Хартман глотал пыль и скрипел зубами. От ярости. Проклятье, хорошо же нас подловили. Если бы можно было отсюда выбраться!
Фельдфебель поднял голову, быстро осмотрелся и заметил неподалеку въезд во двор. Перекрывая шум боя, на всю улицу раздался его голос:
– Все во двор! Бегом – марш!
Он первым вскочил на ноги, прыжками пересек улицу и вбежал во двор. За его спиной раздавался топот остальных уцелевших солдат. С трудом переводя дыхание и низко пригнувшись, они тоже вбежали во двор. От возбуждения их глаза лихорадочно блестели, ноздри трепетали. Но Хартман не дал им времени на отдых, он выставил посты охранения, послал нескольких человек в глубь двора, где они должны были разведать путь отхода. Сейчас у Хартмана еще оставалось двадцать человек. Когда час тому назад они отправлялись на задание из аэропорта Темпельхоф, взвод насчитывал сорок четыре бойца…
Тяжело дыша, во двор вбежал унтер-офицер Райнварт с ручным пулеметом на плече.
– Фельдфебель, в ста пятидесяти метрах слева от нас войска СС переходят в атаку!
Вместе с Райнвартом Хартман выскользнул из ворот, они пробрались вдоль стены дома и выглянули из-за угла налево. Действительно – на той стороне улицы фигуры в мундирах защитного цвета с ревом атаковали противника!
Фельдфебель помчался назад во двор и позвал своих бойцов:
– Ребята, за мной! Там иван начинает поддаваться!
Собрав последние силы, они присоединились к боевым товарищам из ваффен СС и обрушились на совершенно ошеломленных красноармейцев. Хлестко звучали выстрелы, грохотали разрывы гранат, сверкали штыки. Русские выбирались из своих укрытий, поднимали руки над головой. Другие пытались спастись бегством, но падали, сраженные автоматным огнем.
Унтер-офицер Райнварт ворвался на позицию советской противотанковой пушки, подбежал к исправному орудию, начал вращать рукоятку наводки. За его спиной на позицию с шумом ввалился какой-то пехотинец.
– Алё, камрад!
Райнварт быстро обернулся. Перед ним стоял унтер-офицер Вало из французского добровольческого легиона СС. Несколько дней тому назад они подобрали его у шоколадной фабрики «Заротти» и взяли с собой до аэропорта Темпельхоф. Вслед за унтер-офицером к позиции подползали еще двенадцать французских солдат из добровольческой дивизии СС «Шарлемань», части которой сейчас сражались в составе дивизии СС «Нордланд» и участвовали в контратаке на Нойкёльн – Т емпельхоф.
Вало сразу понял, что Райнварт собирается делать с русской противотанковой пушкой. Он позвал своих земляков. Французы тотчас приступили к делу, они взялись за орудие и развернули его. Вскоре после этого на улице показался немецкий бронетранспортер. Райнварт остановил бронетранспортер, направил его к тому месту, где находилась противотанковая пушка, и с его помощью выкатил орудие на дорогу. После этого он забрался в бронетранспортер. Французы под командованием унтер-офицера Вало последовали за ним. Тесно прижавшись друг к другу, они устроились внутри боевой машины, которая следовала за штабной ротой, продолжавшей атаку и теснившей русских все дальше.
В этот день дивизия СС «Нордланд» совместно с подчиненными ей подразделениями дивизии СС «Шарлемань» отбросила передовые группы русских до Нойкёльна (на несколько сотен метров. – Ред.). Но русские быстро пришли в себя и снова бросились в контратаку. Их танки с ходу прорвались до площади Германплац и по соседним улицам зашли в тыл соединениям войск СС.
Тогда у отчаянно сражавшихся французов, голландцев, бельгийцев, датчан и норвежцев в немецкой форме не осталось другого выхода, как отступить. Зажав в руке последнюю гранату, они один за другим отрывались от противника. В стволе последний патрон. Последний патрон очень ценный. Он еще понадобится. Чтобы покончить с собой. Когда пробьет последний час[16].
Позади них советские штурмовые группы врывались в оставленные кварталы. Позади к небу неслись вопли немецких женщин…
Генерал Вейдлинг направился в тот сектор обороны, который занимала дивизия «Мюнхеберг». При этом по пути ему попадались отступающие колонны, которые, очевидно, без приказа покинули свои позиции. Генерал пришел в ярость и потребовал объяснений от бригадефюрера СС Циглера. Однако Циглер защищал своих людей, в качестве причин отступления называя численную слабость обоих своих полков, нехватку оружия и боеприпасов и выбытие из строя многих офицеров. При этом бригадефюрер ясно дал понять, что считает более целесообразным, если его дивизия будет не просто отведена из сектора обороны, а полностью выведена из Берлина.
Тут уж Вейдлинг не стерпел:
– Теперь уже слишком поздно! Теперь мы все сидим в одной лодке! Увильнуть никому больше не удастся! Я приказываю вам немедленно вернуть ваши подразделения на передовые позиции! Мы не должны сейчас поддаваться. Если хоть один из нас уступит, все рассыплется. Вы меня поняли?
Бригадефюрер СС Циглер вскинул правую руку. Он отказывался понимать командующего. Но он повиновался. Уже несколько часов спустя он передал командование бригадефюреру СС Крукенбергу, бывшему до сих пор заместителем командира французской добровольческой дивизии СС «Шарлемань». Сам же бригадефюрер СС Циглер так и не сможет вырваться из Берлина. Один из последних выстрелов в битве за Берлин смертельно ранит его.
Генерал Вейдлинг поспешил дальше. Повсюду полыхали пожары. Следующая поездка привела генерала в 18-ю моторизованную дивизию. Генерал-майор Раух расположил свою дивизию в дефиле между озерами Шлахтензе и Крумме Ланке и предотвратил прорыв русских в Груневальд. Фронт на Тельтов-канале также все еще держался. Однако положение было очень неопределенным, так как боевая обстановка менялась каждый час. Отдельные командные инстанции получали общее представление о сложившейся обстановке, просто набирая телефонные номера в интересующем их районе. Если абонент снимал трубку, то его спрашивали, есть ли вблизи его квартиры русские.
Генерал Вейдлинг, который поздним вечером возвращался на свой командный пункт, мог лишь с сарказмом констатировать:
– И это называется ведением войны в XX веке! Клаузевиц и Мольтке перевернулись бы в гробу!
Однако то тут, то там импровизация приносила успехи. Полковник Айлерс, комендант последнего берлинского аэродрома, доложил 26 апреля, что на рассвете авиационное звено Me-109 сбросило в центре города несколько контейнеров с продовольствием. Около 9 часов утра он еще раз докладывал, что два транспортных Ю-52 с боеприпасами для танков уже на подлете к Берлину. Полковник приказал своим людям засыпать воронки от бомб и снарядов на проспекте ось Восток-Запад. И действительно! Вскоре уже можно было слышать шум двигателей двух транспортных самолетов. В 10.30 тяжелые машины начали снижаться – и благополучно приземлились! Команда полковника Айлерса быстро разгрузила их.
В главном командовании сухопутных войск распространилось оптимистическое настроение. Ведь установлена первая связь с внешним миром. Теперь ничто больше не могло пойти вкривь и вкось. Начальник одного из госпиталей получил сообщение, что самолеты должны забрать с собой во время обратного полета 50 раненых. Уже через полчаса машины были загружены ранеными. 100 человек. Но на этот раз все сорвалось. Самолетам не удалось взлететь. Во время взлета обе машины задели своими крыльями руины, оставшиеся от стоявших вдоль проспекта зданий, самолеты упали и загорелись…
В этот день еще один самолет приземлились на проспекте ось Восток-Запад. За штурвалом этого самолета сидела женщина: Ханна Рейч (Райч), обладательница почетного звания летчик-капитан. На самолете «Физелер Шторьх» она доставила в Берлин прежнего командующего 6-м воздушным флотом, генерал-полковника Риттера фон Грейма (Грайма). Рано утром они стартовали из Мюнхена на учебном самолете, затем, приземлившись в Рехлине, они пересели на легкий «Физелер Шторьх». При подлете к Берлину машина попала под обстрел русских зениток. Генерал-полковник получил тяжелое ранение в ногу и потерял сознание. Тогда сидевшая за его спиной летчица наклонилась вперед над осевшим телом генерал-полковника, ухватилась за ручку управления и осторожно посадила самолет на проспект ось Восток-Запад. Это произошло около 19 часов вечера.
Три дня спустя на проспекте ось Восток-Запад приземлился еще один самолет. Это пилот из Рехлина, который на своем учебно-тренировочном самолете «Арадо-96» прорвался в Берлин и вывез из горящего города Ханну Рейч и Риттера фон Грейма, который приказом фюрера от 20 апреля был произведен в фельдмаршалы.
Наступила ночь на 27 апреля 1945 года. Русские усиливали свои атаки. Командование Красной армии еще сильнее стягивало кольцо окружения вокруг Берлина. Войска 1-го Белорусского фронта должны были прорваться к центру города с востока, севера и запада, а войска 1-го Украинского фронта должны ворваться в центр Берлина с юга. Битва за Берлин вступила в завершающую фазу.
В 5 часов утра 27 апреля советские орудия всех калибров открыли ураганный огонь, положивший начало новому наступлению крупными силами. Пыль от рухнувших зданий, словно густой туман, висела над городом. Здания на Гогенцоллерндамм, на Потсдамерплац, на Лейпцигерштрассе были похожи на пылающие факелы. Непрерывно рвались снаряды всех калибров. Комплексы зданий в центральной части города, которые до сих пор успешно пережили все бомбардировки последних трех лет, превращались в груды развалин.
Генерал Вейдлинг с самого раннего утра был в разъездах. Вблизи площади Шлоссплац его автомобиль попал под обстрел советской артиллерии. На улицу, словно град, со свистом падали куски кирпичей и камней. Водитель едва успел доехать до дворца, как артиллеристский огонь достиг ураганной силы. Продолжать поездку стало невозможно. Генерал приказал остановиться и всем выйти из машины.
Вместе с двумя сопровождающими офицерами он отправился дальше пешком. Офицерам пришлось перемещаться перебежками от одной стены дома к другой, от воронки к воронке, чтобы уберечься от града осколков. Улицы казались пустынными и покинутыми. Проезжая часть была завалена грудами битого кирпича и других обломков. Наконец маленькая процессия добралась до Александерплац. Здесь все словно вымерло.