Вот только мне цикаво, сколько их там. Ведь охрана у штаба должна быть немалая. Так просто их не возьмешь.