Нечувствительность к смертельным ударам отмечал и генерал Гальдер.
До сих пор не прекращается дискуссия по поводу того, как же всё-таки Красной армии удалось выстоять под Москвой и удержать столицу. И зачастую эта дискуссия из области аргументов, фактов и цифр переносится в космос. Потому что вся логика фактов и цифр выстраивается в пользу того, что победить должны были авторы и исполнители «Тайфуна».
Но мы выстояли!
Группу возглавлял младший лейтенант Снопотов. Уже больше часа они плутали по лесу. Похоже, младшóй слабо ориентировался и даже не умел как следует пользоваться компасом. Но виду не подавал. Хотя нервничал.
Деревня, которую они должны были сжечь, находилась в трёх километрах от реки. Реку по льду они перешли ещё вечером. Деревня называлась Степановкой. Только вот где она?
С тех пор как они пересекли реку и вошли в лес, на их пути вообще никакой деревни не попадалось.
– Студент, иди-ка сюда, умник, – позвал его младшой, в очередной раз рассматривая карту и компас.
Судя по движениям командира отряда, либо барахлил компас, либо какая-то ошибка закралась в карту.
Боец Степанов обогнал шедших впереди и сунул приклад винтовки в снег, деревянными от мороза губами буркнул:
– Боец Степанов по вашему приказу… прибыл…
– Слушай, Степанов, ты, говорят, из этих мест. Где эта чёртова деревня запропастилась?
– Так у вас же карта, товарищ младший…
– Да чёрта в этой карте!.. В ней же не написано, как нам идти.
Степанов молча кивнул. Командир есть командир, с ним всегда лучше согласиться.
– Что молчишь? Места эти знаешь? – спросил Снопов.
– Я же, товарищ младший лейтенант… из города…
– Но здесь-то бывал?
– Разок, может, и бывал. За грибами… Давно, в детстве… Всё уже забылось.
– Забылось, не забылось… Будешь проводником. За правильность маршрута отвечаешь теперь ты, красноармеец Степанов. Повторите приказ.
Степанов повторил. После такого приказа губы его совсем онемели. Хотя из-под воротника телогрейки валил пар. Неделю назад им выдали стёганые ватные штаны и телогрейки. В такой одежде не земёрзнешь.
Шли по одной лыжне. Все двадцать человек, вытянувшись в одну нитку, соблюдая интервалы, скользили по лиловому снегу. Теперь впереди шёл Степанов. За ним младшой Снопов.
Где-то впереди и левее послышался собачий брёх.
– Там, – сказал Снопов и указал палкой в сторону просеки, которая едва угадывалась левее.
Степанов знал эту просеку. Перед самой войной ходил сюда с Таней собирать землянику. Можно сказать, тут, на этой просеке, и началась их настоящая любовь. Может, и поженились бы. К осени, к Покрову, точно сговорились бы. И родителей уговорили. Проклятая война.
Степанов на мгновение закрыл глаза, и ему почудился тот, казалось, уже забытый запах, похожий на запах спелой ягоды… Это был запах Тани, запах его счастья, которым он так и не успел насладиться. Таня сейчас, должно быть, спит и не знает, что он совсем рядом…
– Вешки, – сказал он в сторону Снопова. – Это деревня Вешки. – Или Николаевка. Точно не знаю.
Снопов поднял руку. Хруст снега мгновенно прекратился. Командир нагнулся, прикрылся белым маскхалатом и начал рассматривать карту, подсвечивая себе фонариком.
– Степанов! – окликнул он проводника. – Вешки севернее Степановки, а Николаевка примерно в пяти-шести километрах южнее. Ты ничего не путаешь? А может, это и есть Степановка?
– Степановка стоит среди леса, а тут, видите, поле вокруг.
Это были Вешки. Степанов здесь часто бывал. Вечерами иногда приходили сюда играть в лапту с местными. Степановские против вешкинских.
Таня сейчас наверняка спала, укрывшись тёплым одеялом. В доме напротив спали его родители и младшие брат и сестра. Спала бабка Катерина. Все спали. Вся деревня. Если их не выгнали из домов немцы. Но немцы лесную деревню вряд ли решились занимать. Хотя кто знает… Как он мог жечь свою деревню? Хорошо, что Снопов не разбирается в карте и ориентировании. Хорошо, что он такой лопух. Видать, в школе учился так себе.
Они стояли перед Вешками и не знали, что делать дальше. Он не сказал Снопову, что это Вешки. Он сказал, что, скорее всего, это Николаевка или даже Ольховка. Снопов совсем запутался и ругал всех подряд, и разведку, которая не сориентировала его как следует, и лес, в котором они могли отклониться от маршрута и выйти не туда, и Степанова, что тот хоть и местный, а ни черта не знал.
Наконец двинулись дальше. Решили обойти деревню северной опушкой леса. Степанов знал, что минут через пятнадцать они пересекут дорогу, большак, ведущий на северо-запад. Если пойти большаком или параллельно ему, то через три километра – Степановка. Они отклонились от маршрута в лесу. А когда Снопов назначил его проводником, он взял ещё сильнее в сторону…
Дорога была расчищена. Виднелись автомобильные и санные следы. Темнели пятна лошадиного навоза.
– Стоп, – скомандовал Снопов.
Младший лейтенант Снопов принял такое решение: поскольку деревня, которую им приказано сжечь, на найдена, устроить засаду на дороге, атаковать немецкий обоз и по возможности захватить пленных, а затем, пока не рассвело, уйти домой. Конечно, даже если они не сожгут Степановку, но приведут пленного, ротный им всё простит и даже, возможно, в награду прикажет старшине выдать им по пачке табака. Степанов не курил, табак обменивал на сахар. Пожилые бойцы охотно отдавали свой сахар. Табачок на передовой ценился дороже.
Снопов распределил отряд по обеим сторонам дороги, уступом, чтобы во время возможного боя бойцы не перестреляли друг друга. Установили пулемёт.
Степанову назначили позицию рядом с пулемётным расчётом.
Залегли. Затихли. Мороз начал проникать под ватники. Сперва он ухватил бойцов за запястья, потом полез под воротники, захолодил спины. Кто постарше, начали кряхтеть и ворочаться в снегу. Снопов занервничал.
Но вскоре в стороне деревни послышались голоса и скрип снега. А спустя некоторое время заревели моторы. Пошла колонна.
Вот тебе, Снопов, и обоз… Так думал не только боец Степанов.
Когда голова колонны начала втягиваться лес и передние грузовики поравнялись с их засадой, бойцы с ужасом ждали команды взводного открыть огонь. Но тот не решился. Слава богу, думали они, одеревеневшими губами хватая мёрзлый снег, всё же наш командир не совсем дурак и кое-что в войне понимает…
Колонна шла долго, может, около часа. И откуда она тут взялась? Немцы везли тяжелые орудия. Их тащили тягачи и шестёрки лошадей. От дороги несло выхлопными газами и лошадиным потом. Слышались голоса ездовых и лязг оружия.
На душе у Степанова было муторно: колонна уходила в сторону Степановки.
Когда всё стихло, Снопов приказал выбираться в сторону лощины. Там они отыскали свою лыжню и молча пошли на восток.
Снопов с тоской думал: что же написать в донесении?
Наступление
«…батальоны после ожесточённых скоротечных боёв выбили противника из Тарутина»
Положение армий центра Западного фронта и кто им противостоял. Мрачный прогноз фон Бока. Последний удар под Наро-Фоминском. Трофеи сводного полка майора Ермоленко. Портянки, перчатки, водка и патроны… Вши, баня и кино. Тылы как мощное оружие в Московской битве. Наступление: первые атаки, первые неудачи. Б.М. Шапошников о действиях 43-й армии в декабре 41-го. Как действовала разведка 43-й армии. 18 декабря на рассвете армия атаковала. Огромные потери в 10-й вдбр. Приказ Гитлера. Приказ Жукова. Ударные батальоны. Батальон майора Эпельгардта
Центру Западного фронта в ходе декабрьского контрнаступления предстояло решать непростые задачи. Вот данные из справки на 6 декабря 1941 года о войсках противника, действоваших перед фронтом четырёх армий, которые все эти напряжённые дни с октября закрывали главные магистрали на Москву: «В центре фронта войска 5, 33, 49 и 43-й армий продолжали вести оборонительные действия против частей и соединений 9, 7, 20, 57 и 12-го немецких армейских корпусов, которые состояли из 14 дивизий, в том числе 11 пехотных (252, 7, 78, 267, 7, 192, 258, 183, 98, 34), 2-х танковых дивизий (19 и 20 ТД), 1 моторизованная (МД). В резерве в районе Можайска стояла 63 ПД»[61].
3 декабря состоялась встреча командующего группой армий «Центр» фон Бока и командующего 2-й танковой армией Гудериана. Немецкие военачальники обсудили текущие дела. Фон Бок, выслушав доклад Гудериана и имея в виду не только тяжёлое положение 2-й танковой армии, мрачно заметил:
– Уже близится час, когда силы войск иссякнут.
В тот же день, 3 декабря, танковые корпуса Гудериана и Гёпнера начали планомерный отход на заранее оборудованные позиции. В немецких армейских штабах прекрасно понимали, что Красная армия вот-вот нанесёт удар и, чтобы сохранить войска и выгодные позиции для зимовки, необходимо было поступить так, как предписывал устав и здравый смысл: уклониться от неминуемого удара на невыгодных позициях.
В это время шли упорные бои под Наро-Фоминском, где ударная группировка фон Клюге, используя последние силы и средства, снова пыталась прорваться к Москве. На правом фланге на стыке с 33-й армией тоже шли упорные бои. Там действовала боевая группа майора Ермоленко. Это был сводный стрелковый полк усиленного состава, хорошо вооружённый и оснащённый. С 2 по 4 декабря полк яростно дрался в районе деревень Клово и Каменское. Вначале полку Ермоленко сопутствовал успех, батальоны ворвались в Клово, затем опасно атаковали восточную окраину Каменского. Населённые пункты были превращены немцами в опорные пункты, и взять их было не так-то просто. Последовала контратака, и полк был оттеснён в лес восточнее Клова. Немцы решили добить полк, подтянули танки. Но Ермоленко тоже получил подкрепление, энергично произвёл перегруппировку своих сил и, прекрасно ориентируясь в обстановке благодаря хорошо поставленной работе разведки, ночью с 4 на 5 декабря неожиданно атаковал и овладел Кловом и Каменским. Полком были захвачены большие трофеи, в том числе 7 танков различного типа, 4 88-мм зенитных орудия, стоявших на позициях для стрельбы по танкам, 8 ручных пулемётов, 3 миномёта. Взяты пленные.