В академии проблемы строительства военно-морского флота и вопрос о возможности возникновения войны с Соединенными Штатами вызывали, естественно, постоянные дискуссии среди слушателей. Мне особенно запомнилась одна из них, когда большинство участников дискуссии пришло к выводу, что в конечном итоге война с Соединенными Штатами неизбежна. Как и всегда, я воспользовался возможностыо высказать свое особое мнение по этому вопросу, до некоторой степени противоречившее общепринятым положениям.
Рис. 1. Флагманский корабль Объединенного флота «Ямато»
— Если война неизбежна, — доказывал я, — то наша теперешняя политика, направленная на поддержание постоянной боевой готовности военно-морского флота, на мой взгляд, совершенно неправильна, и, пока мы будем следовать ей, нам никогда не удастся победить. Вся беда в том, что мы стараемся быть готовыми к войне — и войне успешной— в любой момент, когда бы противнику ни заблагорассудилось напасть на нас. Однако мы не можем постоянно, безотносительно к тому, когда начнется война, поддерживать уровень вооружений, необходимый для достижения победы.
Поэтому, если мы действительно убеждены, что война неизбежна, мы должны заранее определить время нашего вступления в войну и разработать стройный и подробный план подготовки к ней. В дальнейшем мы должны неуклонно придерживаться этого плана и, главное, избегать преждевременного вступления в войну. Затем, когда время придет и мы достигнем уровня готовности, достаточного для достижения победы, нам следует первыми начать военные действия.
Мой тезис подвергся резкой критике, а я был обвинен в еретическом извращении сущности принципа готовности.
— Вооружение, — утверждали мои оппоненты, — служит делу сохранения мира, а не подготовке к войне, Главная цель вооружения состоит в том, чтобы избежать необходимости вступления в войну.
Это была, конечно, ходячая версия теории готовности. Однако в рассуждениях моих коллег было одно противоречие, которое я и поспешил отметить.
— Как же вы можете придерживаться этого утверждения, — спросил я, — считая в то же время, что война с Соединенными Штатами неизбежна? Ваша предпосылка уже сама по себе ошибочна. Японии и Соединенным Штатам вовсе не предопределена судьба быть непримиримыми врагами. В сущности, я не против концепции готовности. Я возражаю лишь против существующего метода подготовки наших военно-морских сил.
Во-первых, я считаю бессмысленным создавать вооруженные силы в противовес вооруженным силам какой-то другой страны. Допустим, что нам удастся достичь уровня, при котором мы сможем при любых условиях разгромить американский флот — нашего предполагаемого противника. Но и в этом случае мы не будем в безопасности, поскольку при современных условиях всякая война, по всей вероятности, перерастет в войну мировую. Пусть мы будем успешно выполнять нашу программу и строить первоклассные корабли, подобные «Ямато» и «Мусаси», но только они одни не смогут обеспечить нам победу в случае возникновения международного конфликта. Поэтому Японии следует проводить более гибкую и умиротворяющую внешнюю политику.
Во-вторых, я считаю ошибочной нашу теперешнюю политику в области военно-морского строительства, поскольку она не учитывает радикальных изменений в методах ведения войны. Мы должны отказаться от мысли, что нам следует лишь опередить наших противников в строительстве военных кораблей. В будущем решающим фактором станут военно-воздушные силы. Традиционные военно-морские силы, основная мощь которых состоит в надводных кораблях, стали, в сущности, декоративным украшением. Кроме того, будущая воздушная война будет войной тотальной. Она потребует мобилизации всех национальных ресурсов. По я боюсь, что нынешний уровень развития нашей экономики недостаточен для того, чтобы мы смогли обеспечить свою безопасность, создав мощные военно-воздушные силы. Прежде всего нам необходима более дальновидная внутренняя политика.
Мои коллеги слушали эти замечания с таким выражением, как будто говорили: «Ну, опять начал разглагольствовать о своей всемогущей авиации». Тем дискуссия и закончилась.
Каковы бы ни были недостатки в обеспечении готовности флота, сухопутные войска уже со времени маньчжурского инцидента 1931 года, успешно использовали надводные силы флота для экспансии на континенте. В 1937 году произошел так называемый северокитайский инцидент, который вскоре вылился в японо-китайскую войну. Военные действия постепенно перемещались на юг, пока в сентябре 1940 года японские войска не утвердились в северной части Индокитая. В том же месяце Япония заключила военный союз с Германией и Италией, и с этого времени ее отношения с Соединенными Штатами стали быстро ухудшаться, пока не привели к полному разрыву.
К концу 1941 года руководители нашего военно-морского флота оказались перед необходимостью выбора между миром и войной. Я искренне верю, что большинство из них склонялось к миру.
Пацифистские настроения были особенно сильны среди старых адмиралов, которые предостерегали; от слепой веры в непобедимость Японии. Они указывали, что войны 1895 и 1904 годов закончились успешно благодаря не только военным, но и большим политическим усилиям и вовсе не являются «полнейшим триумфом Японии», как заявляют пропагандистски настроенные историки. Судебный процесс над военными преступниками, состоявшийся в Токио после капитуляции Японии, показал, что адмиралы Окада и Ёнаи, ушедшие в отставку в 1941 году, а также адмирал Тоёда, находившийся на действительной службе, выступали против участия Японии в войне.
Известно также, что даже адмирал Исороку Ямамото, которому флот больше чем кому-либо доверял как руководителю и который являлся в то время главнокомандующим Объединенным флотом, был против вступления Японии в войну. Он ясно дал понять, что если исходить из возможностей военно-морских сил и национальных ресурсов, то, по его мнению, флот сможет успешно вести войну не больше года.
Эти колебания некоторой части руководителей флота расценивались армией, главным противником которой являлась скорее Россия, нежели Соединенные Штаты и Великобритания, и некоторой частью японской общественности, слепо верившей в непобедимость Японии, как малодушие и нерешительность. К тому же в самом флоте наряду с пацифистскими настроениями существовало мнение, что Япония должна немедленно взяться за оружие или в противном случае она задохнется в тисках англо-голландско-американских экономических репрессий.
После того как Япония, ослепленная победами Германии в Европе, заключила военный союз со странами оси, Соединенные Штаты, Великобритания и Голландия усилили экономический нажим на Японию. Когда в июле 1941 года японские войска двинулись в южную часть Индокитая, эти три державы нанесли сокрушительный ответный удар — они объявили эмбарго на экспорт нефти в Японию.
Прекращение импорта нефти ударило по самому уязвимому месту японского флота. Топливные запасы флота, составлявшие 6 450 ООО т, уменьшались с каждым днем, и даже при самой строгой экономии они были бы исчерпаны самое большее в 3—4 года. Без нефти же японские вооруженные силы стали бы совершенно беспомощными, и тогда Япония была бы вынуждена удовлетворить любое требование англо-американского блока.
Когда весной 1941 года начались японо-американские переговоры, многие надеялись, что будет найдено мирное решение вопроса. Однако по мере того как переговоры продолжались, а надежды на достижение обоюдно приемлемого соглашения не появлялось, провоенная фракция все громче кричала о последствиях эмбарго на ввоз нефти, утверждая, что Японии остается одно из двух: или взяться за оружие, пока еще не поздно, или примириться с неизбежностью безоговорочной капитуляции.
Следует заметить, что большинство офицеров военно-морского флота держалось в стороне от этих бесконечных ожесточенных дискуссий по вопросу о войне и мире. Предоставляя решение такого серьезного вопроса высшим кругам политического руководства страны, они всю свою энергию направляли на повышение боеспособности флота.
Тем временем уже с начала 1941 года специалисты по военно-морским вопросам начали осторожно давать советы пересмотреть взгляды на роль флота и характер военных действий на море. Становилось очевидным, что традиционная концепция, рассчитанная на проведение только оборонительных действий в японских водах, не будет соответствовать характеру той войны, к которой Япония неуклонно приближалась.
Если прежде руководители японского флота думали исключительно о борьбе против одного противника — Соединенных Штатов, то теперь они должны были пересмотреть свои планы и сделать их пригодными на случай участия Японии в мировой войне. Японии, как одной из стран оси, следовало учитывать, что ей придется вести борьбу против тихоокеанских флотов двух сильнейших морских держав — Великобритании и США, не говоря о Голландии.
С Китаем Япония воевала уже с 1937 года.
Совершенно очевидно, что конфликт такого масштаба должен был вылиться в длительную войну, исход которой зависел бы от наличия запасов природных стратегических ресурсов. Что же касается Японии, то она очень скоро должна была ощутить нехватку нефти. Это и определило японскую стратегию в первой фазе войны, точно так же, как позднее именно нехватка нефти лишила Японию последней решимости продолжать борьбу.
Естественно, что, стремясь обеспечить себя запасами нефти, Япония с самого начала войны и как можно скорее должна была захватить богатые нефтью районы Юго-Восточной Азии. Все военно-морские специалисты сходились на необходимости оккупации этих районов, но в вопросе о том, как лучше осуществить это намерение, мнения двух основных органов, занимавшихся вопросами военно-морской стратегии — морского генерального штаба и штаба Объединенного флота, — резко расходились.
Основной план войны, разработанный морским генеральным штабом, который возглавлял адмирал Осами Нагано, был более последовательным и более осторожным, по крайней мере на первый взгляд. В нем последовательно проводился принцип максимальной концентрации сил, или, коротко говоря, предусматривалось использование всех надводных и воздушных сил флота, включ