Командир 21-го танкового полка 21-й танковой бригады майор (на фото ещё капитан) Михаил Алексеевич Лукин.
По пути на восток (не имея карт города, танкисты, тем не менее, знали, что там занимают оборону части Красной Армии), танк раздавил несколько немецких грузовиков (они были опознаны танкистами как трофейные советские ГАЗ-АА и ЗиС-5), вызвав короткую панику среди солдат гарнизона. Затем, следуя по Советской, центральной улице города, «тридцатьчетверке» удалось протаранить некую боевую машину, опознанную членами экипажа как «тяжелый танк», и, «оживив» казавшуюся поврежденной пушку, обстрелять штабное здание на площади Ленина. После этого, пройдя по улицам Советская и Вагжанова к Московскому шоссе, танк, уничтожив как минимум одно ПТО, вышел к позициям 5-й стрелковой дивизии, артиллеристы которой, естественно, сначала встретили «тридцатьчетверку» огнем орудий. Но везение пока не изменяло Горобцу – танк и его экипаж уцелели.
Командир 1-го танкового батальона 21-го танкового полка 21-й танковой бригады капитан Михаил Павлович Агибалов.
К сожалению, такая удача в тот день сопутствовала только одному экипажу. Группа И. И. Маковского, несколько раз вступив в бой с немецкими частями у деревень Покровское и Володино на Тургиновском шоссе, прорвалась к железнодорожному вокзалу Калинина и там понесла тяжелые потери, а сам Маковский – ранен. Учитывая важность объекта, можно сказать, что исход боя для советских танкистов был предрешен.
После завершения цепи боев с танками немцы подвели итоги. Четыре уничтоженных танка записали на свой счет пехотинцы и артиллеристы 87-го моторизованного и 36-го артиллерийского полков 36-й моторизованной дивизии. Еще пять танков подорвались на минах, выставленных саперным батальоном, и были добиты противотанковой артиллерией. Что-то зачли себе и штурмовые орудия 660-й батареи.
В ЖБД 3-й танковой группы за 17 октября (13:00) появилась следующая запись:
«С юга по дороге, используемой 36-й моторизованной дивизией и 6-й танковой дивизией, продвинулась вражеская моторизованная колонна с танками. 5 вражеских танков было подбито силами 36-й моторизованной дивизии, один прорвался сквозь город».
Командование 41-го моторизованного корпуса по итогам дня отчиталось о 12 уничтоженных танках.[22]
Советская сторона зафиксировала потерю 11 танков Т-34 и 35 человек (убитыми и ранеными) личного состава. В принципе, это почти не расходится с немецкими данными, и потери можно было бы признать вполне умеренными, если бы не гибель и ранения опытных командиров. Заменить их, в отличие от техники, на тот момент было практически некем.
Следует отметить, что командование Западного фронта имело весьма смутные представления о том, что произошло с танкистами бригады. В ЖБД фронта за 17 октября можно прочитать следующее:
«21 тбр – двигаясь из района Тругиново (так в тексте – Прим. автора) в направлении Калинин, в 9.00 подходила к Ильинское. РГ бригады при подходе к Цветково была обстреляна артогнем противника. Один танк под командой ст. сержанта Бородец прорвался в Калинин, уничтожил 15–20 автомашин противника и вернулся в Городня».
Судя по написанию фамилии и названий населенных пунктов, с качеством телефонной связи в штабе ЗФ были серьезные проблемы. Далее в журнале отмечалось, что бригада «переподчинена командарму 30 и вошла с ним в связь». Это означало, что бригада заняла оборону в полосе 30-й армии.
Итоги рейда 21-й танковой бригады на Калинин сложно оценить однозначно. С одной стороны, конечная цель операции – уничтожение всей Калининской группировки противника – кажется изначально невыполнимой. С другой, силам бригады противостояли все-таки не «две танковых и одна моторизованная дивизии», как это утверждалось в советской литературе, а отдельные части 36-й моторизованной и, возможно, 6-й танковой дивизий. В случае если бы бригада получили поддержку других соединений, исход боя мог стать совсем другим. Однако, судя по ЖБД 30-й армии, 17 октября «части армии в течение дня производили перегруппировку». В частности, «5 сд с 11 мотоциклетн. полком, стр. б-ном особого Московского полка, отрядом курсов мл. лейтенантов в течение дня производила перегруппировку и приказа о наступлении не выполнила».
Подробно комментировать эти строки бессмысленно – части армии были попросту вымотаны боями предыдущих дней. С другой стороны, состояние немецких частей также не было идеальным.
Так, 36-я моторизованная дивизия вермахта, подсчитав к 20 октября потери техники (в том числе, от рейда 21-й танковой бригады), зафиксировала следующие цифры: 84 грузовика, 21 легковой автомобиль, три полугусеничных тягача, 15 мотоциклов, 5 полевых кухонь, один штабной автобус, одна легкая полевая гаубица, одна тяжелая полевая гаубица, а также восемь противотанковых орудий, из них как минимум одна Pak. 38.
Дивизией также имела потери в офицерском составе. Так, 17 октября погиб как минимум один командир взвода противотанкового дивизиона.
Естественно, потери понесли и другие (прежде всего, тыловые) части сухопутных сил и люфтваффе, плотными колоннами следовавшие по Волоколамскому шоссе. Таким образом, и без того далеко не безоблачная ситуация со снабжением немецких войск, действующих в районе Калинина, была существенно усугублена атаками советских танкистов. Вкупе с неблагоприятными погодными условиями (в ЖБД танковой группы в графе «погода» было отмечено: «…дороги оттаяли и стали плохо проходимыми»), потеря большого количества транспортных средств серьезно осложнила ведение боевых действий мобильными соединениями. Одними из первых это почувствовали части вермахта, наступавшие на Торжок.
Карта-схема действий танкистов 21-й танковой бригады 14–17 октября 1941 года.
Таким образом, прорыв советских танков в Калинин 17 октября 1941 года вовсе не был жестом отчаяния или действиями несломленных одиночек. Потеряв свое боевое ядро и часть командиров, бригада, тем не менее, смогла повлиять на ход маневренного сражения за город, внеся свою лепту в оборонительные действия Западного фронта.
В современной Твери хранится память о подвигах танкистов. Братская могила на площади Ленина, где был похоронен М. А. Лукин, отмечена памятной надгробной плитой с именами погибших. Именами Лукина, Агибалова и Горобца названы тверские улицы. 28 ноября 2011 года на Комсомольской площади города установлен памятник «Легендарному экипажу Степана Горобца». Можно сказать, что в памяти энтузиастов военной истории образ прорвавшейся «тройки» стал важным элементом компенсирующего механизма, позволяющего частично нивелировать в рамках исторической памяти осадок от тяжелых поражений кровавой осени первого военного года.
Институциональное закрепление. Образование фронта
В момент, когда танки 21-й бригады рвались к Калинину, в северо-восточной части города происходили, пожалуй, не менее драматичные события.
Ранним утром 17 октября 36-я моторизованная дивизия вермахта силами двух батальонов 87-го моторизованного пехотного полка, а также разведывательного и мотоциклетного батальонов, приступила к форсированию Тверцы в полосе обороны 937-го стрелкового полка 256-й сд. Однако сообщение из штаба полка о появлении в городе советских танков заставило прекратить атаку и перебросить часть сил в южные районы Калинина. После отражения танковой атаки немцы возобновили наступление, в котором теперь участвовали 118-й моторизованный пехотный полк 36-й дивизии с приданными артиллерийскими частями, поддержанный мотоциклетным батальоном 6-й танковой дивизии и 101-м батальоном огнеметных танков.
Подбитый в бою у деревни Трояново и сброшенный в кювет танк майора М. А. Лукина. Фотография сделана немцами, предположительно, в ноябре 1941 года.
Н. Б. Ивушкин вспоминал, что очередная немецкая атака началась «под прикрытием мощного артиллерийского огня, в том числе большого количества орудий прямой наводки»:
«Настало время взорвать заминированный мост через Тверцу. Однако взрыва не последовало. Саперы впоследствии оправдывались тем, что осколками были перебиты шнуры, соединенные со взрывателями мин… Враг форсировал Тверцу сразу в нескольких местах. Мы дрались за каждую улицу, переулок, за каждый перекресток. Угловые дома превращали в опорные пункты. Из окон и чердаков бросали гранаты в гитлеровцев. Но преимущество врага в силах и огневых средствах было слишком велико. Да и город был к обороне не подготовлен – ни завалов на улицах, ни окопов, ни баррикад… Удержаться мы не сумели. Противник полностью овладел городом. Лишь несколько домов, стоявших на северо-восточной окраине Калинина, остались в наших руках. Отсюда начиналось Бежецкое шоссе. Для меня этот день был едва ли не самый тяжелый за все истекшие месяцы войны».
Таким образом, захват калининских мостов неповрежденными стал недоброй традицией сражения за город. Впрочем, даже в столь сложной ситуации отдельные подразделения и группы красноармейцев показывали стойкость в обороне, не давая немцам чувствовать себя вольготно в захваченных городских кварталах.
Командир 4-й роты 937-го полка лейтенант Н. М. Букшенко вместе с пятнадцатью своими бойцами попал в окружение в превращенных в опорные пункты домах недалеко от Пожарной площади (в сторону устья Тверцы). В наградном листе дальнейший бой горстки бойцов против штурмовых групп немецкой мотопехоты описан следующим образом:
«Несмотря на окружение, бойцы под руководством тов. Букшенко, продолжая вести борьбу, вынуждены были занять для обороны дом, нанося врагу интенсивным огнем большие потери. Фашисты, окружив дом, подожгли его и, будучи уверены, что все бойцы сгорели, атаку прекратили, после этого тов. Букшенко организованно вывел бойцов из сгоревшего дома, подобрал 3-х раненых бойцов и, перейдя через линию противника, прибыл в свое подразделение».
Н. Б. Ивушкин описал обстоятельства боя несколько более детально:
«Наступил вечер. В сумерках наши люди увидели, как гитлеровцы выкатили пушку. Скрываясь за щитом, поставили ее против дома и открыли огонь прямой наводкой. В доме рушились стены, но бойцы держались. Тогда фашисты решили поджечь здание зажигательными снарядами. Вспыхнул пожар. Люди задыхались в дыму, обмундирование тлело. Лейтенант Букшенко приказал: взять двух раненых и прорваться сквозь пламя в соседний пустой дом. К счастью, гитлеровцы не заметили перебегавших красноармейцев. Видимо, они предполагали, что наши солдаты сгорели заживо. Лишь через сутки Букшенко решил, что пора выходить к своим. Выползли бойцы из дома ночью. Однако не миновали и одной улицы, как немцы бросили против них танкетки и мотоциклистов. Пришлось укрываться в развалинах. Нашим бойцам помогла ночь. Передний край они прошли благополучно».