– Товарищ капитан, – обратился к нему мой сосед-лейтенант. – Разрешите обратиться? Так… эта… в Украине не было этой книги в школьной программе.
У нас, кстати, тоже не было – Толстой считался еретиком, и его книги в школе обыкновенно не читали, но в Киеве во время вынужденного безделья я нашел эту книгу и прочитал. В общем, понравилась, хоть и длинновата оказалась…
– А кого же читают на Украине? – спросил Халилов, и я отметил, что мне эта форма, в отличие от «в Украине», не резала слух.
– Ну, Шевченко читают, Лесю Украинку, Ивана Франко… еще разнообразных западных писателей. Из русских – немного Пушкина, немного Лермонтова, немного Гоголя, немного Чехова, но это на уроках иностранной литературы. Булгакова читают – он же киевлянин. Правда, нашим чинушам не все у него нравится. Особенно они не любят «Белую гвардию» и «Дни Турбиных». Солженицын еще в программе. А Толстого – только пару рассказов.
– Все с вами понятно… Ну что ж, надеюсь, что ваши дети будут читать книги получше. Ладно, все приготовились, выдвигаемся через пятнадцать минут. Андрей Иванович, – он посмотрел на меня, – вы с пулеметной командой?
– Так точно, – браво ответил я.
– Жаль, что вы все это время были откомандированы. Пройдите со мной, я вам расскажу вашу диспозицию. Так, наверное, говорили в ваше время?
– Именно так, товарищ капитан.
Я заметил, к своему удивлению, что слово «товарищ» больше мне не кажется вражеским и не режет ухо. И я пошел за Халиловым, понимая, как он и сказал, что вряд ли все пойдет по плану. Было ясно, что у наших какой-то козырь в рукаве – знать бы только какой. Штурм неплохо укрепленной вражеской позиции – не самое простое дело, знаю по своему опыту. В Германскую мы немало солдатских жизней положили, кидаясь грудью на колючую проволоку.
12 августа 2014 года. Сауровка.
Лещишин Орест, двоюродный внук УПАрыша
Увидев мои телодвижения, Березнюк, который уже «поплыл», встрепенулся и даже, как мне показалось, немного протрезвел. Он попытался выхватить свой пистолет, который висел у него в подмышечной кобуре, но сидевший рядом с ним Вася Симаков успел перехватить руку сотника. А Боря Монастырский взял на удушение того, с кем он минуту назад спивал дуэтом. Бычья шея Березнюка напряглась, а морда налилась кровью. Он пытался освободиться, но Боря тоже был далеко не «ботаном». Вскоре сотник обмяк, громко испортил воздух и мешком сполз на пол.
«Побратимы» Березнюка спьяну сразу и не поняли, что произошло. А когда до них дошло, то уже было поздно. Несколько человек, попытавшихся схватить лежавшее на лавках оружие, были без затей застрелены мною и Семеном Каретником. Остальные, не желая получить пулю в лоб, предпочли послушно задрать руки кверху.
Выстрелы разбудили сраженного хохляцкой горилкой «школяра из Хогвартса». Поттер с большим трудом оторвал от столешницы морду, мутным взглядом окинул поле боя и неприлично выругался. Причем не на языке Шекспира, а чисто по-русски, даже без акцента. Боря подошел к заморскому гостю, ребром ладони погрузил его в нирвану, потом обыскал, выудив из карманов Поттера рацию, спутниковый телефон и пистолет «Beretta 90-Two».
– Серьезная вещь, для настоящего мужчины, а не для такого мозгляка, – я взял у Бориса ствол и прикинул его на ладони. – Если ты не против, то этот пистолет мы презентуем одному хорошему человеку. Он будет рад такому подарку.
– Для хорошего человека не жалко, – усмехнулся Монастырский.
– Так, хватит болтать, – скомандовал Каретник. – Вы, хлопцы, – скомандовал он своим бойцам, – давайте бегом на улицу, приготовьтесь встретить тех бандюков, которые прибегут на выстрелы. А ты, Боря, беги к броневику и жди. Мы тут закончим кое-какие дела.
Пока Семен раздавал цэу, я прочными пластиковыми стяжками связал временно выпавших из реальности Березнюка и Поттера. Поодиночке мы вытащили их бренные тела на улицу и, загнав в рот кляп, закинули в БМП. Сотника и «заморского гостя» мы возьмем с собой – эти организмы при правильном к ним подходе могут рассказать много интересного и полезного для нас. А вот что делать с остальными?
Мы с Каретником уже переговорили насчет судьбы попавших в плен «навозовцев». Семен, после того как имел счастье испытать все «гостеприимство и радушие» этих ублюдков, однозначно решил – в плен их не брать. Я тоже склонен был помножить на ноль тех, кто хладнокровно убивал безоружных, насиловал женщин и измывался над людьми, которые на свое несчастье считали себя русскими.
Но вот так, взять и перерезать глотки тем, кто пусть даже и недостоин называться людьми? К тому же надо оперативно узнать у них месторасположение хорошо замаскированного склада с боеприпасами.
– Ну что, байстрюки, – сказал я еще живым бандеровцам, – жить хотите?
– А вы что, будете нас убивать? – жалобно спросил меня рябой парень с татуировкой трезуба на шее.
– Нет, за ваши кровавые подвиги вам сейчас по ордену Мазепы вручат, – ответил я. – Впрочем, тот, кто расскажет мне прямо здесь, где находится ваш склад боеприпасов, получит шанс остаться в живых.
Пленные сбились в кучу и зашушукались. Потом один из них спросил:
– А вы только одного отпустите?
– Одного, и только тогда, когда убедимся, что он нам не соврал.
– Ничего мы вам не скажем, москали проклятые! – воскликнул рослый парень с чубом на выбритой голове. – Хлопцы, нам так и так конец, бейте их, умрем, так с музыкой!
Мы с Семеном Каретником предполагали, что борзые «навозовцы» могут попытаться напасть на нас, пользуясь своим численным превосходством. Тем более что наши парни хотя и забрали у них оружие, но не вынесли его из зала, а сложили в кучу в дальнем углу.
Для подстраховки мы оставили бойца с автоматом, державшего на мушке сбившихся в кучу пленных. Он несколькими очередями срезал шестерых наиболее борзых бандеровцев. Оставшиеся в живых четверо «навозов» поспешили упасть на залитый кровью пол, закрыв головы руками.
– Ну что, лайдаки, – крикнул Каретник, – вспомнили, где находится склад?! Или для того, чтобы привести в порядок память, надо еще кого-нибудь пристрелить?
– Я был там пару раз, – крикнул рябой парень с татуировкой. – Я покажу вам это место на карте! Только не убивайте!
– Я тоже вспомнил! – заорал второй пленный. – Могу все и на карте показать, и отвести кого-нибудь из вас. Я знаю даже расположение постов…
Двое других, похоже, не знали о складе. Они просто начали молить о пощаде, обещая больше никогда-никогда не брать в руки оружие.
Мы с Каретником тщательно и по отдельности допросили двух пленных. Их показания совпали. Тем временем на улице уже шел бой. Находившиеся в резерве и в карауле «навозовцы» примчались к своему штабу, чтобы выручить начальство.
Но тут их ждал жестокий облом. Боря из затрофеенной БМП поддержал своих товарищей огнем из автоматической пушки. Не ожидавшие такого отпора немногие бандеровцы, кто был не убит и не ранен, позорно бежали и больше не предпринимали попыток нас атаковать.
Я передал по рации старшему диверсионной группы координаты склада боеприпасов «азовцев». Как и планировалось, обнаружив штабеля ящиков со снарядами, наши ребята без затей с дистанции полкилометра засадили в них два заряда из реактивного пехотного огнемета «Шмель-М». По своей мощности капсула с термобарической смесью была равна 152-мм артиллерийскому снаряду. Склад бандеровцев взлетел на воздух, и группировка «навозовцев», оседлавшая Саур-Могилу, осталась без снарядов и мин…
Оставшихся в живых бандерлогов мы загнали в кладовку, после чего прикрепили к ручке двери осколочную граниту Ф-1. Если им повезет, то «побратимы» их освободят. Но, как мне показалось, пленные наверняка сами попытаются выбраться из заточения. Тогда раздастся взрыв, и… Кому-то, может быть, повезет, а кому-то и нет. Тут уж как Господь решит. С Ним не поспоришь…
12 августа 2014 года. Лес на северном склоне Саур-Могилы.
Князев Игорь, бывший «афганец»
Правильно в народе говорят: ждать да догонять – хуже некуда. Наши ребята ушли в штаб «азовцев», а мы втроем – так сказать, «засадный полк» – ждем в лесу от них сигнала. С Колумбом мы договорились – если все пойдет гладко, то он трижды нажмет на рации кнопку вызова. Если же сигнал прозвучит четыре раза, то сие будет означать, что ребята крупно влипли, и им требуется срочная помощь.
Все же, хорошо зная Колумба, я надеялся на удачу. Уж очень ему везло. Не Орестом его следовало назвать родителям, а Одиссеем. Причем с почетной приставкой «хитроумный».
А пока я, стараясь скрыть волнение, меланхолично поглядывал на ночное небо, то и дело затягиваемое плотными облаками. Это было неплохо – предательский свет луны был не с руки нашим парням. В темноте им было бы легче проскочить мимо вражеских постов. Оставалось уповать лишь на Господа Бога, по воле которого облачность надежно закроет луну, и на удачливость Колумба.
Таныш возник перед нами неожиданно, словно ночной призрак. Он даже в полной темноте мог бесшумно передвигаться по лесу подобно рыси, подкрадывающейся к добыче.
– Командир, – сказал он Остапу, – там стреляют. – И он показал рукой в сторону Сауровки.
Я прислушался. Тугоухостью я пока не страдал, но выстрелов не расслышал. Где-то в лесной чаще всполошно трепыхнулась какая-то лесная птица, да в противоположной Сауровке стороне залаяла собака. Впрочем, спорить с тувинцем я не стал – мне уже пришлось убедиться в необычных способностях нашего «друга степей».
«А вот это уже всерьез и громко», – подумал я. В районе штаба «навозов» громко застучал пулемет. Или, судя по звуку, даже автоматическая пушка. Похоже, что работала тридцатимиллиметровая 2А42, установленная в башне БМП-2. Мне хорошо была известна «мелодия» этого орудия – наслушался ее в Афгане. Если работают по нашим парням, то сие очень скверно. Снаряды такой пушки прошибали насквозь стены глинобитных дувалов, да, и не каждая броня способна была выдержать попаданий «гостинцев», выпущенных из орудия БМП.