Пер.). Вейдлинг перешел на службу в артиллерию, сражался на стороне правительственных войск против коммунистических мятежников в Средней Германии, а затем продолжил службу в различных артиллерийских дивизионах в городах Альтенграбов, Минден, Йютербог, Хальберштадт и Кёнигсберг.
Лучший период его биографии начался с провозглашения в Германии исключительной компетенции государства при формировании вооруженных сил[13]. Вейдлинг, бывший в то время подполковником, принял самое активное участие в формировании самоходной артиллерии и стал первым командиром 75-го самоходно-артиллерийского полка Берлинской танковой дивизии. Его солдаты в Нойруппине прозвали его «костлявым Карлом» из-за его часто слишком суровых манер, которыми он маскировал отзывчивую душу. Вторую мировую войну он начал командиром 56-го артиллерийского полка, позднее командовал 86-й пехотной дивизией, а затем XXXXI танковым корпусом до его полного разгрома в Восточной Пруссии. По приказу Гитлера Вейдлинг был вывезен оттуда на самолете, чтобы принять командование LVI танковым корпусом, который занимал позиции на фронте вдоль Одера.
Генерал Вейдлинг очнулся от своих мыслей. В комнату вошел полковник фон Дувфинг.
– Герр генерал, честь имею доложить: как было приказано, командиры для обсуждения положения собраны!
Генерал Вейдлинг встал и направился в комнату с картами, которая слабо освещалась двумя маленькими электрическими лампочками. Командир корпуса быстрым взглядом окинул собравшихся командиров, поздоровался с каждым за руку и жестом пригласил сесть. Некоторые командиры не явились на совещание, так как офицеры для поручений не смогли добраться до них, поскольку те находились на передовой. Вейдлинг говорил короткими, рублеными фразами. Заметно, что он был взволнован. Его монокль, который генерал обычно прочно удерживал в глазу, часто падал вниз.
– Итак, господа офицеры, буду краток: меня должны немедленно дважды расстрелять. Командующий 9-й армией собирается меня расстрелять, если мы тотчас не установим связь с его армией, а Гитлер хочет поставить меня к стенке, если мы немедленно не отойдем в Берлин. Положение запутанное. Что вы предлагаете, господа офицеры?
Генерал-майор Муммерт, который, как и Вейдлинг, являлся кавалером дубовых листьев с мечами к Рыцарскому кресту Железного креста, первым собрался с мыслями:
– Берлин не представляет собой никакой ценности! Это бессмысленное жертвоприношение корпуса. Что мы вообще сможем сделать в этих грудах развалин? Часть противотанковых заграждений уже установлена, мосты взорваны, свободных для проезда дорог и улиц почти не осталось. Я хотел бы знать, как в таких условиях вводить мою дивизию в бой, как сохранять взаимодействие между подразделениями? Гитлер должен объявить Берлин открытым городом!
– В этом случае, – продолжал другой офицер, – корпус мог бы обойти Берлин с юга и отойти на запад. Там мы могли бы соединиться с 12-й армией Венка, а может быть, даже и с западными союзниками…
– Но, герр генерал! – укоризненно возразил один из штабных офицеров.
– Конечно, – продолжал свою речь генерал, – или вы не слышали, что русские ссорятся с американцами? Американцы остановили свое наступление на Эльбе. Там наши войска уже не ведут никаких боевых действий.
– Значит, вы рассчитываете на помощь англичан и американцев? – спросил Вейдлинг.
– Так точно, – ответил офицер, – переговоры между Риббентропом и британцами идут полным ходом, и Гиммлер зондирует почву через Швецию…
Маленькое подвальное помещение наполнилось шумом взволнованных голосов. Звучали те же слова, которые в эти дни постоянно передавались из уст в уста в Берлине и в Средней Германии. Сутью этих слухов, которые весной 1945 года позволили еще раз вдохнуть жизнь в уже затухавшее во многих районах Германии сопротивление, были противоречия между Советским Союзом и западными союзниками. Даже здесь, на командном пункте LVI танкового корпуса, эти преисполненные надежд фразы затуманивали трезвый рассудок многих офицеров. Большинство присутствующих поддержали последнее предложение: не следует защищать Берлин, танковый корпус должен отойти на юго-запад.
– Итак, хорошо! – Генерал Вейдлинг по очереди внимательно посмотрел на каждого из своих командиров – Я вас понял, господа офицеры! Я разделяю ваше мнение! Сегодня же вечером корпус отойдет за Шпре. Мой план заключается в том, чтобы передовыми отрядами установить связь с 9-й армией под Кёнигс-Вустерхаузеном. Герр майор, – обратился генерал к своему начальнику оперативного отдела, майору Кнаппе, – вы немедленно готовите соответствующие приказы. Время не терпит. Господа офицеры, проведем инвентаризацию: что у нас еще осталось?
Первым снова ответил генерал Муммерт:
– Состояние моей дивизии, если ее можно еще таковой считать, довольно сносное. И хотя в боях между Зеловом и Берлином мы понесли ощутимые потери, но тем не менее дивизия все еще вполне боеспособна. У меня около двадцати боеспособных танков.
– У меня дела обстоят точно так же, – доложил только что произведенный в генерал-майоры командир 18-й моторизованной дивизии.
Полковник, который присутствовал на совещании в качестве заместителя командира 20-й моторизованной дивизии, пожал плечами. Когда Вейдлинг стал настаивать на конкретном ответе, полковник опустил глаза:
– Мы разбиты наголову. Возможно, от дивизии остался всего лишь один батальон. К этому следует добавить несколько саперных подразделений и формирований фольксштурма, к нам присоединился также отряд гитлерюгенда.
Бригадефюрер СС Циглер, командир моторизованной дивизии СС «Нордланд», наклонился в сторону Вейдлинга. Генералу приходилось опускать голову, чтобы стоять в этом помещении выпрямившись. Он был высокого роста и худощав. Повернув худое лицо, Циглер уверенно смотрел на карту. На нем была простая испачканная куртка мотоциклиста, в вырезе на груди был виден Рыцарский крест. В последние годы Циглер быстро продвинулся по службе. Во время Гражданской войны в Испании он был командиром роты в легионе «Кондор» и входил в число немецких добровольцев, получивших больше всех наград.
– Моя дивизия держится, – подал голос Циглер. – И хотя мы сильно измотаны, однако наш фронт не прорван. Кроме того, мы получили подкрепления, а именно один французский батальон и один латышский полк. В данный момент мы можем удержать свои позиции…
– Ясно, а вы, господа офицеры? – обратился Вейдлинг к представителям других соединений.
Майор из 9-й парашютной дивизии доложил, что в его распоряжении находятся лишь жалкие остатки дивизии. Примерно то же самое сообщил и штандартенфюрер из 23-й моторизованной дивизии С С «Нидерланд».
– У нас осталось еще довольно много исправных орудий, – доложил наконец командир 408-го народно-артиллерийского корпуса, – но почти нет боеприпасов. Четыре легких и два тяжелых дивизиона полностью боеспособны. А также дивизион мортир. Мы справимся.
Вейдлинг встал:
– Короче говоря, господа офицеры, теперь я знаю достаточно! Возвращайтесь на свои командные пункты. К вам поступят дальнейшие приказы.
Генерал Вейдлинг попрощался лично с каждым командиром и только Циглера и Вёлермана попросил остаться.
– Господа, – произнес Вейдлинг, – для вас у меня особые задания. Герр Циглер, из ваших слов я понял, что вы можете полностью положиться на свою дивизию. Вы пойдете в арьергарде корпуса. Со своей дивизией вы останетесь на этом берегу Шпре и прикроете нашу переправу.
Бригадефюрер Циглер хотел что-то возразить.
– Тут нечего обсуждать, – опередил его Вейдлинг, – это приказ!
После того как Циглер ушел, командир корпуса и его начальник артиллерии остались в комнате одни.
– Положение ясное, Вёлерман, – начал Вейдлинг. – Мы пробиваемся к 9-й армии. Я назначаю вас комендантом моста в Обершёневайде. Вы отвечаете за регулирование марша. Весь корпус должен сегодня же ночью переправиться через Шпре, в противном случае да хранит нас Господь!
После этого генерал Вейдлинг отпустил Вёлермана. Тот успел получить еще краткие инструкции от полковника фон Дувфинга и от начальника оперативного отдела майора Кнаппе. Майор Вагнер, квартирмейстер корпуса, обратился к Вёлерману с еще одной просьбой:
– Пожалуйста, герр полковник, попытайтесь отправить эшелоны с продовольствием, стоящие на товарных станциях!
– Легко сказать, – саркастически усмехнулся полковник. – Где я найду паровозы?
Майор Вагнер замолчал. Он тоже не знал, где можно найти исправные паровозы. У полковника Вёлермана не оставалось времени на долгие раздумья. К нему уже обратился его начальник оперативного отдела, капитан Гебхардт, который, как хорошо знающий данную местность, разбирался во всех маршрутах движения.
– Если герр полковник позволит, – сказал Гебхардт, – я в вашем распоряжении!
В то время, когда полковник Вёлерман отправился в путь на своем легковом автомобиле в пригороды и деревни, лежащие восточнее Берлина, а ночь на 23 апреля опустилась на Бранденбург, происходило еще одно обсуждение положения на фронте. Оно должно было окончательно решить судьбу Берлина.
Маршал Жуков отдал в эту ночь приказ, согласно которому Берлин должен быть взят в кольцо. Он приказал одной из своих танковых армий (2-й гвардейской танковой армии) обойти столицу рейха с севера, затем западнее Берлина повернуть на юг и в районе Потсдама соединиться с 1-м Украинским фронтом. В это же время другие армии 1-го Белорусского фронта (в том числе 1-я гвардейская танковая армия) должны были атаковать город с юго-востока (тем самым отрезая пути к отступлению LVI танковому корпусу).
Утро нового дня передовые части русских встречали на берегах канала Тельтов. Тем самым произошел охват Берлина с юга и была прервана связь с 9-й армией под командованием генерала Буссе. Одновременно с этим наступающие на северную часть города советские танковые соединения захватили городской район Тегель, а с востока русские ворвались в Фридрихсхайн. Подразделения фольксштурма и гитлерюгенда, а также отдельные воинские части, занимавшие позиции в этом районе, отошли к зенитной башне. Орудия 1-й зенитной дивизии, установленные на этой башне ПВО, не позволили советским войскам быстро захватить весь район и прорваться в центр Берлина.