Остальные ребята, с которыми мы вышли вчера вечером из Снежного, тоже были опытными бойцами. Часть из них была наряжена в натовский камуфляж, чтобы «навозовцы» приняли их за своих. Захватили они и шевроны на липучках, которые подобрал нам знакомый прапорщик из Снежного. Для чего он их собирал – ума не приложу. Видимо, они у него хранились из извечной хохляцкой скаредности – тащить в хату все, что плохо лежит.
Хлопцы брезгливо поковырялись в груде этих шевронов с идиотскими надписями, но все же выбрали себе по парочке таких «продуктов творчества» местных бандеровцев. Меня тоже не миновала чаша сия. Ведь именно мне с моей гуцульской мовой надо будет запудрить мозги местным отморозкам из штаба, чтобы они потеряли бдительность, и мы могли без помех отправить большинство из них в ад прямиком к Бандере.
Даст бог, мне там не встретятся знакомые по Станиславщине. Хотя что они могут знать обо мне? Что служил в армии – так большинство моих сверстников служили в Советской армии, причем многие неплохо. Ну, про мои дела в Афгане я, вполне естественно, никому не рассказывал. Так что здесь утечек быть не должно. Ранение же свое я объясню тем, что при продвижении к Мариновке попал со своими хлопцами в засаду «сепаров». Шкурку мою подлатал знакомый доктор, после чего меня направили на отдых, чтобы я подлечился и смог и дальше сражаться с москалями и «колорадами».
Есть у меня еще один козырь в рукаве, только с него зайти я хочу лишь в самом крайнем случае. Это мы решили сообща – я, Игорь и Каретник – им я рассказал о своем родственнике, из-за которого при советской власти у родителей была куча неприятностей. Но, как я уже говорил, эту карту я использую только тогда, когда сильно припечет.
– Колумб, – материализовался из ниоткуда Кашуб. – Как нам и обещал Грек, впереди показались какие-то строения. Не знаю уж, то ли это, что мы ищем…
– По карте тут ничего другого и быть не может. Явно Сауровка, как нам Грек и обещал.
12 августа 2014 года. Сауровка.
Лещишин Орест, бывший «афганец», затем бизнесмен, а ныне ополченец
«Ну, вот мы и в Хопре», – подумал я, переступив порог бандеровского логова. Попали мы в него на удивление просто – группа в импортном паттерне – больше похожем на британский DPM – встретила нас достаточно дружелюбно. Мельком взглянув на наши ксивы, они пригласили всех в штаб, где с нами должен был познакомиться пан сотник – на бандеровской «табели о рангах» этот чин соответствовал армейскому званию капитан. Хлопцы старательно подражали головорезам из УПА, и потому я не удивился, услышав от одного из них, что в самом штабе и окрестностях его расположилось два чета бандерлогов. Чет – это взвод. Я прикинул в уме – всего, считая командование, в Сауровке находится примерно с полсотни отморозков. У всех у них руки по локоть в крови, так что на испуг их взять будет сложно, и покончить с ними будет можно, лишь используя какую-нибудь хитрость. Мы с Каретником и Греком покумекали на сей счет и вроде кое-что придумали. Теперь все зависело от их командиров.
Сотник Березнюк внешне напоминал «братка» середины девяностых. Такой же накачанный мордоворот, с короткой стрижкой и партачками[64] на руках. Только вместо малинового пиджака он был облачен в разгрузку, а на его бычьей шее болталась не золотая цепь в палец толщиной, а импортная рация. Да и глазки у этого громилы были хитрые. Он внимательно осмотрел нас, хмыкнул, увидев «перстни» на пальцах Бори Монастырского, и спросил его, где и по какой статье он «чалился».
Боря и в самом деле по молодости и по глупости имел несчастье три года «топтать зону». Потом, выйдя на свободу, он взялся за ум, но выколотые по дури уголовные «удостоверения личности» у него остались.
Как оказалось, Березнюк неплохо знал зону в Бессарабке – пригороде Горловки – и кое-кого из тамошнего начальства.
– Ты туда первоходом попал? А перстни небось для солидности набил? А кумом у вас тогда был капитан Гаркуша?
Боря, как мы и договорились, не стал вступать в полемику с капитаном-«братком». Он просто сказал, что пописал перышком одного слишком любопытного фраера. И при этом выразительно глянул на Березнюка.
Я же тем временем с любопытством поглядывал на вторую фигуру, которая маячила рядом с сотником. Хотя на вид он был довольно худосочен, но я нутром почувствовал, что нам стоит больше опасаться его, а не «братка», перековавшегося в «идейного бандеровца». Внешне этот невзрачный на вид мужичок был похож на киношного Гарри Поттера. И потому я ничуть не удивился, узнав, что его фамилия и в самом деле Поттер. Он помалкивал до поры до времени, а потом начал задавать нам вопросы. Да не простые, а с подвохом.
– Скажите, а по какой дороге вы ехали из Мариновки? А вы не могли бы показать на карте, где на вас напали «колорады»? А что в том месте находится справа от дороги? А что слева?
Хорошо, что мы заранее прошлись по тому месту, где находился грузовик, да и отрепетировали ответы на подобные вопросы, и ни один из нас не «поплыл» под внимательным взглядом этого самого «Потцера».
Когда меня достали вопросы не в меру любознательного американца – по его акценту я определил, что он, во-первых, иностранец, а во-вторых – янки, скорее всего, из Новой Англии, мне пришлось имитировать кратковременную потерю сознания. Ведь я же был ранен, и подтверждение тому мог продемонстрировать любому Фоме неверующему.
Пока мои хлопцы активно «приводили меня в чувства», «сладкая парочка» отошла в сторону, о чем-то пошушукалась, после чего наш блицдопрос был на время закончен.
– Шановни гости, – пытаясь придать своей бандитской роже некое подобие доброжелательности, произнес Березнюк, – пройдемте в хату. Вы, небось, проголодались? Сейчас мои побратимы накроют на стол, и мы с вами выпьем за знакомство…
12 августа 2014 года. Вечер. Лес на Донецком кряже юго-западнее Первомайского.
Слава Князев, круглый сирота
Заночевал я в ночь на вчера у Вики – в одной кровати, должен сказать, но без всяких эксцессов. Просто она вцепилась в меня, словно утопающий в спасательный круг, и крепко держала меня всю ночь. А с утра я поплелся с ней в морг, где она уже официально признала свою маму. Моей мамы я там так и не увидел – может, ее просто не нашли, а может, ее отвезли в другое место – морг был переполнен. Конечно, была призрачная надежда, что она выжила, во что очень хотелось верить, но я понимал, что вероятность этого почти нулевая, как любила говорить наша учительница математики.
А после этого я обнял и поцеловал Вику и сказал ей:
– Мне нужно… кое-куда. Если смогу, вернусь вечером. Если же нет, не поминай лихом. И не глупи – поезжай в Россию, там хотя бы не стреляют.
Моя подружка заплакала, но потом собралась с собой – взяла меня за скулы, посмотрела мне в глаза и сказала:
– Вернись обязательно. Я буду тебя ждать.
И крепко поцеловала на прощанье.
Куда я шел? На Саур-Могилу. У меня было одно желание – мстить, а если я погибну, значит, погибну. Кому я нужен, круглый сирота? Разве что Вике, но у нее, дай боже, скоро будет новая приемная семья. Эх, была бы мама жива, я бы упросил ее взять Викторию к нам, но сейчас у меня самого нет ни кола, ни двора, ни семьи… Конечно, из оружия у меня был лишь нож, который я взял с собой из дома, но кто знает, может, и удастся добыть что-нибудь посерьезнее. И если я возьму с собой на тот свет хоть одного из этих упырей, уже что-то.
Конечно, до отца мне было далеко, но бесшумно ходить по лесу я умел – равно как и наблюдать за тем, что происходило вокруг меня. Пару раз я видел секреты «навозов», но шансов против них у меня не было, и я каждый раз обходил их стороной. Заночевал я в небольшом распадке, укрывшись листьями, а сегодня, проснувшись, пошел дальше.
И мне повезло – на ветке я увидел «сайгу», такую же, как та, которую мне когда-то показал дядя Орест, и даже втайне от родителей дал из нее пострелять в тире. Вообще-то на меня там посмотрели с некоторым сомнением – еще бы, несовершеннолетним туда нельзя, но дядя Орест сказал лишь:
– Это со мной.
И меня пустили. Стрелял я, наверное, не так плохо, и, увидев дырки от пуль в мишени, дядя Орест выдал свое коронное:
– Тю-ю-ю!! Так ты, малыш, точно будешь снайпером. Даже я так не умею…
Скромничал, конечно, но мне было приятно. А теперь у меня у самого появилась «сайга». Я осторожно снял ее с ветки – от нее пахло порохом, не иначе как она недавно стреляла. В магазине оставались четыре патрона из десяти – маловато, конечно, но на безрыбье, как папа говорит, и рак рыба. Да, а дядя Орест говорил по-другому – слышал это от него один раз, когда он разговаривал с кем-то из своих знакомых: «на безрыбье и сам раком станешь».
Ну что ж… Четырех «навозов» я обещать не могу, но одного я гарантирую, может, даже двух. Неплохая цена за жизнь одного недоросля… Но лучше дождаться темноты – «навозы», как я видел вчера ночью, нередко расслабляются, курят, а недалеко от «сайги» я увидел самое натуральное кострище. И про себя заметил – костры, значится, здесь тоже иногда жгут. Тогда есть шанс и подстрелить парочку мразей, и даже уйти и попробовать раздобыть еще боеприпасов.
Как только стемнело, я пошел в место, в котором не раз бывал, когда жил на хуторе у Оли. Там, я подумал, никто тебя не увидит, а если кто пройдет мимо, то будет как на ладони. И уйти оттуда проще простого.
Но не успел я до него дойти, как меня кто-то схватил и зажал мне рот, да так, что я даже не смог укусить этого «кто-то». Мне было очень обидно – так по-глупому попасться, но я сразу стал строить планы, как буду косить под дурачка. Вот только «сайга» на спине – из которой я так ни разу и не выстрелил – может означать мою погибель.
– Смотри, Грек, кого я в лесу нашел, – сказал тихий голос со странным акцентом, и в лицо мне ударил узкий луч фонарика.
– Славка, – услышал я донельзя удивленный шепот отца. – А ты что здесь делаешь?