Таким образом, в течение дня 19 октября ни одна из сторон не смогла выполнить поставленные задачи. Немцы не восстановили сообщение между боевой группой Хайдебранда, пытавшейся ранее прорваться к Торжку, и остальными силами 41-го моторизованного корпуса в Калинине и его пригородах.
С другой стороны, неудачные атаки соединений Красной Армии на Калинин вызвали явное раздражение Ставки: в штаб Конева ночью ушло указание за подписью А. М. Василевского «в двухдневный срок (не позднее 21.10) овладеть городом Калинин. Поручите это дело людям, способным выполнить этот приказ».[26]
Подобный стиль, хотя и не был чем-то необычным для советского высшего командования, все же указывал на то, что Ставкой было замечено затухание маневренной стадии сражения непосредственно за город, и резкость тона распоряжений был одной из попыток стимулировать «второе дыхание» советского контрнаступления. И. С. Конев, очевидно, к концу октября 1941 года вовсе не был человеком, способным не понять подобных посылов сверху.
На тактическом уровне немцы снова показали себя своеобразными «фехтовальщиками», умевшими относительно небольшими силами прикрывать наиболее опасные направления и отражать удары прибывавших советских резервов. Впрочем, сражение за Калинин было еще очень далеко от своего завершения.
На уровне высшего командования вермахта не было единства в понимании вопроса о том, что делать дальше с калининским плацдармом. Ф. фон Бок 19 октября записал в дневнике:
«Я сказал Штраусу, что Калинин еще долго будет оставаться «кровоточащей раной» армии, если в этот район не подойдут сильные пехотные части. Потом я сказал ему, что центры приложения главных военных усилий армии должны находиться по обе стороны от Старицы. Штраус высказал предложение послать «хотя бы один танковый корпус» на север от Калинина в направлении Бежецка. Я ответил, что для этого еще не настало время, но что он – в соответствии с ранее полученным приказом – должен проводить разведку боем в этом направлении. Еще слишком рано говорить, куда лучше нацелить острие наступления 9-й армии – на Бежецк или на Торжок. Так как враг перед фронтом 16-й армии продолжает цепляться за свои позиции, есть большая вероятность того, что объектом наступления 9-й армии останется Торжок».
Утром 20 октября сражение продолжилось. Части боевой группы Хайдебранда начали в полной мере ощущать на себе силу ударов включившейся в бои за город 119-й стрелковой дивизии. Согласно ЖБД 1-й танковой дивизии, боевая группа «была атакована сильным противником с юго-западного направления». По мнению составителей документа, «речь идет о двух полках русской 246-й стрелковой дивизии». В реальности, конечно, это была 119-я стрелковая дивизия, ранее форсировавшая Тьму. Ее командир генерал-майор А. И. Березин получил от командующего 29-й армией генерал-лейтенанта И. И. Масленникова приказ: «Решительно уничтожать противостоящего противника. Энергично двигаться <для> захвата мостов <через>Волгу у Калинина. Оборона, тем более отступление, недопустимы – только вперед».
Частям дивизии сопутствовал успех, а для немцев события начали развиваться самым неблагоприятным образом:
«Оборонявшийся севернее Зеленец мотоциклетный батальон в ожесточенном ближнем бою был рассеян и понес значительные потери в живой силе и технике. Враг также продвигается с юга в районе Медного между позициями учебной бригады и мотоциклетного батальона» (речь шла о 185-й стрелковой дивизии, поддержанной танками 8-й танковой бригады – Прим. автора).
Такая характеристика боя была относительной редкостью для ЖБД соединений вермахта летом-осенью 1941 года. Требовалось срочное приятие новых мер:
«В этих обстоятельствах наступление боевой группы Хайдебранда невозможно. Атаки противника могут быть отбиты только с использованием всех имеющихся в распоряжении сил.
К этому времени для дивизии не остается других решений, кроме как перебросить силы учебной бригады из района Медного с целью атаковать противника в районе Зеленец, Городня, установить сообщение с боевой группой Хайдебранда, далее обороняться фронтом на юго-запад, чтобы дать возможность боевой группе Хайдебранда осуществить запланированный прорыв, имея тылы прикрытыми».
Части учебной бригады в 08:00 приступили к выполнению поставленной задачи, «в районе Новинки натолкнулись на противника и в жесткой борьбе сломили его сопротивление». К 13:15 передовые отряды бригады оказались в полутора километрах западнее Ширяково и встретились там с танковыми частями боевой группы. Командованием группы была осуществлена рокировка частей в соответствии с приказом штаба 1-й тд: танки и мотопехота дивизии Крюгера стали с боем пробиваться на Черкассово, а части 900-й бригады сменили их в Ширяково и Городне, прикрывая атакующих с тыла.
Однако полноценное выполнение приказа о прорыве оказалось невозможным в силу катастрофических потерь, понесенных в предыдущих боях, а также острой нехватки топлива и боеприпасов. Так, заявка 119-й дивизии на период боев в районе Городни (закончившихся, правда, лишь к 22 октября) составила свыше 600 уничтоженных солдат и офицеров вермахта, 14 подбитых танков, 200 мотоциклов (из них 50 исправных), 12 грузовых и 6 легковых машин, а также 8 ручных пулеметов.
Даже с учетом того, что завышение потерь противника представляет собой нормальное явление для любой войны, немецкие оценки боевой группы как «неспособной к наступлению» (ЖБД 1-й танковой дивизии) намекают на правдивость существенной части данных цифр. Танковый парк дивизии Крюгера «просел» до 34-х машин (8 Pzkpfw. II, 22 Pzkpfw. III и 4 Pzkpfw. IV), что составляло лишь треть от численности начала октября. За период 13–18 октября общие потери дивизии 249 человек (из них 68 убитых, включая 7 офицеров), последующие бои, безусловно, увеличили это число. Интересно, что уже к 20 октября эта цифра, волшебным образом, «подскочила» до 45 офицеров и 765 человек низших чинов, что косвенно подтверждает как минимум часть заявок советских частей.
900-я бригада лишилась 208 человек (из них 44 убитых, включая 3 офицеров). Санитарные потери (даже с учетом того, что значительную часть раненых удавалось эвакуировать) в данном случае дополняли картину неуклонного снижения боеспособности соединений.
Немецкая 150-мм гаубица 15 cm sFH 18 в Калинине. Возможно, у орудия неисправно противооткатное устройство.
Командованием 41-го моторизованного корпуса 20 октября был подготовлен отчет, в котором подводились промежуточные итоги 18-дневного наступления. В документе в очередной раз было указано на проблемы со снабжением, которые, по словам составителей, «особенно заметны в сфере обеспечения бронебойными снарядами, в результате чего русским танкам часто удавалось прорывать оборонительные позиции и наносить значительные потери в технике и вооружении».
Также отмечалось, что в результате людских и материальных потерь численный состав отдельных рот упал до 25–30 человек.
Еще одним важным обстоятельством, существенно улучшавшим общую ситуацию для советских войск, было выдвижение сразу нескольких дивизий 29-й армии в район сражения за Калинин. Так, согласно армейскому ЖБД, 243-я стрелковая дивизия 19 октября совершала марш в район Волынцево, Семеновское, ст. Гнилицы, то есть в направлении Медного с юга. Судя по записи, относящей к боям 20 октября, дивизия «овладела МЕДНОЕ». Претендентов на освобождение этого села, как следует из документов и воспоминаний, оказалось немало. Одновременно в район Савино – Новинки вслед за 119-й выдвигалась 252-й стрелковая дивизия.
Правда, следует отметить, что двигаясь по северному (левому) берегу Волги к Калинину, 29-я армия генерала И. И. Масленникова, по сути, нарушала приказ № 0122 командующего Калининским фронтом от 18 октября и более ранние приказы, предписывавшие наступать на Калинин после переправы на южный (правый) берег. Из всех сил армии только 914 стрелковый полк 246-й стрелковой дивизии продолжал двигаться к городу по правому берегу Волги.
Вот как описал обстоятельства отказа командования 29-й армии от переправы М. Н. Розов, командир дивизиона 777-го артполка 246-й стрелковой дивизии:
«Вечером 17 октября в район переправы прибыли командующий войсками 29-й армии генерал И. И. Масленников и член Военного совета армии дивизионный комиссар К. А. Гуров. Никакой надежды на переброску артиллерии и танков на правый берег не было. Погода резко ухудшилась, пошел дождь со снегом. Противник же спешно подтягивал подкрепления. Оценив создавшуюся обстановку, командарм приказал командиру дивизии переправу прекратить, а переправившимся частям наступать вдоль берега на Калинин, овладеть аэродромом в Мигалове и захватить мост через Волгу на дороге Калинин – Торжок. Главным силам дивизии продолжать движение на Калинин вдоль левого берега реки».
Справедливости ради следует заметить, что возможности переправы крупных масс войск через Волгу были существенно ограничены еще и в силу подъема уровня воды в ней, вызванного подрывом плотины в районе Осташкова:
«Разгадав, видимо, наш замысел, противник взорвал накануне в районе озера Волго дамбу. Штурмовые мостики снесло, натянутые через реку тросы и канаты не выдерживали нагрузок. Пришлось сколачивать плоты».
Решение командарма-29, предварительно согласованное «через голову» И. С. Конева с командованием еще Западного фронта, мало вяжется с широко распространенными представлениями о покорных советских командирах, слепо и бездумно подчинявшихся приказам вышестоящего начальства о самоубийственных атаках в лоб. В данном случае Масленников выбрал собственный путь, который, кстати, был признан весьма спорным еще авторами военно-исторических работ начала 1950-х годов, считавшими, что атака Калинина с севера была сопряжена с трудностями переправы через Волгу в черте города, серьезно укрепленного противником. Кроме того, решение командарма почти исключало возможность образования котла вокруг Калинина, в который теоретически должны были попасть значительный силы 3-й танковой группы.