Далее немцам удается прорваться сквозь советские позиции и устремиться к населенному пункту Марьино, обозначенному в ЖБД как «Parjina». В ходе продвижения 1-я танковая дивизия понесла знаковую потерю – в районе Полустово снарядом, выпущенным из танковой пушки КВ 8-го танкового полка, был уничтожен бронетранспортер доктора Экингера, «прошедшего все битвы на Западе и Востоке командира 1-го батальона 113-го полка, кавалера Рыцарского креста», сам майор погиб. Ранение получил адъютант батальона лейтенант Вендт. В общем, танкисты 8-й бригады оказывали ожесточенное сопротивление, стремясь задержать движение немцев по шоссе.
Впрочем, сделать это пока никак не удавалось. К исходу дня мотопехота 1-го батальона учебной бригады захватила мост у Марьино. В боевом донесении Ротмистрова этот эпизод был описан следующим образом:
«Вследствие открытого моего правого фланга и превосходных сил, противнику удалось прорваться у Медное через р. Тверца и захватить вторую переправу через р. Логовеж у дер. Марьино».
В результате всех этих неудач комбригом было принято решение, которое вполне могло иметь самые печальные дня него последствия:
«В силу сложившейся обстановки и общего отхода частей Красной Армии из этого района я произвел рокировку и сосредоточил бригаду в 12–15 км с/в Лихославль, в лесу непосредственно восточн. Поторочкино. Бригада в результате этого боя нанесла значительные потери противнику в танках и личном составе, но и сама также весьма сильно растрепана и нуждается как минимум в 3 сутках отдыха для ремонта матчасти и пополнения личным составом».
Впрочем, боевое донесение датировано 18 октября, и реакция на него последовала в тот же день. Что касается событий предыдущих суток, то, по сути, направление дальнейшего движения немецких танков и мотопехоты на Торжок оказалось оголено. Немцы сразу же отметили, что «противник перед Марьино слабый. Перспективы занятия Торжка оцениваются как благоприятные».
С другой стороны, в ЖБД 1-й танковой дивизии положение прорвавшихся частей от строки к строке описывается во все более мрачных тонах:
«Исправить положение у Каликино силами 2-го батальона 900-й бригады не удалось. Между тем противник укрепился в Каликино большими силами. Путь через Николо-Малицу также перекрыт противником».
Немецкие пехотинцы и забинтованные самоходчики из протараненного «Штуга» достают из башни «тридцатьчетверки» советского танкиста – возможно, это командир танка Дмитрий Луценко. Судя по всему, он контужен при ударе. Виден след от попадания снаряда в вертикальную грань тыльной стороны башни.
Составители журнала также отметили, что в силу вовлеченности 36-й моторизованной дивизии в бои с механизированными частями противника на юге и юго-востоке Калинина (пламенный привет от танкистов 21-й бригады!), дивизия не может выделить запрошенный батальон для восстановления сообщения с наступающей группировкой.
В связи с этим положение группировки, наступавшей на Торжок, было представлено совсем уж незавидным:
«Сообщение с силами дивизии и бригады, расположившимися у Медного, прервано. Сил, для того чтобы восстановить сообщение ударом из Калинина, в распоряжении нет… Невозможно доставить срочно требующиеся боеприпасы и топливо. Многочисленные раненые в Медном не могут получить требующуюся им помощь. Погодные условия препятствуют доставке боеприпасов и топлива по воздуху».
Ещё одна фотография «тридцатьчетвёрки» лейтенанта Луценко, но более поздняя и с другого ракурса. Хорошо виден тактический номер и попадание в ствол орудия.
В результате всего этого «…дивизией с тяжелым сердцем принято решение, приостановить дальнейшее продвижение на Торжок, и пробить собственными силами путь назад… Исходя из этой оценки ситуации, дивизия решила снова сделать открытым путь назад силами смешанных подразделений боевой группы Хейдебранда, 1-го танкового полка и 73-го артиллерийского полка. Атака должна вестись из Городни на Каликино. Учебная бригада получила приказ, удерживать Медное, а Марьино оставить сразу после усиления давления противника».
Как уже отмечалось выше, наличие столь пессимистичных записей в журнале боевых действий по отношению к 17 октября трудно объяснить. Советская сторона никаких существенных успехов на этот день не заявляла, а записи немецкого ЖБД следующего уровня (даже «через уровень») – 3-й танковой группы – к исходу дня оканчиваются, что называется, «на позитиве»:
«Наступление на Торжок должно быть продолжено 18.10».
В ежедневном отчете Генштаба ОКХ о положении на советско-германском фронте за 17 октября отмечалось, что «северо-западнее Калинина противник, массово отходивший на Вышний Волочек, атакует фронт и фланги наступающей группировки у Медного».
При этом, однако, какие-либо сведения об атаках с тыла в документе отсутствуют.
Наиболее вероятной все-таки представляется версия о том, что откровенная путаница с привязкой событий к датам в журнале боевых действий дивизии Крюгера напрямую связана с фактом более позднего составления документа, когда бои описывались постфактум. В разгар сражения, видимо, было не до деталей. Это в очередной раз доказывает, что немецкие источники, при всем уважении к их основательности и часто весьма живому стилю изложения, вовсе не являются «истиной в последней инстанции», и дело здесь даже не в том, что это источники противника. Человеческий фактор играл свою важную роль по обе стороны фронта…
В целом, день 17 октября по многим критериям вполне подходил на роль «самого длинного дня» сражения за Калинин. Маневренные бои сразу по трем направлениям, сочетавшиеся с важными организационными решениями, принятыми на высшем уровне военного руководства, сделали его одним из самых насыщенных дней Калининской оборонительной операции.
К концу дня к району боевых действий подтянулись стрелковые и кавалерийские соединения оперативной группы генерал-лейтенанта Ватутина. Они занимали следующее положение: 183-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор К. В. Комиссаров) вышла в район Погорелова (16 км северо-западнее Марьина). По указанию Ватутина от дивизии в район Марьина был выслан передовой отряд, который завязал здесь бои с противником; 185-я стрелковая дивизия (командир подполковник К. А. Виндушев) сосредоточилась в Иванцеве (15 км севернее Медного); 46-я (командир полковник С. В. Соколов) и 54-я (командир полковник И. С. Есаулов) кавалерийские дивизии подходили к Торжку. Кроме того, упомянутая выше 133-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор В. И. Швецов) сосредотачивалась северо-западнее Калинина, 119-я стрелковая дивизия (командир генерал-майор А. И. Березин) находилась в районе Нестерова (50 км юго-западнее Калинина), а отдельная мотострелковая бригада (командир комбриг А. Н. Рыжков) располагалась в Васильцеве (28 км юго-западнее Марьина).
Вся эта группировка, вместе с 8-й танковой бригадой и 46-м мотоциклетным полком, насчитывала около 20 тыс. человек, 200 орудий и минометов и 20 боеготовых танков. Теперь они охватывали с трех сторон вытянувшуюся вдоль Ленинградского шоссе группировку немецких войск, насчитывавшую около 5000 человек при 40–50 танках и трех артиллерийских дивизионах, испытывавших острую нехватку боеприпасов. Согласно донесению штаба 3-й танковой группы, на 18 октября 1-я танковая дивизия имела боеготовых танков: 8 Pzkpfw. II, 22 Pzkpfw.III и 4 Pzkpfw.IV. Ее артиллерия насчитывала 14 легких и 7 тяжелых полевых гаубиц.
18 октября встречное сражение разгорелось с новой силой. 133-я стрелковая дивизия приступила к осуществлению того, что немцы приписали ей днем ранее – захвату Старо-Каликино и Ново-Каликино.
Начальник штаба 2-го батальона 418-го стрелкового полка младший лейтенант И. Щеглова так описал этот бой:
«Каждый из нас понимал, что атаковать деревни надо внезапно. Неожиданный мощный удар – самый крупный наш козырь. Старо-Каликино брала стрелковая рота Федора Ивачева, усиленная станковыми пулеметами и противотанковыми пушками. Вместе с нею на исходный рубеж выдвигались 5-я рота Петра Касымова, минометная рота Кинжибалова и 6-я рота Молостова. На случай появления противника со стороны Медного приданные артиллерийские и минометные подразделения должны были подготовить заградительный огонь по шоссе… Заработали станковые пулеметы, из всех стволов по деревне ударили минометы и орудия. 4-я рота атаковала оглушенного, застигнутого врасплох противника. Неся большие потери, немцы в панике бежали. А рота, не задерживаясь, устремилась к Ново-Каликину…».
Вскоре был освобождена и эта деревня:
«Атаку батальона хорошо поддержали артиллеристы 400-го полка. Командир дивизиона Портяников вел беглый огонь по скоплению фашистов возле школы… Овладев Ново-Каликином, мы заняли круговую оборону. Только успели окопаться, как со стороны Калинина на шоссе появилась большая колонна бронетранспортеров с автоматчиками. И трудно сказать, как бы все обернулось, не окажись у нее на пути взвод Кандаурова…»
Иван Зотьевич Кандауров был одной из многих незаурядных личностей, чей боевой путь включал бои за Калинин осенью 41-го. Будущий начальник разведотдела штаба 1-го танкового корпуса начинал сражение младшим лейтенантом, заместителем командира 6-й стрелковой роты 418 полка.
Брошенный трамвайный вагон – один из распространённых сюжетов немецких фото, сделанных на улицах Калинина.
18 октября в бою за Ново-Каликино бойцам Кандаурова удалось отбить несколько немецких контратак, о чем свидетельствовал наградной лист представления к званию Героя Советского Союза:
«Выполняя поставленную задачу командования – уничтожить противника в деревнях Старо- и Ново-Каликино, к западу от города Калинина на Ленинградском шоссе, с целью отрезать Медненскую группировку, не допуская подхода резервов из г. Калинина и отхода врага из с. Медное, тов. Кандауров с головным взводом уничтожил до роты пехоты противника 2 батальона 118 полка, оборонявшего Ленинградское шоссе, захватил у него 3 пушки и снаряды к ним. В это время из Калинина противник стал подбрасывать пехоту на автомашинах. Тов. Кандауров приказал командиру взвода тов. Лысняк выполнять дальнейшую задачу – захватить восточную окраину д. Н. Каликино, сам остался с одним красноармейцем.