итическом положении единственно правильным было мнение Ямагути. Нагумо принял решение, которое показалось ему наиболее верным и самым надежным, и с этого момента его авианосцы были обречены.
Ошибки Нагумо предрешили судьбу 1-го ударного авианосного соединения прежде, чем адмирал Ямамото смог что-нибудь сделать. Другими словами, японские силы потерпели полное поражение еще до того, как главнокомандующий Объединенным флотом успел прийти к определенному решению. Но самое ли разумное решение выбрал адмирал Ямамото, оказавшись в этом трудном положении? Не виноват ли он, так же как и Нагумо, в нерешительности и колебаниях? Составленный его штабом и одобренный им самим план ночного боя, посредством которого он намеревался изменить ход сражения, был просто планом отчаяния, заранее обреченным на провал.
Но таким ли безвыходным было наше положение? Противнику удалось потопить авианосцы Нагумо, зато адмирал Ямамото имел основания считать, что самолетам с «Хирю» удалось вывести из строя по крайней мере два авианосца противника. А это означало, что у американцев остался только один неповрежденный авианосец, в то время как Ямамото имел два боеспособных авианосца в составе 2-го ударного авианосного соединения, находившегося на севере, и еще два — «Дзуйхо» и «Хосё» — в составе своих сил и сил Кондо, Почему главнокомандующий Объединенным флотом вместо возобновления приостановленной операции против Алеутских островов не оставил в силе своего приказа контр-адмиралу Какута присоединиться к силам, действовавшим против о. Мидуэй, и не придал Какута авианосцы «Дзуйхо» и «Хосё», создав тем самым новое мощное соединение с четырьмя авианосцами в качестве ударной силы? Это тем более трудно понять в свете составленного им двумя днями раньше плана вовлечь оперативное соединение противника в решающий бой, имея в качестве поддержки с воздуха лишь самолеты с «Дзуйхо» и «Хосё» и гидросамолеты с линейных кораблей и крейсеров, если не считать базовую авиацию с о. Уэйк, помощь которой представлялась довольно сомнительной.
Трудно установить причину, которая заставила адмирала Ямамото отказаться от этого плана. Можно предположить, что он стремился добиться успеха в боевых действиях против Алеутских островов, чтобы несколько оправдаться за поражение у о. Мидуэй, но не в характере Ямамото увиливать от ответственности за неудачи.
Серьезная ошибка была допущена также в вопросе о местонахождении главнокомандующего. Здесь сказалось традиционное для японского флота мнение, что во время операции главнокомандующий должен находиться в районе боевых действий. Следуя этой установившейся традиции, Ямамото держал свой флаг на «Ямато» и вышел в море, чтобы вдохновлять личный состав Объединенного флота. Совершенно ясно, что в современной войне на море моральный фактор далеко не самое главное. Важно, чтобы главнокомандующий имел возможность знать обо всем происходящем, мог руководить боевыми действиями соединений, находящихся под его командованием, и своевременно информировать их об изменениях обстановки. Американцы учли это, и штаб адмирала Нимица в течение всей войны располагался на берегу, сначала в Пирл-Харборе, а позднее на о. Гуам. Находясь на «Ямато», адмирал Ямамото был лишен возможности поддерживать связь с другими кораблями своего флота, вследствие приказа о соблюдении радиомолчания. По той же причине он не мог передать Нагумо чрезвычайно важные сведения, полученные из Токио, и своевременно взять в свои руки руководство операцией. Когда же он получил эту возможность, было уже слишком поздно. Если бы штаб Объединенного флота находился на берегу, лучше всего в Токио, где сходились все нити разведывательной службы и службы связи и где не было ограничений в использовании радио, Ямамото мог бы и информировать свои соединения о последних событиях и поступающих сведениях, и непосредственно руководить операцией на всем ее протяжении.
Мы уже много говорили об анахронических взглядах морских офицеров «старой школы» и об их убеждении в превосходстве линейных кораблей. Сторонникам авианосной авиации было тяжело видеть, какие колоссальные усилия и средства затрачивались на постройку сверхмощных линкоров «Ямато», «Мусаси» и «Синано». Правда, последний в процессе строительства благоразумно переоборудовали в авианосец, но 28 ноября 1944 года «Синано» был потоплен в Токийском заливе подводной лодкой противника— всего лишь через 17 дней после спуска на воду и через 24 часа после того, как он снялся с якоря, чтобы совершить первое плавание. По-видимому, это был самый недолговечный боевой корабль.
Казалось, ни прогресс в технике, ни изменения, вызванные им в способах и методах ведения войны, не оказывали никакого влияния на «линкорных адмиралов». Уже в тридцатых годах стало очевидным, что авиацию необходимо признать серьезной силой в современной войне на море. Правильность такой точки зрения подтвердилась в первые же месяцы войны на Тихом океане, когда японские военно-воздушные силы добились серьезных успехов. Но упрямцы продолжали умалять значение авиации в морском бою и утверждали, что первые победы объясняются исключительно удачей. Авианосцы слишком уязвимы по самой своей природе, заявляли они, а береговая авиация не обладает достаточным радиусом действия, чтобы играть какую-то роль на огромных просторах Тихого океана, поэтому последнее слово в войне на море остается, как и раньше, за линейными кораблями. Сторонники линкоров полагали, что огневая мощь этих кораблей вполне достаточна, чтобы обеспечить их безопасность в случае воздушного нападения.
Другая группа лиц придерживалась совершенно противоположных взглядов. Эти люди считали, что самолеты и авианосцы могут самостоятельно выигрывать сражения и даже войны, и рассматривали первые успехи авиации, как неопровержимое тому доказательство. Эта точка зрения также неверна, потому что отвергает ту важную роль, которая отводилась линейным кораблям во второй мировой войне. В результате сторонники авиации стали вообще сбрасывать со счета линейные корабли, считая их совершенно бесполезными, и сделали «хасирский флот» мишенью для презрительных насмешек.
Морская авиация по праву заняла место линейных кораблей и стала решающей ударной силой на море. Это было продемонстрировано уже в первые два дня войны, когда японская морская авиация — авианосная и базовая— уничтожила линейные силы как американского Тихоокеанского флота в Пирл-Харборе, так и британского Дальневосточного флота у берегов п-ва Малакка. Интересно отметить, что в наступательных операциях против собственно Японии, которые привели ее на грань поражения, американцы также широко использовали авианосную и базовую авиацию. И в течение всей войны можно было наблюдать следующую картину: японцы радовались своим первоначальным победам над американцами, а последние учились на своем горьком опыте первых месяцев войны, стремясь поднять свои силы до такого уровня, который позволил бы им выиграть войну на Тихом океане.
Использование линейных кораблей во флоте США — наглядный пример находчивости американцев. Военно-воздушные силы и авианосный флот стали играть в войне на море большую роль. Однако, по мнению американцев, это не означало, что линейные корабли с их мощным артиллерийским вооружением должны оставаться в бездействии до тех пор, пока им не представится маловероятный случай проявить свои боевые качества в решающем сражении. Наоборот, линкоры ВМС США умело использовались для артиллерийского обстрела аванпостов на оккупированных японцами островах в ходе подготовки к захвату их, причем действовали они достаточно успешно, что могут подтвердить оставшиеся в живых японские военнослужащие из состава гарнизонов этих островов. Линейные корабли применялись также для прикрытия авианосцев. Их сильный заградительный зенитный огонь был настолько эффективен, что не позволял нашим самолетам даже приблизиться к авианосцам противника.
Руководители японского военно-морского флота знали об этих изменениях, произошедших в характере ведения войны на море, но они, по-видимому, не хотели смотреть действительности прямо в глаза. Например, 1 марта 1942 года контр-адмирал Ониси был отозван в Токио с поста начальника штаба 11-го воздушного флота, дислоцировавшегося на Южном театре военных действий. Направляясь к месту своей новой службы, Ониси побывал в штабе Объединенного флота и доложил командованию о боевой обстановке в районе Филиппинских островов и Голландской Восточной Индии. Он подчеркнул, что в современных условиях корабельная артиллерия отошла на второй план по сравнению с авианосной и базовой авиацией. Однако его сообщение не произвело должного впечатления. Это видно из ответа начальника штаба Объединенного флота контр-адмирала Угаки, который заявил, что столь категорический вывод, основанный исключительно на опыте ограниченных по своим масштабам операций, является преждевременным. Запись, которую Угаки сделал в тот день в своем дневнике, отражает точку зрения высших морских кругов на этот вопрос:
«На бескрайних просторах океана базовая авиация может использоваться очень ограниченно, и я сомневаюсь, что одни авианосцы обеспечат достаточное количество самолетов для ведения активных боевых действий. Фукудомэ [начальник первого отделения Морского генерального штаба] сказал мне, что он отложил решение вопроса о прекращении постройки «Мусаси», на чем настаивает Симада [морской министр]. Общепризнано, что линейный корабль является важнейшей боевой единицей флота, поэтому мы должны сохранять мощь своего линейного флота до тех пор, пока у нас не появятся другие средства для противодействия линейным кораблям противника».
Такова была точка зрения тех, кто верил в главенствующую роль линкоров.
Другой важной причиной поражения Японии была так называемая «политика использования лучших экипажей», согласно которой все наши лучшие летчики несли боевую службу в действующей авианосной авиации. Многие считали эту политику чрезвычайно недальновидной. По их мнению, лучших и наиболее опытных летчиков следовало посылать в авиационные военно-морские училища в качестве инструкторов, чтобы они могли поделиться своими знаниями и боевым опытом с неоперившимися юнцами.