Сражение за Берлин. Штурм цитадели Гитлера, 1945 — страница 15 из 41

В первой половине этого дня генерал Вейдлинг получил еще несколько подобных печальных вестей. С самого раннего утра генерал был в разъездах, чтобы самому проконтролировать отвод корпуса и, если понадобится, энергично вмешаться. Когда он к полудню возвращался на свой командный пункт, который между тем был перенесен еще дальше назад в пригород Рудов на юго-востоке Берлина, майор Кнаппе доложил, что установлена телефонная связь с 9-й армией.

– Так давайте же быстрее, – напустился на него генерал. – Я хочу поговорить с командующим армией или с начальником штаба. Быстрее, быстрее, пока иван снова не прервал связь!

Уже через несколько минут Вейдлинг держал в руке телефонную трубку. На том конце провода генерал-майор Хёльц, начальник штаба.

– Герр генерал Вейдлинг, вы меня слышите? Штаб армии согласен с вашим прорывом. Я передаю вам боевую задачу. Подтверждение будет передано по радио. Пожалуйста, герр генерал, можете записать:


«LVI танковый корпус прикрывает северный фланг армии. Для этого корпус с боем отходит на рубеж Кёниге-Вустерхаузен – Клайн-Киниц и там устанавливает связь с 21-й танковой дивизией. 21-я танковая дивизия стоит фронтом на запад и юго-запад южнее Клайн-Киница!»


– Понятно, – ответил Вейдлинг. Однако, прежде чем он успел задать следующие вопросы, в телефонной трубке раздался щелчок. Генерал положил трубку на рычаг. – Слава тебе господи!

И полковник Дувфинг, который слушал разговор по второму аппарату, облегченно перевел дух.

– Так нам не нужно отходить в Берлин, герр генерал?

– Нет, – ответил Вейдлинг, – быстро подготовьте приказы о перегруппировке корпуса! Я сам еще раз съезжу в дивизию «Мюнхеберг».

– Герр генерал, – возразил Дувфинг, – я позволю себе покорно обратить ваше внимание на то, что уже несколько часов у нас нет связи с генералом Муммертом.

– Не бойтесь, – сказал в ответ Вейдлинг, – со мной ничего не случится. Только подготовьте приказы. Я подпишу их, как только вернусь.

Короткое рукопожатие. Генерал уже снова на улице. Он сел в свой легковой автомобиль, который отправился в сторону Кёпеникка. Поездка по улицам горящего города становилась с каждым днем все труднее. И не только потому, что полыхали новые пожарища, а из-за воронок и развалин после взрыва авиабомб и снарядов многие улицы стали непроезжими, но и потому, что население охватила паника. Испуганные люди пытались спасти то, что еще можно было спасти. Они делали запасы продуктов, штурмовали покинутые магазины и осаждали вокзалы, чтобы при случае воспользоваться еще одной возможностью бежать из города. Другие апатично покорились неизбежной судьбе, но немало было и таких, кто пытался утопить свой страх в лихорадочном чувственном угаре. Партийное руководство потеряло всю власть. Только решительные офицеры и унтер-офицеры и сознававшие свою ответственность государственные служащие предотвращали самое худшее.

Генерал Вейдлинг возвратился на свой командный пункт около 16.00 того же дня. Полковник фон Дувфинг доложил:

– Боевые приказы готовы, герр генерал. Но прежде, чем вы их подпишете, герр генерал, я обязан вам сообщить еще об одном обстоятельстве. Звонил комендант Берлинского оборонительного района. Последний приказ вызвал у него очень большое беспокойство. Он считает, что корпус должен защищать Берлин…

– Ерунда, – резко заявил Вейдлинг. – Я отдал приказ об отходе на юг – так оно и будет!

– Может быть, вам самому переговорить с комендантом, герр генерал?

– Ну, если вы так считаете, – ответил Вейдлинг, в то время как Дувфинг помогал ему снять куртку мотоциклиста. – Тогда попытайтесь связаться с ним. Только я хочу сначала умыться.

Вскоре после этого удалось установить связь с Берлином. К аппарату подошел начальник штаба Берлинского оборонительного района полковник Рефиор. Генерал Вейдлинг разъяснил ему задуманную операцию 9-й армии и коротко описал общее положение корпуса.

– Герр генерал, – сказал Рефиор, – генерал Кребс просит немедленно прислать в рейхсканцелярию одного из офицеров вашего штаба с картой и нанесенной на ней обстановкой.

– Об этом не может быть и речи, – возразил Вейдлинг. – У меня каждый человек на счету. Хотя постойте. Скажите генералу Кребсу, что я приеду сам. Поскольку главное командование сухопутных войск приняло новое решение, будет лучше, если приеду я сам!

Генерал Вейдлинг быстро проглотил скудный ужин. Тем временем Дувфинг и Кнаппе рассказывали ему о сложившемся на данный момент положении. Полковник Вёлерман также доложил о своем возвращении и теперь информировал командира корпуса о положении с боеприпасами в артиллерии. Генерал подписал приказы и встал.

– Итак, сейчас я еду в Берлин. Я хочу посмотреть, что собирается делать с нами высокое начальство. И, – генерал сделал небольшую паузу, – господа офицеры, если я не вернусь…

– Но, герр генерал! – возразил Вёлерман.

– Никаких но! Вчера Буссе хотел меня расстрелять. Вполне возможно, что сегодня Гитлер захочет взять меня за горло. Но не бойтесь. Меня так быстро не сломаешь. Вёлерман, ведь у вас есть капитан, знающий данную местность? Он должен сопровождать меня во время поездки в пасть ко льву. А теперь, – генерал окинул взглядом своих офицеров, – я хотел бы несколько минут побыть один.

Вейдлинг облегченно вздохнул, когда вокруг стало тихо. Лишь издали слабо доносился грохот орудий и рев моторов. Пол слегка вибрировал. Возникало ощущение, словно стоишь рядом с вулканом – незадолго до извержения. Оконные стекла тихо дребезжали. Вейдлинг даже удивился, что в окнах вообще сохранились целые стекла. Он удивленно покачал головой, расстегнул ворот мундира и вставил в дальнозоркий глаз монокль. Потом он подтянул к себе свой портфель и открыл его. Оттуда выпали бумаги, кружась в воздухе, они упали на пол. Генерал нагнулся, поднял письмо, узнал свой собственный почерк. Это было письмо жене. Так и не отправленное.

Жена. Вейдлинг задумчиво смотрел на письмо. Где могут быть сейчас его жена и дочь? Возможно, в Мекленбурге, а может быть, в Шлезвиг-Гольштейне. Он не знал этого. Точно так же его офицеры и солдаты не знали, где находятся их жены.

А его сын? Его сын офицер и сейчас сражается на Восточном фронте. Где? Этого Вейдлинг тоже не знал.

Он развернул письмо и стал читать, что же написал жене несколько дней тому назад: «Любимая!.. Сумасшедшая война! К сожалению, самое худшее – это не русские, а недальновидность и некомпетентность вышестоящих командных инстанций. Мы не заслуживаем другой судьбы. Глубоко трагично и горько говорить такое, но при теперешних обстоятельствах это именно так и есть… Как старые солдаты, мы пытаемся сделать все, что в человеческих силах… Вряд ли я смогу описать, какое доверие в дивизиях питают к штабу нашего корпуса. Это постоянно поднимает мой дух! Правда, при этом я часто рискую головой… Эти бойцы должны и в дальнейшем быть уверены в том, что ими руководят… А то, с чем мы сталкиваемся здесь, так ужасно… Все просто чудовищно… Как живется тебе, как там Люттен и Ханнес? Снова и снова мои мысли возвращаются к вам. С каждым днем война будет приближаться и к вашему тихому уголку. Всем нам, неразрывно связанным с Германией, придется испить чашу!.. Ах, душа моя, я всегда с тобой! Что бы ни принесло будущее, наша большая любовь победит все несчастья и беды!»

Генерал выпустил письмо из рук. Он поднял с пола второе письмо: «Моя самая лучшая и самая любимая кисонька!.. Прямо-таки плачевное командование! Совершенно не отвечающее требованиям войск! Они просто не хотят видеть факты, считают, что всего можно достичь одной только верой в победу… Законченные идиоты!.. Если бы все не было так бесконечно печально, можно было бы умереть со смеху. Мы действительно заслужили такую судьбу!.. Однако хватит предаваться унынию! Мы обязаны каким-то образом выстоять!.. Что можно было бы сделать с русскими, если бы у нас было достаточно боеприпасов!.. Пожалуй, не стоит говорить, что творится у нас на душе!.. Не будем долго прощаться! Я твердо убежден в том, что мы где-нибудь и когда-нибудь снова увидимся. Где-то у Гомера говорится: «Вечная осторожность всеведуще управляет счастьем и несчастьем смертных людей…»

Тут раздался стук в дверь. Генерал поднял голову, встал из-за стола, поспешно засовывая бумаги в портфель.

– Войдите!

В комнату вошел полковник фон Дувфинг. За ним следовал капитан Гебхардт. Оба офицера отдали честь.

– Все в порядке, – махнул рукой Вейдлинг. – Я готов! Герр Дувфинг, если сегодня вечером я не вернусь, отошлите этот портфель моей жене. Если это будет невозможно, уничтожьте.

– Слушаюсь, герр генерал!

– Тогда в путь, – сохраняя самообладание, произнес Вейдлинг и застегнул поясной ремень.


После рискованной поездки по разрушенным улицам города генерал Вейдлинг и сопровождающий его офицер около 18.00 стояли у входа в подземный гараж бункера рейхсканцелярии. Генерал и его спутник должны были сначала предъявить свои документы. Потом офицер-адъютант в форме войск СС повел их по нескольким лестницам, и они оказались в подземном ходе под внутренним двором рейхсканцелярии. Тонкое бетонное перекрытие во многих местах было повреждено попаданиями авиабомб. В плохо освещенном подземном коридоре по щиколотку стояла вода. Офицеры вынуждены были балансировать на положенных здесь досках, чтобы не запачкать сапоги. Затем они прошли через мойку при кухне и через два зала столовой для рядового состава.

Перед каждой дверью стояло по двое часовых, вооруженных автоматами. Снова тщательный контроль. Сопровождающий офицер-ординарец представлял генерала и его спутника, которые должны были предъявить часовым свои документы. Затем их тщательно обыскивали в поисках оружия. После того как был пройден шестой контрольный пост, они попали по длинному коридору в бункер адъютантов.

Генералу Кребсу и главному адъютанту Гитлера от сухопутных войск, генералу Бургдорфу, уже сообщили, что прибыл генерал Вейдлинг. Когда командир корпуса, чувствующий себя униженным из-за неоднократных проверок, во время которых его обыскивали, словно уголовника, вошел в комнату, то увидел на лицах ожидавших его генералов холодную сдержанность.