Командующему 3-м военным округом, генералу инженерных войск Кунце, поручалось исполнять обязанности командующего Берлинским оборонительным районом под общим командованием Гитлера. Генерал посчитал, что не справится с этим заданием, и отклонил это предложение. Множество воинских частей (даже если здесь идет речь о жалких остатках), которые находились на 22 апреля в Берлине и сражались с первыми прорвавшимися советскими соединениями, не имели командующего. Тогда выбор Гитлера пал на функционера нацистской партии, некоего полковника Кэтера, ответственного офицера управления в Верховном главнокомандовании вооруженных сил. Полковник, произведенный на короткое время в генералы, был назначен командующим Берлинским оборонительным районом. Полковник Кэтер ожидал чего угодно, но только не этой, не сулящей ничего хорошего, должности. У полковника совсем не оставалось времени, чтобы за остающиеся в его распоряжении часы войти в курс дела. Он был совершенно неизвестен в войсках, и офицеры, обладавшие командными полномочиями в восьми секторах обороны города, тоже ничего не знали о своем новом командующем.
Для Берлина уже не было возможностей спасения. Когда во второй половине дня 22 апреля Гитлер получил достоверные сведения о том, что обергруппенфюрер СС Штайнер со своей армейской группой так и не перешел в контрнаступление из района Гогенцоллерн-канала в направлении Берлина, он понял, что все пропало[12].
Фельдмаршал Кейтель и генерал-полковник Йодль находились на пути к войскам, чтобы приказать им нанести еще один контрудар. У последнего начальника Генерального штаба люфтваффе, генерала Коллера, больше не было соединений, которые он мог бы ввести в бой. В этот вечер рейхсминистр доктор Геббельс ни на шаг не отходил от Гитлера. И именно ему удалось снова посеять в душе Гитлера надежду.
Гитлер снова «возвратился к жизни», приказал принести ему карты, вызвал Йодля и Кребса, обратился к ним с пространной речью и снова отдавал приказы. Теперь вдруг оказалось, что Берлин надо защищать до последнего патрона. Необходимо использовать последний шанс. Взгляд Гитлера упал на карту с нанесенной обстановкой, которую развернул перед ним генерал Кребс. Нервно подрагивающая ладонь фюрера скользила по нанесенным линиям и точкам и вдруг замерла.
– Здесь, LVI танковый корпус! Я же приказал, чтобы корпус отошел в Берлин! Почему он отходит на юг? Корпус должен находиться в городе! Немедленно, сию же минуту! Я хочу поговорить с командиром корпуса! Тотчас, сейчас же!
Глава 5Приказы, приказы…
Геббельс, на которого в роковую ночь на 23 апреля 1945 года возлагалась вся власть в Берлине, приступает к делу со зловещим интеллектом и вдохновением предназначенного для пропагандистской работы оптимиста. В течение часа он издал целый поток приказов и распоряжений, которые немедленно рассылались во все берлинские партийные органы и военные командные инстанции. Типографии работали на полную мощность. Собрали авторов передовиц дневной прессы, и они узнали о великом «историческом повороте» в битве за Берлин.
Как только забрезжило утро нового дня и люди начали боязливо выходить на улицу, чтобы отправиться на свои рабочие места или встать в очереди у продовольственных магазинов, они увидели повсюду новые плакаты: на афишных тумбах, на рекламных щитах, на стенах домов, в витринах газетных филиалов. Проворные берлинские мальчишки – продавцы газет – спешили их распространить, перепрыгивая через кучи мусора, через воронки от бомб, перелезая через остовы сгоревших грузовиков, протискиваясь через противотанковые заграждения.
«Экстренный выпуск, экстренный выпуск!»
Мужчины и женщины жадно расхватывали газеты. Они, которые последние дни и ночи провели в подвалах, бункерах, на станциях метро и кольцевой железной дороги в неуверенности в уготованной им судьбе, которые растерянно, в отчаянии и оцепенении ожидали развития битвы, вырывали газеты из рук мальчишек. Усталыми, воспаленными от дыма пожарищ глазами они читали строки:
«Город Берлин будет обороняться до последнего человека! Сражайтесь с фанатичным ожесточением за ваших жен, детей и матерей! Мы устоим в борьбе!.. Все солдаты и бойцы фольксштурма, направленные на оборону столицы рейха, должны занять предписанные позиции и обязаны немедленно вступить в бой, как только покажутся советские танки!.. Сейчас необходимо сохранять железную дисциплину, продемонстрировать максимальную уверенность в своих силах… Предателей надо немедленно расстреливать на месте или вешать. Сейчас имеет силу только один лозунг: фанатичное и ожесточенное сопротивление во всех точках города. Будьте бдительны! Самоотверженно защищайте жизнь ваших жен, матерей и детей… Большевики ведут свою войну без всякой жалости. Кто хотел бы, чтобы его жена и дети были обесчещены? Какой мужчина хотел бы получить пулю в затылок? На вас, защитники Берлина, смотрят ваши матери, ваши дети и ваши жены. Сейчас они доверили вам свои жизни. Час испытаний пробил…»
Люди быстро читали воззвание имперского комиссара обороны. Этим утром у них оставалось немного свободного времени. Несмотря на все более громкую канонаду, жизнь в городе продолжалась. Туда, где не ходили трамваи и поезда городской железной дороги, городское управление направляло грузовики, которые подвозили мужчин и женщин к их бюро и заводам. Целленляйтеры и блокляйтеры НСДАП собирали остальных и вели их на строительные работы.
Где бы в этот день ни находились берлинцы, все они говорили о воззвании Геббельса. Как всегда, слова Геббельса давали толчок фантазии берлинцев. Никто уже не хотел видеть серьезность положения. Все цеплялись за последний проблеск надежды. Они слышали и прочитали, что две освободительные армии уже находятся в пути. В течение нескольких часов каждому берлинцу стали известны имена генерала Венка и обергруппенфюрера СС Штайнера. Все подбадривали друг друга. Каждому казалось, что нарастание или ослабление канонады свидетельствовали о приближении армии Венка.
Утром 23 апреля столица рейха получила сильные импульсы. «Фюрер справится с этим!» Эта фраза еще раз воодушевила умы. Мужчины, простояв восемь и более часов за своими станками, брали в руки лопаты и заступы и шли рыть противотанковые рвы или разбирать завалы, оставшиеся после последней бомбардировки. Женщины ходили по магазинам, присматривали за детьми, вели домашнее хозяйство и в конце концов тоже брались за лопаты и кирки. Юноши и девушки в форме гитлерюгенда и Союза немецких девушек собирались на имперском стадионе, где формировалась бригада гитлерюгенда. Здесь их обучали обращению с фаустпатронами и ручными гранатами.
Еще раз ярко проявилось соперничество между партией и вермахтом. Крайсляйтеры и прочие политические ляйтеры превзошли самих себя в выдвижении лозунгов, призванных повысить стойкость и выдержку. Все они считали, что теперь могут отдавать приказы армейским офицерам. Рейхсфюрер СС преобразовал свои оперативные группы, до сих пор находившиеся в тылу на родине, в «летучие военно-полевые суды», которые устраивали охоту на дезертиров. Только энергичным командирам удавалось противостоять этим актам произвола партии и рейхсфюрера СС.
В центре всех событий находился Геббельс. Он действительно взял на себя общее руководство в Берлине. Гитлер оставался в своем бункере вместе со своим окружением. А Геббельс отдавал необходимые приказы. Он знал, что в свое время захватил Берлин с помощью пропаганды, и теперь собирался с помощью пропаганды защитить город.
Вскоре после того, как было напечатано и обнародовано его первое воззвание, последовало второе. И это воззвание еще раз свидетельствовало о его дьявольском таланте агитатора, способного страстными фразами, обращенными к массам, увлечь их:
«Честно и стойко мы исполним свой долг, станем примером отважной самообороны для всего немецкого народа. Негодяй и подлец тот, кто в этот час предпочтет мужественной борьбе постыдную трусость и позорное малодушие. Солдаты, раненые, мужчины Берлина! К оружию!»
Едва типографии успели распечатать эти воззвания, как в ротационных машинах уже запорхали новые приказы, призывы и постановления:
«Запомните: каждый, кто пропагандирует или одобряет меры, ослабляющие силу нашего сопротивления, является предателем! Он должен быть немедленно расстрелян…»
По улицам города спешили члены гитлерюгенда и Союза немецких девушек, торопились калеки и старики. Все они разносили специальные выпуски напечатанных в Берлине фронтовых газет. Все они громко выкрикивали спешащим мимо прохожим новые призывы и приказы. Как и утром 23 апреля, и сегодня, и на следующий день люди вырывали из рук разносчиков газет листовки и газеты. Берлинцы снова и снова перечитывали их, черпая новые надежды.
Газета «Берлинер моргенпост» возвещала 24 апреля:
«Призыв остается прежним: Берлин защищается всем имеющимся оружием и всеми средствами и всем мужеством и отвагой своих мужчин и солдат. Каждый, кто может держать в руках оружие, тотчас добровольно обращается в комендатуру Берлина. Полезны также и раненые с их богатым опытом и их умением командовать войсками. Гауляйтер и имперский комиссар обороны призвал их помочь при обороне нашего родного города Берлина. Кто еще не вступил в ряды фольксштурма, вступает в него сейчас. Он получает оружие…»
Другие газеты, которые вышли в этот день, провозглашали те же самые лозунги и вдохновляющие фразы.
«Большевизм должен истечь кровью перед столицей Германского рейха, так оно и будет», —
писала газета «12-Ур-Блатт», а газета «Дер ангриф» пришла к выводу:
«Из общего обзора положения, сложившегося в данный момент во всех горячих точках боевых действий в городе и в окрестностях, вытекает, что вполне возможно сохранение масштабов оказываемого врагу сопротивления, более того, можно оказывать еще более упорное сопротивление, а кроме того, существует также возможность перехода в контратаки».