Полное отсутствие сведений об этом в донесении разведывательного самолета вызвало беспокойство и раздражение адмирала Нагумо, начальника его штаба Кусака и остальных офицеров штаба. «Десять кораблей, очевидно, противника» — не слишком подробное описание. Конечно, это корабли противника, но что за корабли? В 07.47 на разведывательный самолет передали категорический приказ: «Установить класс кораблей и продолжать наблюдение».
За две минуты до этого адмирал Нагумо отдал еще одно распоряжение, вызванное внезапным появлением противника. С 07.15 на бомбардировщики-торпедоносцы с «Акаги» и «Кага», входившие в состав второй волны, поспешно подвешивали 800-килограммовые бомбы для новой атаки о. Мидуэй, и к этому времени более чем на половине самолетов торпеды были заменены бомбами. Но обстановка изменилась. Теперь требовалось быть готовым во всеоружии встретить надводные силы противника, если новое донесение разведывательного самолета подтвердит реальность угрозы, нависшей над соединением Нагумо. Поэтому в 07.45 адмирал Нагумо приказал немедленно приостановить эти работы, а всему соединению приготовиться к атаке кораблей противника.
В 07.58 с разведывательного самолета донесли, что противник лег на курс 80°, но классы кораблей опять не упоминались. Офицеры штаба сгорали от нетерпения, и в 08.00 на разведывательный самолет вновь отправили распоряжение немедленно доложить о составе оперативного соединения противника.
Наконец, в 08.09 пришел ответ: «Соединение противника состоит из пяти крейсеров и пяти эскадренных миноносцев».
— Я так и думал, — победоносно заявил Оно, — авианосцев у них нет.
Он передал радиограмму начальнику штаба. Мнение Кусака на этот счет было следующим: поскольку соединение противника не имеет авианосцев, им следует заняться позже, а сейчас необходимо покончить с авиацией, базирующейся на о. Мидуэй.
Однако облегчение, которое все почувствовали после получения последней радиограммы, было недолгим. В 08.20 поступило еще одно донесение: «Колонну замыкает корабль, похожий на авианосец».
Эта новость поразила всех. Но слова «похожий на авианосец» оставляли еще какую-то надежду. Ведь класс корабля точно не установлен. К тому же если в состав соединения противника входит авианосец, почему же авианосная авиация до сих пор не атаковала соединения Нагумо? Так рассуждали оптимисты.
В 08.30 с разведывательного самолета приняли новую радиограмму: «Вижу еще два корабля противника, очевидно, крейсера. Пеленг 8°, дистанция 250 миль от о. Мидуэй. Курс 150°, скорость 20 узлов».
Теперь, судя по численности соединения, адмирал Нагумо пришел к выводу, что оно должно включать по крайней мере один авианосец. Поэтому он решил, что целесообразнее сначала атаковать эти корабли, а потом уже нанести удар по о. Мидуэй. Однако начать атаку немедленно было очень трудно. Во-первых, к 07.45 у большей части бомбардировщиков-торпедоносцев с «Акаги» и «Кага» уже сменили торпеды на бомбы, и, во-вторых, вследствие непрерывных атак береговой авиации противника, все истребители сопровождения второй волны были подняты в воздух для усиления воздушного прикрытия соединения. В результате только 36 пикирующих бомбардировщиков с «Хирю» и «Сорю» были готовы атаковать корабли противника.
Адмиралу Нагумо предстояло сделать нелегкий выбор. Атака оперативного соединения противника пикирующими бомбардировщиками могла привести к большим потерям из-за отсутствия истребительного сопровождения. Возникал также вопрос, стоит ли использовать бомбардировщики- торпедоносцы, уже выстроенные на полетных палубах «Акаги» и «Кага», но имевшие не торпеды, а 800-килограммовые бомбы. Конечно, при удачных попаданиях эти бомбы могут причинить серьезные повреждения, хотя они и менее эффективны, чем торпеды, но торпедоносцы еще больше, чем пикирующие бомбардировщики, нуждаются в сопровождении истребителей. Чтобы атака была успешной, торпедоносцы должны точно выдерживать курс и высоту, но это делает их крайне уязвимыми, и без прикрытия они станут легкой добычей быстрых и маневренных истребителей противника.
Возвращение самолетов Томонага заставляло Нагумо торопиться с принятием окончательного решения. Некоторые самолеты имели значительные повреждения, а у истребителей был на исходе бензин, поэтому медлить с их приемом было нельзя. Следовало как можно скорее очистить палубы авианосцев для приема самолетов первой волны. Но как это сделать? Послать ли пикирующие бомбардировщики и торпедоносцы в атаку без истребительного прикрытия или убрать самолеты вниз и тем самым на некоторое время отложить атаку?
В это время командир 2-й дивизии авианосцев контр- адмирал Ямагути доложил адмиралу Нагумо свое мнение относительно последующих действий. Находясь на своем флагмане «Хирю», он внимательно следил за донесениями разведывательного самолета с «Тонэ», и нерешительность адмирала Нагумо в момент, когда необходимо было немедленно отдать приказ об атаке оперативного соединения противника, казалась ему крайне опасной. Поэтому через эскадренный миноносец «Новаки» он передал в адрес Нагумо следующий флажный сигнал: «Считаю целесообразным немедленно поднять в воздух ударную группу».
Однако адмирал Нагумо не решался послать ударную группу без истребительного прикрытия. Гибель американских бомбардировщиков, атаковавших его корабли полтора часа назад и не имевших сопровождения истребителей, служила ему наглядным примером. Самое разумное, думал Нагумо, сначала принять самолеты, возвратившиеся после налета на о. Мидуэй, и истребители второй волны, которые обеспечивали воздушное прикрытие, затем перестроиться, одновременно отходя к северу, чтобы избежать новых атак с воздуха и, наконец, когда все приготовления будут закончены, уничтожить оперативное соединение противника, бросив на него все силы.
Рассуждения Нагумо были логичны. Численно его соединение, по-видимому, значительно превосходило соединение противника. Поэтому ему казалось, что противника легко удастся уничтожить, собрав все ударные силы в один мощный кулак. Этот замысел был, разумеется, верным, но Нагумо допустил один серьезный просчет — он не учел фактора времени. Победа в бою не всегда достается сильнейшему. Часто побеждает тот, кто смелее и решительнее встречает непредвиденные обстоятельства и умело использует малейшую благоприятную возможность.
Наконец, в 08.30 Нагумо решил сначала принять самолеты, вернувшиеся после налета на о. Мидуэй. Это означало, что он остановился на втором, более осторожном варианте действий. На «Акаги» усталые матросы снова стали опускать торпедоносцы на ангарную палубу. Опять был отдан приказ подвесить к самолетам торпеды, которые только что были заменены бомбами.
Командир палубного дивизиона Масуда, которого, казалось, никогда не покидали беззаботность и хорошее настроение, приветствовал этот приказ веселым восклицанием:
— Опять все сначала! Это начинает напоминать состязания на быстроту перевооружения самолетов.
В то время как на полетную палубу один за другим садились самолеты первой волны, внизу, на ангарной палубе, матросы, одетые в короткие штаны и рубашки с закатанными по локоть рукавами, торопливо снимали тяжелые бомбы, складывая их тут же на палубе, так как опускать их в артиллерийский погреб не было времени. Когда позже
бомбы противника попали в «Акаги», они не раз вспомнили и пожалели о таком размещении смертоносного груза.
В 08.55, когда прием самолетов подходил к концу, адмирал Нагумо передал всем кораблям новый приказ: «После приема самолетов соединение временно отойдет к северу. Наша главная цель — войти в соприкосновение с оперативным соединением противника и уничтожить его».
Одновременно адмирал Нагумо донес по радио адмиралу Ямамото и вице-адмиралу Кондо, командующему Соединением вторжения на о. Мидуэй, о создавшемся положении: «В 08.00 обнаружено соединение противника в составе одного авианосца, пяти крейсеров и пяти эскадренных миноносцев. Пеленг 10°, дистанция 240 миль от о. Мидуэй. Направлюсь навстречу ему»[29].
К 09.18 прием самолетов был закончен. Развив скорость в 30 узлов, соединение Нагумо направилось курсом 30°, стремясь уменьшить опасность нападения со стороны авиации противника, базирующейся на о. Мидуэй, и занять наиболее выгодную позицию по отношению к американскому соединению.
Находясь на командном пункте авиации, я выступал и роли взволнованного и беспомощного зрителя. Вокруг меня развертывалась лихорадочная деятельность. Успешное отражение бесчисленных атак береговой авиации заста- пило меня разделить общую радость. Потом кто-то сказал мне, что обнаружено оперативное соединение противника, по лишь после операции я узнал подробности о той борьбе мнений, которая разгорелась на ходовом мостике «Акаги» и закончилась решением адмирала Нагумо не предпринимать никаких действий, пока все соединение не будет готово к решительному удару.
Ничего не зная об этих спорах, я радовался тому, что самолеты второй волны не успели вылететь к о. Мидуэй, и одновременно сожалел о слишком поспешном решении подготовить бомбардировщики-торпедоносцы для атаки по наземным целям. Ну что ж, думал я, группа пикирующих бомбардировщиков с «Хирю» и «Сорю» может атаковать противника, и с минуты на минуту ожидал приказа об их вылете. Однако надежда на это исчезла, когда я заметил, что прием самолетов первой волны уже начался, а пикирующие бомбардировщики все еще не поднимались. Я был крайне удивлен и обескуражен, когда узнал, что в 08.55 адмирал Нагумо отдал приказ не атаковать противника до тех пор, пока мы, отходя к северу, не перестроим своих сил.
Вспоминая об этом критическом моменте, который в конечном счете решил исход сражения, я хорошо представляю себе, какой трудный выбор стоял перед командующим нашего соединения. Но и теперь мне трудно оправдать принятое им решение. Разве Нагумо не мог поступиться всеми другими соображениями и немедленно бросить пикирующие бомбардировщики в атаку на корабли противника? Разве нельзя было послать в атаку торпедоносцы, несмотря на то, что они имели бомбы? Наконец, он мог поднять бомбардировщики в воздух, где они оставались бы в непосредственной близости от соединения до тех пор, пока истребители приняли бы на авианосцы, заправили горючим и вновь подняли в воздух для обеспечения прикрытия. Самолеты, вернувшиеся после атаки о. Мидуэй, могли на некоторое время задержаться с посадкой и произвес