«30 апреля фюрер бросил нас, присягавших ему на верность, на произвол судьбы. Следуя приказу фюрера, вы все еще считаете, что должны сражаться за Берлин, хотя нехватка тяжелого оружия, боеприпасов и общая обстановка делают дальнейшую борьбу бессмысленной. Каждый час продолжения сопротивления лишь продлевает ужасные страдания гражданского населения Берлина и наших раненых товарищей. Поэтому в полном согласии с главнокомандованием советских войск я призываю вас немедленно прекратить сопротивление!»
Однако это обращение, которое начиная с 15 часов постоянно повторялось, дошло не до всех боевых групп. Там, где слова обращения, звучащие сквозь грохот боев и шум пожаров, были услышаны на немецких позициях, солдаты складывали оружие. Офицеры приказывали своим солдатам повязать на дула карабинов белые флаги – частенько серые от грязи нательные рубашки или куски найденных в развалинах простыней и гардин. И потом они ждали, пока не появятся первые русские. Пока еще с любопытством, с неуверенностью и некоторой долей страха. То тут, то там офицеры враждующих армий по-военному строго приветствовали друг друга. В других местах солдаты в форме стального и оливкового цвета радостно похлопывали друг друга по плечу: «Товаришч! Война капут!» А кое-где красноармейцы набрасывались на изнуренных ополченцев, отбирали у них часы, обручальные кольца и фотографии. Перепуганных девушек хватали за руки и тащили в развалины домов…
Многие офицеры и солдаты войск СС даже и не думали о капитуляции[23]. Тот, кто не хотел напрасно жертвовать собой, пытались скрыться в гражданской одежде, затеряться среди руин или на свой страх и риск пробиться на запад, где надеялись встретить немецкие войска.
2 мая одна немецкая боевая группа продолжала удерживать позиции в развалинах железнодорожной станции Берлин-Халензе. Она не выполняла чей-то приказ, а просто сражалась до последнего патрона, пока последний солдат не погибнет под ударами прикладов русских пехотинцев. Группа латышских добровольцев под командованием обер-лейтенанта Нейландиса, переводчика генерала Кребса, пробилась до Панкова. Здесь советские танки остановили и рассеяли латышей. Отряды гитлерюгенда защищались в Штеглице до тех пор, пока все юные бойцы не погибли под обломками, расстрелянные артиллерией. Бригадефюрер СС Монке собрал свои подразделения войск СС в рейхсканцелярии и отважился на прорыв. В рейхсканцелярии остались Геббельс со своей семьей и генералы Кребс и Бургдорф, покончившие с собой. К эсэсовцам присоединились Борман, доктор Науман, адмирал Фосс, посол Хевел, доктор Штумпфеггер и лидер молодежного гитлеровского движения Аксман. Отдельные боевые группы выбирались из городских руин и с боем пробивались до района вокзала Лертер Банхоф и бывшей казармы Майкефер. Там их следы потерялись.
Основная масса солдат и гражданских лиц устремились на запад в направлении на Шпандау. Среди них было много женщин. Некоторые из них несли на руках маленьких детей. Они не хотели оставаться в городе в качестве беззащитной дичи. Офицеры пытались упорядочить отход, разбить всех на группы. Однако во второй половине дня 2 мая основная масса беженцев действовала под девизом: «Прочь из Берлина! Вон из города! Прочь из ада!»
Утром 2 мая боевая группа дивизии «Мюнхеберг» подтянулась к мосту через Хафель в районе Шпандау. К ней присоединились несколько групп из 18-й моторизованной дивизии, что значительно усилило дивизию «Мюнхеберг». Генерал Муммерт старался держать все свои войска вместе. Различным частям и подразделениям дивизии удалось снова собраться в одном месте. Во второй половине дня дивизия «Мюнхеберг», теперь уже фактически только небольшая боевая группа, заняла позицию перед самым мостом, ведущим в район Шпандау-Вест.
Советские войска предприняли атаку на мост. Выдвинутый вперед взвод фельдфебеля Хартмана ночью был отброшен назад. При этом фельдфебель получил легкое ранение в руку. Во второй половине дня он появился в своем взводе, который закрепился в развалинах дома недалеко от моста.
– Дружище, Хартман, – приветствовал его унтер-офицер Райнварт, который в качестве заместителя возглавил взвод. – Что теперь будет? Я думаю, что здесь мы не прорвемся…
– Я сыт всем этим по горло, – устало ответил Хартман.
– Иди сюда, выпей, – подозвал его Райнварт и протянул ему свою фляжку. – Это настоящий коньяк – очевидно, последний на долгое время…
К ним подполз посыльный:
– Командир взвода, немедленно к генералу!
Генерал Муммерт стоял в окружении своих офицеров в ста метрах от передней линии обороны. В подвале одного из разрушенных домов был оборудован его командный пункт. При свете карманного фонарика офицеры изучали карту. Хартман вошел в подвал. Рядом с генералом он заметил несколько незнакомых офицеров и солдат, а также мужчин в форме членов НСДАП и в гражданской одежде. В нескольких словах генерал описал новое положение, которое сложилось после капитуляции командующего обороной Берлина. Муммерт не собирался капитулировать. Он хотел прорваться со своей дивизией на запад.
– Итак, приказ: на рассвете штурм моста через Хафель!
Как только на востоке, на горизонте над горящим и окутанным дымом и гарью городом забрезжил рассвет, к мосту с грохотом и лязгом направилось штурмовое орудие. Вплотную за ним двинулись мотопехотинцы, артиллеристы и эсэсовцы. Метр за метром атакующие приближались к мосту. Во главе штурмового отряда шагал генерал-майор Муммерт. Казалось, что русские еще ничего не заметили.
Генерал повернулся к своим солдатам и приложил ко рту руки, сложенные в виде рупора:
– Примкнуть штыки! Бегом вперед! Марш! Марш!
Бойцы бросились вперед. В это раннее утро над Хафелем разнеслось громкое немецкое «Урра!». Русские были застигнуты врасплох. Но замешательство в их рядах длилось лишь несколько секунд. Затем они открыли ответный огонь. Строчили пулеметы, слышались хлопки выстрелов минометов. Вскоре со стороны цитадели в бой вступила артиллерия противника. Однако штурмовые группы дивизий «Мюнхеберг» и «Нордланд», а также 18-й моторизованной дивизии уже было не остановить. Начался штурм. Штурм моста через Хафель в районе Шпандау-Вест.
Солдаты всех родов войск и всех званий. Бойцы из Баварии и Северной Германии, из Восточной Пруссии и Саксонии, из Вестфалии и Силезии, из Франции и Испании, из Скандинавии, Латвии и Голландии. Женщины из Берлина, маленькие дети, подростки, девушки и старики. Вот кто ранним утром 3 мая 1945 года брал штурмом русские позиции. Мост через Хафель вибрировал под ногами атакующих.
Вражеские снаряды, ракеты и пулеметные очереди наносили громадный урон идущим в атаку. Люди десятками падали на землю, срывались с моста в воду, тяжелораненые оставались лежать на асфальте и булыжной мостовой, и их затаптывали насмерть бегущие следом. Только не останавливаться, только вперед! К мосту устремились последние штурмовые орудия, танки, тягачи и грузовики. Не снижая скорости, они ехали по телам мертвых, раненых и споткнувшихся. Кровь ручьями стекала с моста в Хафель.
Хартман, Райнварт, Рамлау и другие бойцы их взвода держались в первых рядах. Захлебываясь от крика, они выплескивали накопившиеся в их груди ярость, ненависть и ужас. С оглушительным «Урра!» они штурмовали вражеские посты, охранявшие мост. Они стреляли с бедра, бросали последние гранаты, били прикладами. Вплотную за ними следовали испанские и французские бойцы, добровольцы из войск СС. Они кричали «Vive La France!» и «Arriba Espana!», не обращая внимания на крики своих раненых товарищей, которые вынуждены были остаться. Унтер-офицер Воло погиб, командуя своим отделением. Русская пуля попала на несколько сантиметров выше того места, где висел Рыцарский крест.
Хартман, Райнварт и Рамлау держались вместе. Они останавливались лишь на несколько секунд, чтобы перевести дух и перезарядить свои карабины и автоматы. Потом они мчались перебежками дальше, стреляли, бросались в укрытие, снова бежали и стреляли, не оглядываясь по сторонам и не смотря назад. Они добрались до городского района Штакен. Советское командование ввело сюда свои танки. Танки вели непрерывный огонь из своих орудий, рассеивали колонны атакующих, нанося им огромный ущерб. Последние немецкие танки взрывались, грузовики застревали. Раненый генерал-майор Муммерт упал на землю. Его офицеры и солдаты бежали дальше, наступая на тело своего командира, распростертое на земле. Штурм толпы, почти не имевшей оружия, хорошо охраняемого русского аэродрома в районе Штакен увенчался успехом. Только вперед, только дальше на запад!
Снова наступила ночь. Колонны и группы неутомимо двигались вперед. Постоянно появлялись новые лица. Никто не знал своих соседей в цепи. Никто не знал, откуда они появились. Несколько минут спустя очередной сосед в строю уже был разорван на куски русским снарядом или миной. Вместо него появился другой. Бегство ради спасения собственной жизни продолжалось. Позднее ни в одной книге по истории не было написано, сколько тысяч солдат, мужчин, женщин и детей погибло в эти дни и ночи во время бегства от Берлина до Дёберица.
В сумерках группа солдат в стальной форме прокладывала себе путь по берегу озера Бецзе. Она двигалась по направлению на заходящее солнце.
Впереди шагал фельдфебель Хартман. В руке он держал автомат, снятый с предохранителя. За ним следовали по пятам унтер-офицер Райнварт, ефрейтор Рамлау, французский доброволец-эсэсовец гауптштурмфюрер СС Фенэ и замыкал шествие неизвестный латышский эсэсовец, который нес на плечах два фаустпатрона. Они бесшумно пробирались сквозь прибрежный кустарник, когда впереди заметили дом, из освещенных окон которого доносилось шумное многоголосье.
– Иван!
Это прошептал Хартман. Бойцы пригнулись еще сильнее и в таком положении начали обходить дом стороной. Обходными путями, занимающими много времени, они добрались до железнодорожной насыпи. Здесь они перевели дух. Их сердца бешено колотились, глотки пересохли, глаза были воспалены. Фельдфебель Хартман осторожно пополз по насыпи наверх. Добравшись до рельсов, он поднял голову и заглянул на другую сторону насыпи. И тотчас снова пригнул голову к земле.