одвезли 88-мм зенитную установку и начали стрелять по позиции курсантов. Снаряды взрывались внутри дота, и там уже никого не должно было остаться в живых. Но взвод солдат, которые отправились к доту собирать трофеи, внезапно был встречен огнём ожившей «сорокапятки». Дело в том, что лейтенант Алёшкин, изучив методику артиллерийского огня и последующих действий пехоты и танков противника, приказал после каждой серии выстрелов быстро выкатывать свою учебную пушчонку из бетонного укрытия. Обстрел курсанты пережидали на запасной позиции, а когда он заканчивался, закатывали «сорокапятку» обратно. 17 октября к доту подползли немецкие сапёры и взорвали его вместе с отважным гарнизоном.
Известны факты, что некоторые доты продолжали держаться до 20 октября, когда немцы уже захватили и Ильинское, и Кудиново, и вышли к р. Наре. Начальник училища генерал Смирнов, хорошо зная характер своих питомцев, разослал посыльных, и те ночами обшаривали окопы и руины дотов. В некоторых были живые.
В Подольске были собраны остатки сводного курсантского полка, примерно около 400 человек. Из 2500 человек. Их погрузили в эшелоны и отправили в Иваново и Бухару. ППУ – в Иваново. ПАУ – в Бухару.
И снова не могу удержаться от пересказа потерянного письма. Курсант N выбрался из Ильинского ночью 18 октября. В их окоп пришёл посыльный и передал устный приказ начальника училища: сниматься и с оружием отходить вдоль шоссе на совхоз Кудиново, а далее на Подольск. В окопе их осталось двое. N наконец-то раздобыл себе исправную винтовку. До боёв на Ильинском рубеже у него была учебная СВТ, вся разболтанная, без ремня, без мушки. Мушку N приделал к ней в Воронках на рассвете 6 октября перед наступлением на Юхнов. «Мой окоп, – писал он, – оказался на краю картофельного огорода. Рядом изгородь из жердей. Смотрю, в столбе торчит старый ржавый гвоздь. Я его вытащил, выпрямил, отрубил сапёрной лопаткой кусочек и заклепал его в лунку на стволе. А ремень снял с себя. Подпоясался куском телефонного провода, который нашёл по дороге». Когда N со своим товарищем пробирался к лесу, их обстреляли из Ильинского. До леса он добежал один. В лесу отдышался. Решил идти на восток вдоль дороги. Когда вышел к опушке, чтобы взглянуть, что творится на шоссе, его окликнули: «Эй, мудак подольский!..» Он оглянулся и увидел бойца. Тот держал на плече ручной пулемёт и с усмешкой смотрел на N. За спиной сумка с запасными дисками. Как потом выяснилось, все диски пустые. Это был боец одного из полков 312-й стрелковой дивизии. Он поделился с N сухарями. Дальше пошли вместе. Вышли к Наро-Фоминску. Бойца-пулемётчика отправили на сборный пункт, а N на Казанский вокзал – там находился сборный пункт. А дальше была дорога в Бухару…
Подвиг 17-Й Дивизии
«Родные мои… я трепещу за вашу судьбу. Крепко целую…» Из письма ополченца Л.А. Кулика родным
Дивизия первого формирования. Советско-финская война. Бои под городом Лидой: «…застрелиться было нечем». Остатки шли на восток. Расформирование. Второе формирование. Московские ополченцы – жители Замоскворечья, а также деревень и небольших городов Московской области. Латыши, Старые Ближевичи, Ковалёвка… Тревожная ночь со 2-го на 3-е. Панике не поддались… Первый бой у деревни Латыши. Второй бой у деревни Латыши. Как дрались петушинские мужики. Окружение. Разгром. Прорыв на восток. Ополченец Кулик. Переформирование и новая оборона. На Протве. Арест и «расстрел» полковника Козлова. Последний бой красноармейца Пальцева и его товарищей
17-я стрелковая дивизия первого и второго формирования…
Судьба этой дивизии, так же, впрочем, как и судьба её командира полковника П.С. Козлова, в истории битвы за Москву оказалась очень короткой и драматичной. В октябре 41-го именно 17-й, возможно, как никакой другой, довелось хлебнуть полной мерой чашу страданий, горечи и мужества, выпавших на долю оборонявшейся стороны. И дивизия, и её командир словно для того и появились в истории Великой Отечественной войны, чтобы мелькнуть под Москвой кратким эпизодом, в котором сконцентрировалась вся трагедия, весь ужас этого колоссального по своим масштабам и ярости сражения, и исчезнуть на десятилетия.
У нас богатейшая история. А потому люди, профессионально ведавшие ею, не дорожа, разбрасывались этим богатством, многое прятали, угождая лицам и тенденциям, царившим в то или иное время, держали под спудом. А когда кое-что из спрятанного вдруг просачивалось на страницы журналов, газет или книг, эти профессионалы позволяли себе грубый окрик. Или, когда это не имело действия, начинали интриговать. В итоге всё оставалось на своих местах. К счастью, сейчас, когда доступными стали некоторые полки архивов, положение несколько изменилось. Хлынул поток ранее закрытой информации, и замалчивать некоторые очевидные факты стало невозможно. Хотя противостояние продолжается.
Но вернёмся к 17-й стрелковой дивизии.
История этого воинского соединения РККА началась в 1918 году, когда в Смоленске были слиты Смоленская и Витебская пехотные дивизии в одну. Дивизия принимала участие в Советско-финской войне, отличилась и была награждена орденом Красного Знамени. Июнь 41-го застал её в летних лагерях под Витебском и Полоцком. Через месяц в составе 4-го стрелковго корпуса 13-й армии вступила в бой под г. Лида. Выжившие в тех боях вспоминали, что дивизия была крайне слабо обеспечена всем необходимым для ведения боевых действий, в том числе патронами. Бывший красноармеец А.Н. Семяшкин: «Не то что воевать – застрелиться было нечем!» Основной состав погиб в белостокском котле в июле 1941 г. Остатки прорвались на восток. В августе расформирована. Командовал дивизией генерал-майор Терентий Бацанов. В августе 41-го он погиб во время прорыва из окружения.
Буквально через месяц 17-я стрелковая дивизия была возрождена. Полки формировались в основном из ополченцев. Как принято было считать – ополченцев Москвы. Но документы и свидетельства ветеранов 17-й стрелковой дивизии второго формирования говорят о том, что основу полков, батальонов и артподразделений составляли жители Московской области и Замоскворечья.
Добровольцы из числа резервистов Орехово-Зуевского и Петушинского районов Московской области (сейчас эта местность частично отошла к Владимирской области) составляли не только основной состав стрелковых батальонов. Были среди ополченцев младшие и средние командиры, военные специалисты, к которым относились связисты, пулемётчики, артиллеристы, медперсонал. Вчерашние рабочие, учёные, студенты, служащие различных учреждений.
26 сентября дивизия ополченцев Московской области (ДНО) получила общевойсковой номер – 17-я стрелковая. К этому моменту штатный состав её был таков: 10 500 человек; вооружение: 8341 винтовка, 270 пулемётов (ручных и станковых), 52 миномёта, 28 орудий. Спустя несколько дней была пополнена, по всей вероятности, маршевыми ротами и вооружением. Известно, что в бой она вступила 2 октября 1941 года при численном составе 11 454 человека с вооружением: 8087 винтовок, 60 станковых пулемётов, 148 ручных, 3 зенитных пулемёта, 79 миномётов калибра 50-мм, 27 орудий разного калибра. На вооружении появилось большое количество автоматов ППШ – 159 единиц. Как видим, дивизия накануне вступления в бой была основательно усилена стрелковым автоматическим оружием. Дивизией командовал полковник П.С. Козлов. Военный комиссар дивизии – бригадный комиссар С.И. Яковлев.
Накануне немецкого наступления («Тайфун») 17-я стрелковая дивизия, войдя в состав 33-й армии Резервного фронта, была развёрнута на южном фланге Вяземского оборонительного рубежа в полосе Старые Ближевичи – Латыши. Правый её фланг находился всего лишь в пяти километрах от Варшавского шоссе. Сосед справа – 113-я стрелковая дивизия генерал-майора Преснякова. Затем в результате частичных передислокаций и перегруппировок фронт дивизии сдвинулся правее, и соседом справа оказалась 60-я стрелковая дивизия, а правофланговый полк оседлал Варшавское шоссе западнее хутора Новоалександровский. Вчерашние жители Петушков, Костерёва, Орехова-Зуева, Покрова и сотен окрестных деревень, таких как Старое Семёнково, Новое Омутище, Глубоково, Старое Перепечино, Грибово, Сеньга-Озеро, Кибирево, Большая Пекша, Волосово, Крутово, Молодилово, Замоскворечья и Москвы торопливо окапывались в песчаных пригорках и в суглинке полей незнакомого края. Фронт обороны вначале составлял 28 километров, затем растянулся до 32. Согласно уставу, стрелковая дивизия могла оборонять фронт протяжённостью 8-12 километров и глубиной 4–6. Но оборонявшихся в те дни успокаивала надежда, что они находились во втором эшелоне. Впереди стояли дивизии 43-й армии.
Но уже в первый день, когда немецкий «Тайфун» рванулся на восток, вдоль Варшавского шоссе – на Москву, позиции 17-й дивизии подверглись интенсивной атаке с воздуха. Пикировщики Ю-87 и бомбардировщики Ю-88 несколькими волнами налетели на участки, прилегающие к дорогам и большакам. Следом за ними пошли танки.
Но вначале 17-я дивизия пропустила через свои порядки остатки отходящих дивизий первого эшелона. Можно себе представить, каково было бойцам и командирам врывшейся в землю дивизии смотреть на бредущие толпы оборванных, перераненных людей, измученных долгим маршем после неудачных боёв. Что думали они о своей участи, глядя на результаты встречи с немцами частей первого эшелона? Всю ночь со 2 на 3 октября шли через окопы 17-й отходящие войска.
В своём донесении в штаб армии полковник Козлов сообщал: «Состав 17-й сд пропустил через свой участок три передовые отходящие дивизии. Панике, при отходе последних, не поддался». Всю ночь скрипели повозки обозов по большакам и просёлкам, уходившим на восток. Шли войска 43-й армии первого эшелона: остатки 211-й, державшей оборону в верховьях р. Шуйцы, 113-й, храбро дравшейся в полуокружении в районе Жёлны – Суборово – Семирёво, 53-й, других частей и мелких подразделений. Всю ночь прислушивались бойцы и командиры 17-й дивизии к грохоту канонады, томительно ожидая рассвета.